Марк Найканен - Парад скелетов
Однако, ей пришлось выдавить из себя улыбку, которая лишь на мгновение скользнула по ее лицу; Лорен неожиданно поняла, что совершенно не хочет флиртовать с человеком, о встрече с которым мечтала неделями. За это, да и за многое другое она про себя проклинала Эшли Штасслера.
Они поехали на окраину Моаба, оставили на краю тротуара машину. Им пришлось пройти мимо нескольких фонарных столбов с наклеенными фотографиями Керри и других велосипедистов, прежде чем они нашли мороженицу. Это оказалось не таким уж сложным делом: в штате Юта мороженицы встречаются так же часто, как кофейни в Портленде.
Лорен взяла себе мороженое с фисташками, Рай заказал замороженный йогурт с манго, а Лерой в это время попытался отведать обычного пуделя с большим красным бантом на мохнатой голове. Лорен была шокирована тем, что с трудом сумела удержать рвущегося с привязи пса.
Она оттащила Лероя, но хозяйку пуделя не удовлетворили ее поспешные извинения. Женщина вела себя так, словно на ее собаку напали где-нибудь в парке.
– Он под действием снотворного, – попыталась объяснить Лорен, словно собака действительно сделала что-то непоправимое.
Но хозяйка уже поспешно волокла Фифи прочь, хотя та, со сбившимся от игривой шалости Лероя бантом, возможно, видела все в другом свете. А может, она была даже довольна таким грубым заигрыванием? Она постоянно останавливалась и пыталась оглянуться на своего шаловливого поклонника.
– Если его кастрировать, то такие выходки прекратятся, – высказала Лорен свое мнение.
Рай с сомнением посмотрел на пса.
– Думаю, мы здесь имеем дело с привычкой, закрепленной положительной обратной связью в течение нескольких лет. Могу поспорить, что он останется таким же до конца своих дней.
Будто в подтверждение слов своего собрата Лерой бросил в его сторону взгляд, который Лорен назвала бы хитрым.
Возвращаясь обратно к «Ленд-роуверу» Рая, они прошли мимо ряда витрин. У Лорен сложилось впечатление, что им обоим неудобно поднимать вопрос, как провести им эту ночь, и после недолгих раздумий пришла к выводу, что сегодняшний вечер для начала любовной жизни не подходит. Что-то было не так. Возможно, фаза луны. А может быть, виной тому разговоры о Штасслере. Скорее всего, это был просто ее каприз, но ей хотелось, чтобы все началось как-нибудь иначе.
– Ты знаешь, что у Керри был приятель? – спросил Рай, запуская двигатель машины.
– Нет, не знала. Здесь или в Портленде?
– Здесь. Она встретилась с ним в первый день своего приезда. Его зовут Джаред.
– Это Штасслер рассказал тебе о нем? Он кивнул и отъехал от тротуара.
– И где он сейчас?
– Не знаю, но Штасслер сказал, что рассказал о нем шерифу. Он полагает, что они уже с ним беседовали.
– Возможно, нам тоже придется с ним поговорить.
– Неплохая идея.
Всю дорогу до его мотеля они молчали. К этому моменту неловкость, которую испытывала Лорен в городе, стала еще острей, наполнилась всевозможными домыслами о том, что все может получиться не так, как хочется. Ей вспомнились неудачи с Чэдом и другими мужчинами. Она быстро пожелала Раю спокойной ночи, как только он припарковался, втиснувшись между стоящими у тротуара машинами.
– Ну хорошо. Спокойной ночи, – него был недоуменный вид. Я заслужил поцелуй?
– Да, – улыбнулась она.
Но улыбка у нее получилась вымученной. Рай, должно быть, это заметил.
– Лорен, что произошло? Ты расстроилась из-за того, что наговорил это ничтожество Штасслер, да? Ты великий художник.
– Нет, думаю, дело вовсе не в этом. И я никакой не «великий» художник. Я просто скульптор с ограниченными возможностями, но я чертовски хороший преподаватель, который приехал в Моаб, чтобы выяснить, что же, черт подери, случилось с моей лучшей ученицей. У меня просто плохое настроение, и я действительно, честное слово, очень сожалею об этом.
Рай открыл дверцу машины.
– Полагаю, увидимся утром, не так ли?
– Было бы очень хорошо.
– Как тебе удобней, встретиться здесь или в твоем мотеле?
– Почему бы тебе не заехать за мной в мотель, а потом мы поищем местечко, где можно было бы позавтракать?
Рай склонился и поцеловал ее, и Лорен тут же вспомнила мягкую притягательность его губ. Даже в такой неудавшийся вечер, они были столь желанными, как и его нежные руки, своим теплом согревали ее щеки.
Когда она с Лероем вернулась в «Зеленое сияние», Ол Дженкинс по-прежнему сидел на своем насесте. Она уже поднялась по лестнице, когда он оторвался от своей книги, посмотрел на нее и спросил, где она ужинала.
– В тайском ресторане, – ответила Лорен.
– Должно быть, у Манни.
– Манни?
– Манни Сантяго – владелец тайского ресторана и бара «Буррито».[25]
Самые процветающие в городе рестораны. Ну и как жратва?
