Дуглас Престон - Богохульство
– Исключено.
– Тогда пять минут. Пожалуйста. Это не сумасбродное решение. Мой заместитель согласна со мной, а за исход эксперимента в ответе мы вдвоем.
– За свою машину ответственность несу только я. – Долби, тяжело дыша, опалил гневным взглядом Хазелиуса и Мерсер, сжал кулаки и повернулся к своему блоку управления.
Хазелиус посмотрел на экран.
– Кейт? Давай испробуем то, что мы с тобой обсуждали. Введи какой-нибудь вопрос. Или любое слово. Посмотрим, можно ли эту заразу разговорить.
– Какой смысл? – спросил Долби. – Если даже она и ответит, все равно это всего лишь программа.
– Однако не исключено, что это поможет нам выйти на саму «логическую бомбу».
Долби удивленно раскрыл глаза.
– Рей, – сказал Хазелиус, – если этот номер пройдет, проследи за детекторами и попробуй уловить сигнал.
– Ладно. – Чен вскочила со стула, перешла на другую рабочую станцию и начала печатать.
Остальные стояли будто парализованные, словно оправляясь от сильнейшего потрясения. Даже Эдельштайн наконец-то отложил книгу и замер в ожидании. В его взгляде загорелось подобие любопытства.
Хазелиус и Долби продолжали спорить. Хазелиус преграждал собой доступ к пульту управления мощностью.
«Здравствуй», – впечатала Кейт.
Надпись на экране дрогнула и погасла. Тут вдруг возник ответ:
«Рад поговорить с тобой».
– Реагирует! – вскрикнула Кейт.
– Рей? Что-нибудь заметила? – воскликнул Хазелиус.
– Да, – взволнованно произнесла Чен. – Ты прав: сигнал идет от детектора. Продолжайте!
«И я рада с тобой пообщаться», – напечатала Кейт.
– Черт! Больше ничего не приходит в голову!
– Спроси, кто это, – подсказал Хазелиус.
«Ты кто?» – написала Кейт.
«За неимением иного слова я Бог».
Хазелиус пренебрежительно усмехнулся:
– Придурки-хакеры!
«Если ты в самом деле Бог, – напечатала Кейт, – докажи это».
«Для доказательств у нас мало времени».
«Я загадала число от нуля до десяти. Угадай его».
«Ты загадала трансцендентное число е».
Кейт сняла руки с клавиатуры и опустилась в кресло.
– Рей? Ну что там? – спросил Хазелиус.
– Выхожу на след! Продолжайте разговор!
Кейт расправила плечи, наклонилась вперед и впечатала новое предложение:
«Теперь я загадала число между нулем и единицей».
«Число Чейтина: омега».
Мерсер резко вскочила с кресла и, прижимая руку ко рту, отошла на несколько шагов от клавиатуры.
– В чем дело? – спросил Форд.
– Печатайте дальше! – прокричала Чен, не расправляя ссутуленных плеч.
Кейт, бледная как полотно, отходила от компьютера все дальше и дальше.
– Почему остановились, черт побери?! – заорала Чен.
Хазелиус повернулся к Форду:
– Уайман, займи место Кейт.
Форд подошел к машине.
«Если ты Бог, то… – О чем следовало спросить? – Скажи, зачем существует Вселенная?» – быстро докончил он предложение.
«Точного ответа я не знаю».
– Скоро поймаю! – объявила Чен. – Не останавливайтесь!
«Замечательно, – написал Форд. – Бог, и не знает, в чем смысл всего!»
«Если бы я знал это, Вселенной было бы незачем существовать».
«Как это так?»
«Если бы в самом начале было известно, каков будет финал – если мы все были бы лишь составляющими некоего детерминистского ряда заданных условий, – то Вселенной не имело бы смысла возникать».
– Довольно, – произнес Долби низким угрожающим тоном. – Ваше время истекло. Верните мне «Изабеллу».
– Кен, нельзя останавливаться на полпути, – ответил Хазелиус.
Долби попытался обойти физика, но тот не дал ему такой возможности.
– Нет.
– Еще чуть-чуть! – завизжала Чен. – Подождите еще хотя бы минутку! Ради Бога!
– Нет! – рявкнул Долби. – Я сбрасываю мощность!
– Руководитель – я, – отрезал Хазелиус. – Уайман, продолжай!
«Объяснись», – быстро напечатал Форд.
«Если ты там, где хочешь быть, тогда зачем куда-либо ехать? Если знаешь ответ, незачем задавать вопрос. Вот почему будущее есть и должно быть загадкой, даже для Бога. В противном случае существование Вселенной не имело бы смысла».
«Это метафизический спор, а не разговор по существу», – заметил Форд.
«Если говорить по существу, ни одна составляющая Вселенной не в состоянии совершать расчеты быстрее, чем сама Вселенная. Она „предсказывает будущее“ с той скоростью, какую способна развить».
Долби снова попытался обойти Хазелиуса, но тот резко подался в сторону, преграждая ему путь.
