Эрик Сунд - Слабость Виктории Бергман (сборник)
Девушка, похоже, перестала бояться и даже позволила себе криво усмехнуться в ответ.
– Ульрика, я перейду прямо к делу, чтобы избавить тебя от нашего присутствия как можно скорее.
Ульрика Вендин кивнула, нервно теребя пальцами скатерть.
Жанетт кратко рассказала, в чем обвиняется Карл Лундстрём, и девушка, казалось, немного расслабилась, поняв, что доказательства против педофила настолько веские, что ему, скорее всего, вынесут обвинительный приговор.
– Семь лет назад ты выдвигала против него обвинение в изнасиловании. Твое дело можно рассмотреть заново, и думаю, у тебя хорошие шансы выиграть.
– Выиграть? – Ульрика Вендин пожала плечами. – Я не хочу снова начинать это…
– Ты можешь рассказать, что произошло?
Девушка молчала, уставившись в скатерть, а Жанетт тем временем изучала ее лицо.
Она видела на нем только страх и растерянность.
– Не знаю, с чего начать…
– Начни сначала, – предложила Жанетт.
– Мы… – попыталась Ульрика. – Мы с подругой ответили на объявление в сети… – Она замолчала и бросила взгляд на Хуртига.
Жанетт сообразила, что его присутствие смущает Ульрику, и жестом дала коллеге понять, что ему лучше покинуть комнату. – Поначалу мы просто развлекались, – продолжила девушка, когда Хуртиг удалился в прихожую. – Но вскоре мы поняли, что можем подзаработать. Человек, вывесивший объявление, хотел переспать с двумя девушками сразу. Нам пообещали пять тысяч…
Жанетт заметила, как ей трудно рассказывать.
– Ладно. Что произошло потом?
– Я была в то время довольно бесшабашной… – Ульрика Вендин по-прежнему не отрывала глаз от стола. – Мы напились и назначили ему встречу, он заехал за нами на машине.
– Карл Лундстрём?
– Да.
– О’кей. Продолжай.
– Мы поехали в какой-то ресторан. Он предложил нам выпить, и моя подруга сбежала. Он сперва рассердился, но я пообещала поехать с ним за полцены…
Жанетт видела, что девушке стыдно.
– Я не знаю, почему так вышло… – Голос стал тоньше. – У меня все поплыло перед глазами, и он отвел меня обратно в машину. Потом полный провал в памяти. В следующий раз я очнулась уже в гостиничном номере.
Жанетт поняла, что девушку накачали наркотиками.
– И ты не знаешь, в какой гостинице?
Тут Ульрика Вендин впервые посмотрела ей в глаза:
– Нет.
Поначалу девушка робела и перескакивала с одного на другое, а теперь заговорила более откровенно и по-деловому. Она рассказала, что ее принуждали к сексу с тремя мужчинами, а Карл Лундстрём стоял рядом и снимал на камеру. Под конец он сам тоже изнасиловал ее.
– Откуда ты знаешь, что это был Карл Лундстрём?
– Я не знала, кто он, пока случайно не увидела его фотографию в газете.
– И тогда ты заявила на него?
– Да.
– И ты смогла указать на него во время процедуры опознания? – Да, – ответила Ульрика Вендин с усталым видом. – Но у него имелось алиби.
– А ошибиться ты не могла?
В глазах девушки сверкнуло презрение.
– Да вы с ума сошли! Это был он.
Ульрика Вендин вздохнула и с отсутствующим видом уставилась в стол.
– Я тебе верю, – кивнула Жанетт.
Черрторп
[52]
Когда Жанетт с Хуртигом, покинув квартиру, шли по парковке, Хуртиг впервые со времени их приезда открыл рот.
– Ну, что ты думаешь? – спросил он.
Жанетт открыла пультом машину и распахнула дверцу. – Что фон Квисту придется снова открыть ее дело. Любое другое решение было бы служебным преступлением.
– А применительно к нашему делу?
– Пожалуй, немного сомнительно.
Они уселись, и Жанетт выехала с парковки.
– Сомнительно? – засмеялся Хуртиг.
– Черт, Йенс, прошло семь лет. – Она покачала головой. – Девчонку напоили и накачали наркотиками. Да и общего с тем, что мы сейчас расследуем, не слишком много.
Как раз когда она притормозила перед перекрестком, у нее зазвонил мобильный телефон. “Кого, черт возьми, принесло?” – подумала она.
Это оказался Олунд.
– Вы где? – спросил он.
– В Хаммарбюхёйдене, направляемся в город, – ответила Жанетт.
– Тогда поворачивайте обратно. Разносчик газет Мартин Телин живет в Черрторпе.
Бывший разносчик газет Мартин Телин открыл им дверь в черных тренировочных штанах и расстегнутой рубашке. Он, похоже, пребывал в состоянии похмелья: небритый, волосы дыбом, а его дыхание вполне могло сразить слона.