– Нормально, – голос у нее был усталый. – Мне понравились весенние булочки.
– Вы чересчур любезны. Пища у Манни воняет, но никто не приезжает в Моаб ради хорошей кухни. Сюда приезжают кататься на велосипедах или джипах. Однако, вы не похожи ни на тех, ни на других. Вы не будете возражать, если я поинтересуюсь, зачем вы сюда приехали?
– Нет, никаких возражений. Вы слышали о пропавшей девушке?
– Это та, чья фотография висит на всех фонарных столбах по всему городу?
– Да, Керри Уотерс. Она – моя ученица.
– Так значит, вы учительница?
– Ассистент профессора, уж если быть точным.
– Позвольте мне вам кое-что сказать, – Ол перегнулся через свой стол, а Лорен и Лерой подошли к нему поближе. – Слышали, наверное, все эти россказни о том, как люди погибают в заброшенных шахтах в результате несчастных случаев? Про нее ведь говорят то же самое, правда?
– Да, я слышала об этом. Ол покачал головой.
– Я провел в этом городе всю свою жизнь. Мой отец был шахтером. Каждый раз, когда кто-то пропадает, начинают обвинять заброшенные шахты, словно это какая-то трясина, готовая засосать кого угодно, кто достаточно глуп, чтобы сойти с дороги. Их послушать, так эти шахты, словно гигантский пылесос, втягивающий людей прямо с поверхности земли.
Лорен внимательно посмотрела на него. Ол Дженкинс выглядел серьезным и достаточно рассудительным. Это был человек, который когда-то мог привлечь всеобщее внимание только своим появлением в комнате.
– Что вы хотите сказать? – удивилась Лорен.
– А я хочу сказать, что надо обвинять не шахты, а тех людей, которые толкают туда других. В шахтах темно, и они глубокие. Там можно столкнуться с такими вещами, о которых не хочется говорить. Однако подумайте, кому хотелось бы отправить несчастных в эти шахты, и вы узнаете, кто убийца.
Он снова уселся на свой стул.
Пока Лорен поднималась наверх, ее бил озноб. Ее продолжало знобить, когда она укладывалась в кровать. Она натянула одеяло до подбородка и попыталась уснуть, но никак не могла прогнать из головы последние слова Ола Дженкинса: «... и вы узнаете, кто убийца».
Глава пятнадцатая
В конце концов Джун бросится на меня. Она попытается выплеснуть на меня всю ту ненависть, которая накопилась в ее сердце. Но сейчас она отвернулась и смиренно заложила руки за спину, чтобы я мог надеть ей наручники через прутья клетки. Она даже бросила нежный взгляд в сторону Веселого Роджера. Тот, как всегда с кислой миной, махнул ей в ответ. Махнул! Не бросился к ней, чтобы обнять, попробовать уберечь от ужаса. Он махнул ей, когда она подошла к двери клетки. Должно быть, он подозревает, точно так же, как и Джун, что это их последнее прощание. Вчера я сделал отпечатки с их спин. Они видели маленькую девочку из номера восемь, так что представляют себе возможный исход. Но, может быть, они все еще на что-то надеются, или молятся. Это так мило. Головокружительно мило. В каком-то смысле даже весело, когда самые жалкие из них начинают бормотать: «Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое». «Бла... бла... бла... – шепчу я им в ухо. – Бла... бла... бла... Ваш Бог не на небесах. Ваш Бог – я. Это я решаю, умереть вам или жить. Вот увидите. Так что попробуйте молиться мне. Забудьте своего дурацкого Бога». И они делают, как я сказал. Только цена их молитвам невысока. Мне нравится, когда я лишаю их надежды, особенно надежды на Бога, который бессилен их спасти.
Я велел Джун идти впереди. Она сутулится. Все ее визгливые протесты куда-то исчезли. Возможно, она решила покориться своей участи, какой бы та ни была. Но мне-то известно лучше. Я знаю, что никто из них просто так не сдастся. Я просто не позволю им это сделать. Мне нужно их яростное сопротивление. Так или иначе я это обязательно получу.
Их тела приобрели вполне подходящую форму, даже у Веселого Роджера. Хотя для фотографии на обложку журнала о культуристах он и не подходит, тем не менее находится в такой форме, в какой еще никогда не был. Для того, чтобы они приобрели нужные формы, много времени не потребовалось, особенно после нескольких недель строгой диеты, которая съела весь их жирок. Приятно рассматривать их только что приобретенные мышцы, на которых нет ни комочка жира. Но ваяние с помощью диеты и подъема тяжестей дает лишь грубый набросок. Настоящее искусство начнется сейчас, когда я выведу их из клетки и привяжу к столу. Вот тогда я начну ваять их сознание, их самые глубокие, самые сокровенные страхи, мысли и картины, которые доводят их до безумия, выйдут наружу. Я вовсе не переоцениваю себя. Поверьте мне и увидите сами, как только они окажутся на столе, никакого сюсюканья не будет. Меня всегда вдохновляет работа над новым объектом, и сегодня ночью я, как обычно, найду соответствующий замыслу способ. Это меня пьянит.
