Джек Хиггинс - Орел приземлился
– Я тебе скажу что-то новое, – сказал он, опершись на локоть и наклонившись к ней. – Ты ничего обо мне не знаешь, потому что тебе неизвестно, что я предпочитаю прекрасные осенние дни под соснами дождливым субботним ночам. Но, однако, песок имеет отвратительное свойство набиваться туда, куда ему не следует. – Молли замерла. Девлин быстро поцеловал ее в губы и отодвинулся: – Теперь катись отсюда, прежде чем я дам волю своей дикой страсти.
Она схватила берет, вскочила на ноги и ухватилась за уздечку лошади. Когда обернулась и взглянула на него, лицо ее было серьезным, но только она взобралась на седло и повернула лошадь, чтобы еще раз взглянуть на него, как улыбнулась:
– Мне говорили, что все ирландцы сумасшедшие. Теперь я верю. Я буду на мессе в воскресенье вечером. А ты?
– Разве похоже, что я приду?
Лошадь переступала, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, но Молли держала ее крепко.
– Да, – сказала она серьезно. – Думаю, что так, – и пустила лошадь вскачь.
– Ну и идиот ты, Лайам, – тихо ругнул себя Девлин, выводя мотоцикл вдоль дюны между деревьями на тропинку. – Неужели ты никогда не угомонишься?
Он спокойно проехал по главной дамбе и, добравшись до сарая, поставил в него мотоцикл. Ключ от дома он нашел под камнем у двери, где и оставлял его. Войдя, поставил двустволку коридоре, прошел на кухню, расстегивая плащ, и застыл на месте. На столе он увидел кувшин молока и дюжину коричневых яиц в белой миске.
– Матушка богородица, – тихо произнес он. – Посмотри-ка на это.
Девлин нежно потрогал миску пальцем. Лицо его было бледным.
Глава 8
В Бирмингеме по городу носился холодный ветер, швыряя пригоршни дождя в окна квартиры Бена Гарвальда, расположенной над гаражом в Солтли. В шелковом халате, с шарфом на шее, с аккуратно расчесанными темными вьющимися волосами, он являл собой представительную фигуру, а сломанный нос придавал ему какое-то грубое величие. При ближайшем рассмотрении наружность его оказывалась не столь приятной: на мясистом лице с заносчивым выражением ясно проступали следы разгульного образа жизни.
Но в это утро его лицо выражало еще и досаду на весь мир. Накануне, в одиннадцать тридцать вечера, одно из его коммерческих предприятий – маленький нелегальный игорный клуб – в доме на безусловно респектабельной улице в Астоне было захвачено бирмингемской полицией. Это не грозило арестом лично Гарвальду. Для чего же тогда платил он подставному лицу, которое знало, что о нем позаботятся. Гораздо более серьезной потерей были три с половиной тысячи фунтов на игральных столах, конфискованные полицией.
Кухонная дверь широко распахнулась, и вошла молоденькая девушка лет семнадцати-восемнадцати. На ней был розовый кружевной халатик, ее крашенные перекисью волосы всклокочены, лицо покрыто пятнами, а глаза распухли от слез.
– Вам еще что-нибудь дать, мистер Гарвальд? – тихо спросила она.
– Дать? – воскликнул он. – Это здорово. Это дьявольски здорово, если принять во внимание, что ты мне вообще ни черта не давала еще.
Он говорил с ней, не оборачиваясь, и с интересом следил за человеком на мотоцикле, который въехал во двор и поставил мотоцикл около одного из грузовиков.
Девушка, которая не смогла удовлетворить некоторые весьма эксцентричные требования Гарвальда накануне ночью, сказала плачущим голосом:
– Простите, мистер Гарвальд.
Человек прошел через двор и исчез. Гарвальд повернулся к девушке:
– Ладно, одевайся и сматывайся.
Она испугалась, затряслась от страха и, как загипнотизированная, смотрела на него. Сладкое чувство власти, почти сексуальное по силе, охватило его. Он схватил ее за волосы и жестоко дернул.
– И научись делать, что тебе велят. Понятно?
Девушка убежала, в открытую входную дверь вошел младший брат Бена Рубен Гарвальд. Он был низкого роста, болезненный на вид, но черные глаза на бледном лице непрерывно двигались, ничего не упуская. Сейчас глаза его с неодобрением смотрели вслед девушке.
– Зря ты это, Бен. Этакая грязная телка. Ты можешь схватить что-нибудь.
– Для этого изобрели пенициллин, – сказал Гарвальд. – Ладно, что тебе надо?
– Там к тебе тип какой-то. Только что приехал на мотоцикле.
– Я видел. Что ему нужно?
– Не говорит. Хитрый ирландишка, воображает уж очень. – Рубен вытащил половинку пятифунтового билета. – Велел мне отдать это тебе. Сказал, что у тебя может оказаться вторая половинка, если с ним увидишься.