– В чем, собственно, дело? – спросил Мартин Телин, откашливаясь, и Жанетт, опасаясь, что его сейчас стошнит, отступила на шаг назад.
– Можно нам войти? – Хуртиг, предъявив полицейское удостоверение, указал вглубь квартиры.
– Да, конечно, но у меня немного неприбрано. – Мартин Телин пожал плечами и впустил их.
Жанетт поразило, что он ведет себя так, будто их присутствие его совершенно не волнует, но она предположила, что он понимал: рано или поздно они его все равно найдут.
В квартире воняло пролитым пивом и старыми помоями, и Жанетт старалась дышать только ртом. Телин провел их в гостиную, уселся в кресло и жестом показал, что они могут сесть на диван.
– Можно я открою окно? – Жанетт огляделась и, когда мучающийся тяжелым похмельем мужчина утвердительно кивнул, подошла к окну и распахнула его, а потом села рядом с Хуртигом.
– Расскажите, что произошло на Турильдсплан, – попросила Жанетт, доставая блокнот. – Да, нам известно, что вы там были.
– Не торопитесь, – уточнил Хуртиг. – Нам бы хотелось, чтобы вы рассказывали как можно подробнее.
Мартин Телин раскачивался взад и вперед, и Жанетт поняла, что он копается в своей пропитой, фрагментарной памяти. – Значит, так, в то утро я был не совсем трезв, – начал он, потянулся к пачке сигарет и вытряхнул оттуда одну штуку. – Накануне я пил весь вечер и даже несколько позже…
– Но на работу вы тем не менее вышли? – спросила Жанетт, делая пометы в блокноте.
– Точно. А когда все закончил, остановился возле метро, чтобы отлить, и тут увидел пластикатовый мешок.
Несмотря на нетрезвое состояние, рассказывал он подробно, без провалов в памяти. Он зашел в кусты, слева от спуска в метро, пописал, а затем обнаружил черный мешок для мусора. А когда открыл, оторопел от увиденного.
В полном смятении он попятился обратно на дорожку, схватил коляску, в которой перевозил газеты, и быстро рванул через парк в сторону улицы Роламбсвэген.
От небоскреба “Дагенс нюхетер” он позвонил в 112.
Вот и все.
Больше он ничего не видел.
– Вообще-то, мы можем забрать вас, поскольку вы не связались с нами, – сказал Хуртиг, пристально разглядывая мужчину. – Но если вы приедете в отделение и сдадите на анализ слюну, мы посмотрим на это сквозь пальцы.
– Это еще зачем?
– Ну, чтобы исключить вашу ДНК с места преступления, – пояснила Жанетт. – Ведь на пластикатовом мешке присутствует ваша моча.
Пластикат
скрипел, когда другой мальчик переворачивался во сне. Спал он долго. Гао насчитал почти двенадцать часов, поскольку усвоил, что доносящиеся издалека слабые удары колокола звучат один раз в час.
Тут колокол как раз снова пробил, и Гао заинтересовало, принадлежит ли он церкви.
Думал он, сам того не желая, словами.
Мария, подумал он. Петр, Яков, Магдалина.
Гао Лянь. Из города Ухань.
Он услышал, что второй мальчик проснулся.
темнота
усиливала звуки, доносившиеся от второго мальчика. Плач, скрежет – когда тот дергал за цепь, – стоны и жалобные незнакомые слова.
У Гао цепей не было. Он мог делать со вторым мальчиком все что угодно. А вдруг, если он с ним что-нибудь сделает, она вернется? Гао тосковал по ней и не понимал, почему она не приходит.
Он заметил, что второй мальчик все время шарит вокруг, будто что-то ищет. А иногда еще выкрикивает на странном языке какое-то слово вроде “что, что, что?”.
Ему хотелось, чтобы мальчик исчез. Он его ненавидел, и его присутствие в комнате вызывало у Гао чувство одиночества.
Наконец она пришла.
Он так долго пробыл в темноте, что от ворвавшегося в комнату света заболели глаза. Второй мальчик принялся кричать, плакать и пинать все вокруг. Увидев Гао на свету, он успокоился и уставился на него с ненавистью. Может, мальчик просто завидовал тому, что Гао обходится без цепей?
Светлая женщина вошла в комнату и направилась прямо к Гао с миской в руках. Она поставила дымящийся суп на пол, поцеловала Гао в лоб и провела рукой по его волосам. Он тут же вспомнил, как ему нравятся ее прикосновения.
Вскоре она вернулась с еще одной миской и дала ее другому мальчику. Тот начал жадно есть, а Гао выжидал, пока она закроет дверь и в комнате вновь станет темно. Ему не хотелось, чтобы женщина видела, насколько он голоден.
Уже через час она опять вошла в комнату с сумкой через плечо и каким-то черным предметом, напоминавшим большого жука, в руке.
