Андрей Курков - Приятель покойника (сборник)
– Скажите, у вас здесь есть какой-нибудь совет или клуб ветеранов? – Турусову надоело ходить вокруг да около, и он решился говорить напрямую.
– Да, конечно, – кивнул старик. – При ДОСААФе, еще где-то… вы военных ветеранов имеете в виду?
– Ну да. А что, есть и не военные? – заинтересовался гость.
– Всякие есть. Тыловые, к примеру.
– А «тыловые» где собираются?
– А кто вам нужен? Я почти всех по фамилиям знаю.
– Может… там есть персональные пенсионеры? – спросил Турусов.
– А! – усмехнулся хозяин квартиры. – Почетные граждане города!
– Да.
– Это вам надо в клуб собаководства.
– И часто они там собираются?
– Каждый день. Даже сейчас застанете. Пойдете в сторону судоремонтного завода и, не доходя до него, увидите маленькое старинное зданьице: лошадь в длину, лошадь в ширину. Там этот клуб и располагается.
Расспросив старика поподробнее, Турусов отправился в путь. Путь предстоял близкий, но туманный занавес опускался все ниже и ниже. Воздушное молоко колыхалось на уровне второго этажа, укутывая балконы и все то, что создано, чтобы быть видимым.
Когда Турусов дошел до клуба, молоко уже «съело» вторые этажи зданий и упрямо тянулось к земле.
Турусов поднялся на крыльцо и постучал.
Дверь, обитая листовым железом, тяжело приоткрылась, и седой невысокий старичок с усиками щеточкой пристально глянул на посетителя.
– Разрешите войти? – обратился Турусов.
– У нас клуб теоретического собаководства, – отчеканил старичок и хотел было закрыть дверь, но Турусов успел вставить в проем носок ботинка.
– Я по другому вопросу, – как можно загадочнее произнес он.
– По какому? – старичок недовольно поморщил нос.
– Касательно ящиков с шифром ТПСБ… – негромко сказал Турусов и тут же понял, что пришел по правильному адресу.
Старичок разволновался, на его лбу выступил пот. Он впустил Турусова.
Внутри было тесно. Ярко горела стоваттка без абажура, свисавшая с потолка: освещала грубо сколоченный стол на коротких ногах и четыре стула. На каждой стене висело по портрету: Сталин, Хрущев, Брежнев и пустая еще рамка под стеклом.
Турусов поздоровался и огляделся. На него пристально смотрели три старика, сидевшие неподвижно под портретами.
– Присаживайтесь, молодой человек! – сказал старик, открывший двери. – Итак, вы историк?
– Нет. Бывший сопровождающий.
– Значит все-таки историк. Что ж, давайте сначала познакомимся. – Старик подошел к столу. – Меня зовут товарищ Федор, а это, слева направо, товарищ Михаил, товарищ Алексей и товарищ Борис.
Старики величественно кивнули, услышав свои имена.
– Моя фамилия Турусов. Можно: товарищ Турусов, – усмехнулся сопровождающий.
– Нельзя, – строго произнес товарищ Федор. – Вы не товарищ, у вас другая система отношений и смысл у слов другой. У вас нынче никаких, в принципе, настоящих товарищей и нет, одни граждане. Ну, рассказывайте!
Все четверо внимательно смотрели Турусову в глаза.
– Я хотел от вас узнать… – Турусов пожал плечами и недоумевающе обвел взглядом хозяев клуба теоретического собаководства.
– От нас?! – удивленно переспросил товарищ Борис, худой высохший старик с подкрашенными хной седыми волосами. – А что вы хотели узнать?
– О содержимом ящиков…
– Мы сами, молодой гражданин Турусов, узнаем о каждом отдельном ящике при вскрытии, но, увы, это бывает нечасто. – Товарищ Федор обошел вокруг стола и остановился над товарищем Борисом. – Мне показалось, что вы пришли помочь нам. Я не спрашиваю, каким образом вы нас разыскали.
– А чем я могу помочь?! – Турусов был озадачен. – Если я что-то могу…
– Можете! – уверил молчавший до того товарищ Михаил, теребя дрожащей рукой значок «Ворошиловский стрелок» на выцветшем военном кителе. – Вы же хотите стать Товарищем.
Акустика комнатки приглушала слова и звуки, добавляла в них железные нотки. Турусов даже поежился, на секунду показалось, что он в комнате медиума разговаривает с душами умерших. Заметил, что единственная оконница заложена кирпичом. Значит, внешнему свету сюда не добраться.
– Дело в том, что про вас и вашего коллегу мы знаем, – заговорил снова товарищ Борис, скрестив руки на груди. – Мы знаем и то, что сегодня в четыре утра в Выборг заедет другой состав. Его будут переформировывать. Там тоже есть вагон с сопровождающими. Нас интересует ящик «ТПСБ-46ХХ». Это что-то вроде дополнения к толковому словарю, не вместившему по случайности все толкования слов и названия действий. Вы молоды, вы нам поможете.