– Не останавливайтесь! Я почти у цели! – прокричала Чен, в безумном темпе набирая на клавиатуре последовательность команд.
«А что такое Вселенная? – спросил Форд, суматошно придумывая вопросы. – Кто мы? Что мы здесь делаем?»
Долби отшвырнул Хазелиуса в сторону и устремился к пульту управления. Физик, устояв на ногах, подскочил к инженеру сзади и с поразительной силой оттащил его прочь.
– Ты что, с ума сошел? – проревел Долби, пытаясь высвободиться. – Задумал угробить мою машину?
Завязалась борьба. Невысокий худощавый физик повис на широкой спине инженера как обезьяна. Оба повалились на пол, со страшным шумом опрокидывая стулья.
Остальные, пораженные стычкой, не знали, что делать.
– Чокнутый отморозок!.. – ревел Долби, катаясь по полу и пытаясь вырваться из цепких рук физика.
На экране визуализатора продолжали высвечиваться фразы «логической бомбы».
«Вселенная – неостановимый масштабный компьютерный процесс, что продвигается к состоянию, о котором мне ничего не ведомо. Ее конечная цель – достичь этого состояния. Оно для меня загадка. Так и должно быть, ведь если бы я что-то о нем знал, тогда ничто не имело бы смысла».
– Пусти! – завопил Долби.
– Кто-нибудь, да помогите же! – крикнул Хазелиус. – Не позволяйте ему приближаться к пульту!
«Что ты имеешь в виду под „компьютерным процессом“? – напечатал Форд. – По-твоему, мы все – составные части компьютера?»
«Я имею в виду раздумья. Все, что есть во Вселенной, все, что происходит – падающий лист, волна у берега, мерцание звезды, – просто мои раздумья».
– Есть! – победно воскликнула Чен. – Я… ой, подождите-ка… что за черт?..
«А о чем ты раздумываешь?» – спросил Форд.
Долби рывком высвободился и устремился к пульту управления.
– Нет! – завизжал Хазелиус. – Не выключай! Подожди!
Долби, тяжело дыша, сделал шаг назад.
– Мощность идет на спад.
Пение, заполнявшее собой центр, зазвучало тише, а экран перед Фордом замигал и надпись исчезла. В самом центре возникло диковинное изображение, но мгновение спустя монитор погас.
Хазелиус пожал плечами, отряхнулся, повернулся к Чен и спросил спокойным голосом:
– Рей? Ну что?
Чен смотрела на него.
– Рей? Ты обнаружила ее?
– Да, – ответила она. – Обнаружила.
– В каком процессоре?
– Ни в каком.
В центре воцарилась тишина.
– Как понять «ни в каком»?
– Ответы поступали из того места, где сталкиваются частицы. Из нулевой точки. Из «Си-Зеро».
– О чем ты?
– О том самом. Информация поступила из пространственно-временной дыры.
Форд, онемев от потрясения, разыскал глазами Кейт. Она, ужасно бледная, стояла одна в дальнем конце. Он быстро подошел к ней и спросил:
– Кейт? Как ты?
– Оно знало. Знало, – прошептала Мерсер и дрожащей рукой вцепилась в руку Форда.
Глава 27
Эдди, с полотенцем на плече и бритвенными принадлежностями в руке, вышел из трейлера и уставился на коробки с одеждой, которые привезли на этой неделе. После поездки на столовую гору он не мог уснуть и ночь напролет просидел за компьютером, болтая в христианских чатах.
Он набрал в таз холодной воды и умылся, стараясь взбодриться. В голове от недосыпания стоял гул.
Намылившись и побрившись, пастор ополоснул в тазу бритву и вылил воду в песок – сухая почва впитала воду, и на поверхности остались только клочки пены. Сцена внезапно напомнила ему кровь Лоренцо. Охваченный паническим страхом, он попытался отделаться от воспоминаний. Это Господь убил Лоренцо, не Эдди. Не по его вине парень ушел из жизни – по Божьей воле. А любое деяние Бога несет в себе глубокий смысл. Значит, и проект «Изабелла» с Хазелиусом существовали не зря.
Хазелиус. Эдди снова и снова проигрывал в воображении вчерашний разговор с физиком, то краснея, то бледнея. Руки пастора слегка дрожали. Он раздумывал о том, что еще мог сказать, поэтому его воображаемая отповедь раз от разу становилась все красноречивее и продолжительнее, а каждое слово переполнял праведный гнев. Хазелиус в присутствии своих подчиненных назвал пастора насекомым, бактерией. И только лишь потому, что он христианин. Физик воплощал в себе все самое скверное, чем страдала нынешняя Америка, он был первосвященником в храме безбожного гуманизма.
Взгляд Эдди скользнул на коробки, которые привезли позавчера. Теперь все миссионерские обязанности выполнял он один. Четверг считался «днем одежды», когда Эдди бесплатно раздавал индейцам дары благотворительных организаций. Их привозили согласно договоренностям, заключенным через Интернет с дюжиной церквей в Арканзасе и Техасе, которые собирали старые вещи для малоимущих индейских семей.
