Джеймс Эллиот - Холодное, холодное сердце
Он медленно прошел перед киосками, пока не наткнулся на узкий проход. Кажется, нашел подходящее место, обрадовался он. Одна из боковых дверей была открыта, и он направился прямо к ней. Проскользнул внутрь и присел на корточки в темном углу, готовясь хотя бы временно облегчить свои страдания.
Порывшись в кармане, вытащил маленькую стеклянную пробирку с «крэком» и вдруг принюхался. Какой-то сильный запах щекотал ноздри. Запах знакомый. Но что это? Под ногами он ощутил что-то жидкое, липкое. Обмакнув в жижу палец, поднес его к носу, снова принюхался. И тогда, наконец, узнал запах.
Шабаз Джонсон вскочил на ноги, попятился в сторону прилавка и почувствовал, что запах стал еще сильнее. Он задел обо что-то ногами и всмотрелся в тускло освещенное пространство под прилавком. Разглядев то, что лежало у него под ногами, он буквально вывалился из двери в узкий проход и выбежал на причал, едва не опрокинув пожилую пару, которая вышла на утреннюю прогулку.
Испуганная видом Шабаза, его нечленораздельными криками и дикими жестами, пожилая пара заковыляла прочь. Мелкими испуганными шажками они быстро вышли с причала на близлежащую улицу. Из-за угла, как раз перед ними, вывернул полицейский автомобиль, и они отчаянно замахали руками.
Глава 27
Было семь пятнадцать, когда Джули Хаузер свернула с Оушн-Паркуэй в Бруклине направо, на Сёрф-авеню. На первом же перекрестке она сбавила ход, вглядываясь в название улицы.
— Мы проехали Брайтон-Бич-авеню, она осталась на один квартал сзади, слева, — сказал Калли.
— Я знаю. Я хотела бы сперва остановиться.
С тех пор как они приехали в город, Калли заметил в ней какую-то трудноуловимую перемену. В ней появилось что-то новое, чего он прежде не замечал. Об этом говорил весь ее вид, но более всего — глаза, которые все время внимательно ко всему присматривались. Она смотрела на людей, проезжающих в автомобилях, стоящих на углу или собирающихся на спортивных площадках и в скверах, мимо которых они ехали. Потом он понял, в чем дело. Она наблюдала за всем, как это делал бы полицейский. Все под подозрением, пока богатый оперативный опыт не подскажет, исходит или нет от них какая-нибудь угроза, преступники они или их жертвы.
Они миновали стоявшие справа Брайтуотер Тауэрс, а за ними Трамп-Виллидж, и все это время глаза Хаузер продолжали рыскать по улице.
— Это где-то здесь, — сказала она. — Я думаю, на Западной восьмой улице. За Аквариумом.
— Где — здесь? — спросил Калли.
Хаузер сбавила скорость и прочитала указатель.
— Мы приехали.
Она свернула на Западную восьмую улицу и проехала полквартала, ища места для парковки перед Шестидесятым полицейским участком.
Калли увидел ряд стоящих под углом, передними колесами на тротуаре, сине-белых полицейских машин и вывеску над входом.
— Полицейский участок?
— Да, Шестидесятый.
— Какого черта нам делать в полицейском участке?
— У меня есть тут старый друг, Тони Гримальди. Я хотела бы с ним поздороваться. Поговорить кое о чем.
Она заглушила двигатель и хотела выйти, но Калли поймал ее за руку.
— Мы же договорились, что будем работать одни. Никаких полицейских.
— Мы можем показать ему фотографию Малика; лишний глаз не помешает.
— Ни в коем случае.
— О'кей. Я только спрошу его о том парне, которого ты разыскиваешь. О Силкине. Возможно, он знает, где тот ошивается.
— Я знаю Силкина, — сказал Калли. — И мне не нужна никакая помощь. И мне известно, откуда начать поиски.
— Хорошо. Но я все же не могу проехать мимо, не предупредив Тони, что я здесь, — сказала Хаузер. — Я скажу ему, что работаю над новым материалом, а это правда.
Калли неохотно вышел из машины и поднялся вслед за ней на крыльцо перед участком.
— Привет, Лей, — окликнула Хаузер дежурного офицера, что на местном сленге соответствовало его званию лейтенанта. — Тони Гримальди здесь?
— Кто спрашивает?
— Его старая напарница.
— Обратитесь в группу детективов. Вверх по лестнице и налево, — сказал лейтенант, всматриваясь в лицо Хаузер. — Мы знакомы?
— Нет. Но хотели бы познакомиться?
Лейтенант рассмеялся и вновь углубился в лежавшие перед ним бумаги.
Хаузер стала подниматься вверх по лестнице. Калли следовал за ней, заинтригованный открывшимися в ней новыми чертами. Теперь у нее был чисто нью-йоркский выговор. Свободное фамильярное обращение с дежурным офицером казалось естественным и непринужденным. Она вновь была уличным полицейским, вернувшимся в свою родную стихию; спокойная, уверенная в себе, энергичная. Почему же она все-таки ушла, с недоумением подумал он.