Гарвальд неожиданно рассмеялся и выхватил порванную пятерку из рук брата:
– Это мне нравится. Да, я обязательно этим займусь. – Он подошел к окну и начал рассматривать половинку купюры. – Похоже, настоящая. – Потом обернулся, улыбаясь: – Интересно, у него еще есть, Рубен? Посмотрим.
Рубен вышел, а Гарвальд в хорошем настроении подошел к буфету и налил себе стакан виски. Возможно, это утро в конце концов принесет не только убыток. И вообще может оказаться очень интересным. Он уселся в кресло у окна.
Дверь открылась, и Рубен ввел в комнату Девлина. Тот промок насквозь, с плаща текло, а кепку он снял и отжал над китайской фарфоровой вазой, полной луковиц.
– Посмотрели?
– Ладно, – сказал Гарвальд. – Я знаю, что вы, чертовы мики,[6]все психи. Не тяни. Как зовут?
– Мерфи, мистер Гарвальд, – сказал Девлин, – как на духу.
– Я верю этому тоже, – сказал Гарвальд. – Ради бога, сними ты свой плащ. Испортишь этот чертов ковер. Настоящий Аксминстер. В наши дни, чтобы его достать, отдают состояние.
Девлин снял плащ и отдал его Рубену. Тот вспыхнул от злости, но тем не менее взял плащ и сложил на стуле у окна.
– Ладно, миленок, – сказал Гарвальд. – Время у меня ограничено, так что к делу.
Девлин вытер руки о пиджак и вытащил пачку сигарет.
– Мне сказали, что вы занимаетесь транспортом, – сказал он, – помимо прочего.
– Кто сказал?
– Да ходят такие разговоры.
– Итак?
– Мне нужен грузовик. Трехтонка армейского образца.
– И это все? – Гарвальд еще улыбался, но глаза насторожились.
– Нет, еще мне нужны «джип», компрессор, распылитель и два галлона краски цвета хаки.
Гарвальд громко рассмеялся:
– Ты что собираешься делать? Открывать собственный второй фронт или еще что?
Девлин вынул из нагрудного кармана большой конверт и протянул его:
– Здесь пятьсот фунтов, чтобы вы были уверены, что я не трачу зря ваше время.
Гарвальд кивнул брату, который взял конверт, открыл его и пересчитал деньги:
– Он говорит правду Бен. И притом новенькими пятерками.
Рубен отдал деньги Гарвальду. Тот взвесил конверт на руке, бросил его на кофейный столик перед собой и откинулся в кресле.
– Ладно, поговорим. На кого ты работаешь?
– На себя, – ответил Девлин.
Гарвальд, ни на мгновение ему не поверив и не скрывая этого, не стал спорить:
– У тебя, должно быть, заваривается хорошее дельце. Может, нужна помощь?
– Я сказал вам, что мне надо, мистер Гарвальд, – сказал Девлин, – одна трехтонка, «джип», компрессор и два галлона краски цвета хаки. Если вы считаете, что помочь не можете, я могу достать в другом месте.
Рубен сердито произнес:
– Кем ты себя воображаешь, черт возьми? Войти сюда – это одно, а выйти бывает не так легко.
Лицо Девлина побледнело, и когда он обернулся к Рубену, голубые глаза, холодные и отрешенные, казалось, были устремлены далеко.
– Так?
Он протянул руку за стопкой пятерок, не отпуская левой рукой в кармане курок «вальтера». Гарвальд с силой хлопнул по деньгам.
– Это тебе обойдется, – тихо сказал он, – в хорошую круглую сумму. Скажем, две тысячи фунтов.
Он посмотрел в глаза Девлину с вызовом. Наступило молчание. Девлин улыбнулся:
– Бьюсь об заклад, у вас была крепкая левая рука в молодости.
– И до сих пор, парень, – Гарвальд сжал кулак. – Лучше, чем у кого бы то ни было.
– Хорошо, – сказал Девлин, – подкиньте пятьдесят галлонов бензина в армейских канистрах, и мы договорились.
Гарвальд протянул руку:
– Идет. Выпьем за это. Ты что пьешь?
– Ирландское виски, если у вас есть.
– У меня все есть, парень. Все, что угодно. – Он щелкнул пальцами. – Рубен, как насчет виски нашему другу? – Рубен стоял в нерешительности, лицо у него было напряженное и злое, и Гарвальд сказал тихим опасным голосом: – Виски, Рубен.
Брат подошел к буфету, открыл его, и стали видны десятки бутылок внизу.
– Вы для себя ничего не жалеете, – заметил Девлин.
– А как же иначе? – Гарвальд взял сигару из ящика на кофейном столике. – Ты заберешь все в Бирмингеме или где-нибудь еще?
– Где-нибудь около Питерборо, на шоссе А будет как раз, – сказал Девлин.
Рубен подал ему бокал:
– Ты чертовски привередлив, а?
Гарвальд вмешался:
– Нет, все правильно. Знаешь Норман-Кросс? Он на А, милях в пяти от Питерборо. Там в нескольких милях от дороги есть гараж, его называют гаражом Фогарти. Сейчас он закрыт.
