Аманда Стивенс - Реставратор

— Угу. Мы рано свернулись, так что пару деньков я могу понежиться на солнышке у бассейна. Ну, не считая доклада на редактуре и горы документов на сортировке.

Она выглядела довольно экзотично в крестьянской блузе горчичного цвета с вышитыми цветами. Я же в узких джинсах и топике походила на школьницу. Сплошная ванилька.

— Когда в Колумбию?

— Не вернусь, пока не увижу твой скелет. И кстати, о Девлине, он мне звонил. Назначил эксгумацию на завтра.

— Знаю. Итан Шоу оставил мне сообщение на голосовой почте.

— Присутствовать будешь?

Это что, нотка неодобрения в голосе? Или я слишком расчувствовалась после порицания Девлина?

— Почему бы и нет. Я вовлечена в это дело с самого начала. Кстати, это ещё одна причина, по которой я хотела тебя сегодня увидеть. Я пытаюсь расследовать убийство Эфтон Делакур, но ничего не нашла ни в сети, ни в газетных архивах.

Её расслабленность как ветром сдуло. Она откинулась на спинку стула и посмотрела на воду. Ветерок взъерошил тёмные локоны на затылке. Над перилами нависли ветви пальметты.

— Почему ты так одержима этим убийством?

— Это не одержимость, — не согласилась я. — Мне просто любопытно. На кладбище, где работаю только я одна, нашли двух, а возможно и трёх жертв убийства. Надеюсь, моё беспокойство понятно.

— Возможно. Но мы ведь обе прекрасно понимаем, что происходит на самом деле? Ты устраиваешь бурю в стакане воды. В твоём безопасном маленьком мирке произошло нечто волнительное, и ты ухватилась за эту возможность обеими руками.

— Неправда! — Но не вызвана ли моя эмоциональность тем, что она попала в точку? — К тому же ты сама говорила, что мне нужно какое-нибудь волнение в жизни.

— Едва ли я имела в виду расследование убийства.

Я уставилась на неё с другого конца стола.

— Почему ты так нервничаешь, как только речь заходит об Эфтон Делакур?

— Я не нервничаю. Её убили бог знает когда, а я не вижу смысла копаться в древней истории.

— Ну что ты за археолог?

Она восприняла иронию и, кажется, немного расслабилась.

— Хорошее замечание. Знаю, прозвучит странно, но это кажется мне немного… навязчивым. Может, оставим бедняжку в покое.

— Странно слышать это из твоих уст. Даниэль Микин сказал мне практически тоже самое.

— Микин? — Она не могла выразить большего презрения. — Где это вы встретились?

— В университетском архиве.

— И почему я не удивлена? Подозреваю, он там целыми днями сидит. Роется как крот.

— А ещё я видела Камиллу. Кажется, она шпионила за нами.

— Очень на неё похоже. Она всегда обожала совать нос куда не следует. Меня просто выбешивало, что она рылась в моих вещах в моё отсутствие.

— Ты, правда, с ней встречалась или попросту дразнила Итана в тот вечер?

— Ну, у нас с Камиллой были свои минутки счастья. Но в этой женщине живёт тьма, и она заставляет её совершать импульсивные жестокие поступки. Точно такая же тьма довела Микина до попытки суицида.

— Ты, правда, думаешь, что он самоубийца?

Она смахнула невидимую пылинку с блузки.

— Дай я проясню раз и навсегда. Шрам, который я видела, не царапина. Он толстый, ободранный и уродливый. Такие остаются только после глубоких порезов. Неудивительно, что он пытается его скрыть.

— Ты хорошо его знала по Эмерсону?

— Не особо. У нас были общие пары, но мы совсем не общались. — Она снова потеряла терпение: — А что у тебя вопросы только про Даниэля Микина? Я думала, ты хочешь поговорить об Эфтон.

— Хочу. Выкладывай, что можешь.

Она пожала плечами.

— Больше всего в мою память врезалось то, как сильно мы испугались, когда обнаружили тело.

— Мы?

— Я и моя маленькая группа друзей. Все мои знакомые в своё время устраивали вечеринки на кладбище. Это был обряд посвящения. Поэтому узнав, что там убили девушку, мы очень расстроились.

— Ты знала Эфтон?

— Была наслышана об её репутации. Богатая испорченная любительница вечеринок, которая до своего убийства жила у Христа за пазухой.

Я не была уверена, что ирония преднамеренна, но с Темпл тяжело что-либо сказать.

— Где ты её видела? Она же не училась в Эмерсоне?

— Да с ней все горячие парни перевстречались. По крайней мере так они заявляли.

— А много говорили о том, что к её убийству причастен «Орден гроба и когтя»?

— Ходили подобные толки.

— Ты знаешь кого-нибудь из Когтей?

— Возможно, знаю, но мне это неизвестно.