Они вошли в комнату, где помещалась группа детективов, и глаза Хаузер пробежали по столам, стоящим вдоль правой стены. Трое детективов сидели, ссутулившись, над старыми, видавшими виды пишущими машинками, двое других разговаривали по телефону. Тот, что сидел за столом поближе, поднял глаза. — Где Тони Гримальди?
Детектив ткнул пальцем на дверь в стене и продолжал печатать. Маленькая комната, похоже, служила для отдыха: здесь было несколько шатких столиков с кофейными чашками и журналами и стульев, на консоли стоял телевизор, а вдоль одной из стен — холодильник, кофеварка и автомат с закусками.
Хаузер остановилась в дверях и, улыбаясь, смотрела на Тони Гримальди. Он сидел за одним из столов, перед кружкой кофе, с пирожком в руке; другой рукой он стряхивал крошки с досье, которое читал. Он был без пиджака, в рубашке, с закатанными рукавами; с левой стороны, под мышкой, виднелась кобура с тупоносым револьвером, которым пользуются детективы. Он был коренаст и мускулист, с оливковым цветом лица, с коротко остриженными волосами впереди и по бокам, но длинными, до самого воротника, сзади. В его правом ухе сверкала серьга с крошечным брильянтиком. Словом, типичный, хорошо знающий свое дело нью-йоркский детектив.
— Все так же готов набить брюхо при любой возможности? У тебя уже горб спереди вырос! — сказала Хаузер с широкой улыбкой.
Гримальди поднял глаза, узнал ее, и его смуглое красивое лицо озарилось радостным светом.
— Джули! — воскликнул он, вскочил, обнял ее, затем отстранил на расстояние вытянутой руки. — Кого я вижу, да это же старушка О'Крюгер! Просто не верю своим глазам.
— А ты поверь, — сказала Хаузер, целуя его в щеку. На ней были потертые джинсы, черная, видавшая виды шелковая блузка и мешковатая серая твидовая куртка. Этот ее наряд дополняли поношенные кроссовки «Найк». Гримальди отступил назад и устремил на нее иронический взгляд.
— Отлично выглядишь. Не иначе как разграбила дом Мэри Поппинс.
Сразу же было заметно, что их соединяет искренняя, сердечная дружба, чувствовалось взаимное уважение и любовь. Калли невольно улыбнулся. Было заметно также, что их дружба связана с какой-то давней историей. Такие прочные, теплые отношения вырабатываются в опасных положениях, когда люди зависят друг от друга и могут полностью рассчитывать друг на друга. Он слегка позавидовал их дружбе, ему не хватало такой теплоты, и он знал, что обречен на одиночество. Потому что никогда никому не сможет доверять.
— Эй, Салливэн, — окликнул Гримальди детектива, сидевшего за столом прямо напротив двери. — Посмотри, кто пришел.
Тот поднял лицо, на котором отчетливо, как на географической карте, запечатлелось его ирландское происхождение.
— И кто же это? — спросил Салливэн, окидывая Джули беглым, но внимательным взглядом.
— Джули Хаузер. Мы работали вместе в отделе по борьбе с наркотиками. Я тебе рассказывал о ней.
— Да?
Да. Два года назад она ушла в отставку. И теперь вот стала шлюхой.
— Побойся Бога, Гримальди, — со смешком сказала Хаузер. — Я репортер, а не шлюха, — объяснила она Салливэну.
— Тут есть какая-нибудь разница? — шутливо спросил тот с серьезным видом.
Хаузер улыбнулась.
— Ваша взяла.
— Сколько лет не виделись? — спросил Гримальди. — Три, четыре года?
— Около трех.
— Ты еще не вышла замуж?
— Пока нет.
— Ну, тогда ясно, в чем дело. Ты ждешь, когда я сделаю тебе предложение. Ты ведь скучаешь обо мне?
— Ужасно. Каждую ночь вижу тебя во сне.
— Ничего удивительного. Такое уж на мне лежит проклятье. Я ничего не могу с этим поделать. Куда ни пойду, женщины глазеют на меня с нескрываемым восхищением.
— Ты все еще страдаешь манией величия, я вижу. Ну что ж, внеси в свой список и мое имя. Как ты поживаешь?
— Настолько хорошо, насколько может поживать белый гетеросексуальный мужчина, по уши занятый работой.
— Ах ты бедное, политически несознательное дитя. Насколько я понимаю, ты опять завалил экзамен на звание сержанта.
— В пятый раз. Между нами, конечно. Я думаю, это делается в рамках антиитальянской кампании.
— Ну и трепло же ты!
Гримальди рассмеялся и вновь стиснул ее в объятиях.