– Хорошо, – согласился Турусов. – А что именно в этом дополнении?
– Не имеет смысла говорить о том, что бы мы хотели там обнаружить, – покачал головой товарищ Федор. – Во всяком случае этот ящик должен кое-что прояснить.
– А разве вы чего-то не знаете? – искренне удивился Турусов.
– Многие думают, что мы хотим что-то скрыть от граждан, – монотонно зазвучал голос товарища Бориса. – Но скрывать можно только то, что знаешь, а ведь некоторые моменты и для нас еще остаются тайной. Те, кто делает историю, знают лишь собственный вклад в нее и обычно не спешат поведать о нем первому встречному историку. Мы объединились на старости лет, чтобы попробовать своими силами воссоздать хотя бы малейшие эпизоды нашего прошлого со всеми деталями, но без первопричин и последствий. Но все оказалось сложнее. Наши вклады не составили и сотой доли исторических свершений и ошибок. Но все-таки мы БЫЛИ. Нас сделали персональными пенсионерами и отрезали от действительности. Ни один журналист не хотел записывать с наших слов правду о событиях, участниками которых мы были. Они говорили, что такая история и такая правда в нынешнее светлое время никому не нужны. Что все уже описано так, как надо, учеными-историками, которые лучше знают, что и как описывать. Только один корреспондент признался, что он должен писать о будущем, а если о прошлом, то только о сегодняшнем прошлом, пока оно не стало вчерашним. Поэтому мы стали сами восстанавливать прошлое, реконструировать его.
– И честно говоря, запутались немного, – перебил товарища Бориса товарищ Федор. – Но именно ящики нам во многом помогают. И вы сегодня нам поможете снять с вагона нужный груз. Уже два часа ночи.
– Скоро пойдем, – безучастно произнес товарищ Михаил.
– И все равно никто никогда не узнает всю историческую правду. – Товарищ Алексей, похоже, самый старый из них, устало глянул на гражданина Турусова. – Она существует, она бродит крупицами по памяти людей, по пожелтевшим бумажкам, но ни у кого не хватит силы и желания собрать все эти крупицы и бумажки вместе.
– Я до сих пор удивляюсь, как это тебя в тридцать восьмом вывели из-за заведенного грузовика и отпустили домой! – ехидно посмотрел на своего соклубника товарищ Борис.
– Нам надо помолчать перед выходом, – оборвал разговор товарищ Федор.
И все замолчали.
Выйдя из зданьица, услышали вой собаки, приглушенный туманом.
– Это вой одиночества, – изрек товарищ Борис.
– Нет, – не согласился товарищ Федор. – Это вой тоски.
– Мне кажется, это вой волка, – вставил свое мнение Турусов.
– Да, это одно из трех, – вздохнул товарищ Алексей, думая о том далеком грузовике, шум мотора которого мог оказаться последней музыкой его жизни.
– Мы будем медленно идти, – предупредил Турусова товарищ Федор. – У нас слишком короткий путь.
Через полчаса Турусов споткнулся о рельс.
– Какой ногой? – оживленно спросил товарищ Борис.
– Правой.
– Значит удача, – обрадовался старик.
Они поднялись на сортировочную горку, где густой паутиной сбегались в один узел рельсы и в ожидании нового пути стояли одинокие недвижимые пока что вагоны. С какого-то удаленного здания тускло светил прожектор. Слабый луч его был не в силах бороться с темнотой, в которой вдруг замелькали два огонька. Послышались чьи-то голоса.
– Там, кажется, охрана! – прошептал товарищ Алексей.
Они остановились, и в возникшей тишине незнакомые голоса зазвучали громче.
– Я пойду посмотрю! – вызвался Турусов.
– Вперед, на подвиг! – напутствовал товарищ Борис.
Два огонька папирос замелькали совсем рядом. Турусов пригнулся, обошел их сзади и замер, остановившись за углом вагона, возле которого на брошенной шпале сидели и болтали два парня.
– Романтическая ночь! – восхитился один, задрав голову к звездам.
– Фух, наконец высчитал, – заговорил другой. – Значит, нам платят по сорок рублей в день. А?! надо не быть дураками, бросать к чертям эту учебу и идти сопровождающими на постоянку!
– И зачем тебе эти деньги, если ты не имеешь права покидать вагон? – пожал плечами первый.
– Так уж и обязательно во всем слушаться инструкции! – ухмыльнулся другой. – Когда наберешь тысяч двадцать-тридцать, можно вообще спрыгнуть на ходу и зажить себе припеваючи. Наверняка останусь!