— И никто никогда и словом не обмолвился?

— О Когтях? Никогда.

— Но в Эмерсоне такой маленький кампус. Должны же были возникнуть подозрения.

— Студенты всегда строили разные домыслы. Среди знакомых мне девушек было почётно переспать с Когтем в независимости от пола.

— Ты что-нибудь слышала об оккультизме?

— Всем было наплевать.

Я оживилась.

— Значит, толки ходили.

— Тайные посвящения, полуночные оргии, ритуалы Диониса — всего лишь горячие мечты первокурсников.

— Ты никогда не была на встречах ордена?

Темпл насупилась.

— Скажи, откуда у меня такое чувство, будто ты меня к чему-то подводишь?

Я подождала с ответом, так как официантка принесла Темпл новый коктейль.

— Просто мне тут подумалось, что ты могла знать орден изнутри.

— Я же сказала, что нет.

— Я знаю, но в тот вечер в ресторане ты упомянула, что вы с Камиллой были соседками по комнате на третьем курсе. Обмолвилась, что вас свели вместе обстоятельства. Недавно я прочитала, что в устав ордена внесли правило, позволяющее принимать женщин. По две девушки с третьего курса. И я подумала…

— Что я из ордена? — усмехнулась Темпл. — Неожиданный был бы поворот, а? Особенно если бы я встречалась с Эфтон?

Меня словно громом поразило. Такая возможность даже не приходила мне в голову.

— Предвосхищая твой вопрос — говорю «нет», — категорично заявила Темпл.

— Я не собиралась спрашивать. Но моя гипотеза не притянута за уши. Ты именно то, что ищет орден: умная, амбициозная, привлекательная…

— Бедная. Я училась в Эмерсоне на полной стипендии. Считай, ходила с огромной чёрной меткой на спине. — Она помешала коктейль. — Но проехали. Из меня плохой последователь, я ненавижу церемониал и ритуалы. Наверное, именно поэтому разочаровалась в католицизме.

«Но это не категоричный отказ», — мысленно отметила я.

— Говоря о церемониале и ритуалах, ты когда-нибудь слышала об эгрегоре?

— Эгре-что?

— Эгрегор. Ментальная форма. Физическое проявление коллективной мысли. Некоторые тайные общества создают такие во время церемоний и ритуалов.

Она прищурилась.

— Ты где таких словечек набралась?

— Услышала сегодня от Руперта Шоу.

— А-а-а! Теперь всё понятно.

— Что понятно?

— С чего такие вопросы задаёшь.

Я пожала плечами.

— Послушай, я знаю Руперта не один год. Он был моим любимейшим преподавателем в вузе, и я отношусь к нему как одному из последних истинных джентльменов Юга. Но давай взглянем правде в лицо. У него уже давно закатились шарики за ролики.

— Мне он показался совершенно нормальным.

Она улыбнулась.

— Один из его талантов. Он такой любезный и рассудительный, что обернуться ты не успеешь, как уже купилась на его дерьмо и теперь постоянно оглядываешься через плечо в поисках бугимена.

Я и без Руперта Шоу через плечо оглядываюсь.

— Он уже давно психически неуравновешен. Уверена, именно поэтому его и попросили уйти из Эмерсона.

— Ты же вроде бы говорила, что его уволили из-за неподтверждённых слухов.

— Слухи может и неподтверждённые, и я искренне верю, что кто-то задался целью уничтожить его репутацию, однако дыма без огня не бывает.

— Ты про его спиритические сеансы со студентами?

— Дело не в сеансах. — Она с тревогой отвела взгляд. — Он был одержим смертью. Меня всегда беспокоило, не приложил ли он руку к кончине жены. Она так долго болела. Годами, кажется. Может быть, агония, вызванная её страданиями, и чувство вины от ожидания смерти что-то в нём надломило. Не знаю. Как я уже говорила, он был одним из моих любимейших профессоров, но не удивлюсь, если по нему уже давно плачет психушка. По нему и его дурацкому институту.

— Я провела с доктором Шоу достаточно времени, и, не считая одного провала в памяти, он пребывает в здравом уме и твёрдой памяти.

— Пока что. Даже умалишённые могут какое-то время скрывать свой недуг от окружающих. — Улыбка стала натянутой. — А затем в одну ужасную ночь ты просыпаешься и видишь, как они склоняются над твоей кроватью с парой ножниц в руке.

В эту ночь я снова положила амулет Эсси под подушку. Не знаю, было ли в мешочке что-либо помимо грязи и корицы — плацебо знахарки — но с ним мне было спокойнее.

Поправив подушку у изголовья, я открыла лаптоп и приступила к поискам. Просмотрев статью за статьёй про теневые формы и эгрегоров, я поняла, что что-то в словах Темпл не давало мне покоя весь вечер. Не редкость после наших разговоров. Но осознание обычно приходило намного позже.