Гарольд Роббинс - Пират
Женщины по-прежнему молчали.
— У вас будет ровно час, чтобы упаковать вещи и быть готовыми к отправке, — сказала командир. — Каждой из вас я дам персональное назначение. Оно не должно, я повторяю, не должно обсуждаться между вами. Оно совершенно секретно и относится лично к каждой из вас. Любой разговор о будущем назначении будет расцениваться как предательство и караться смертью, ибо одно случайно оброненное слово может привести к гибели многих ваших товарищей.
У дверей она снова повернулась лицом к ним.
— Ан-наср! Я приветствую вас! И да защитит вас Аллах! — ее рука взметнулась в салюте.
— Ан-наср! — крикнули они, отдавая ответное приветствие. — Идбах аль-аду!
Как только за командиром закрылась дверь, помещение наполнилось голосами.
— Грядет что-то большое.
— Нам говорили об этом месяц назад.
— Что-то не так.
Лейла не участвовала в разговорах. Открыв шкафчик, она стала вынимать ту одежду, в которой прибыла сюда. В аккуратную стопку на постели сложила форму и рабочую робу.
С собой у нее был небольшой рюкзачок, и она открыла его. Вынув синие джинсы, которые купила во Франции перед отправкой в лагерь, Лейла развернула их. Глядя на них, она почувствовала, как изменились очертания фигуры. Джинсы, прежде туго обтягивавшие ее, теперь свободно висели на талии и сзади. Даже рубашка стала ей велика, и она закатала рукава. Засунув рубашку в брюки, она надела на ноги мягкие сандалии. Положив в рюкзак гребенку, щетку и косметику, она тщательно проверила шкафчик: он был пуст. Она затянула завязки рюкзака.
Присев на кровать, Лейла закурила. Остальные женщины продолжали обсуждать, что брать с собой, а что оставить. Соад искоса посмотрела на нее.
— Ты надела твою собственную одежду?
Лейла кивнула.
— Командир сказала о личных вещах. Здесь только то, что принадлежит мне.
— А как насчет формы? — спросила другая женщина.
— Если бы они хотели, чтобы мы взяли ее, то сказали бы об этом.
— Я думаю, Лейла права, — сказала Соад. Она склонилась к своему шкафчику и вздохнула с разочарованием. — Ничего не подходит. Все стало таким большим!
Лейла засмеялась.
— Это не так плохо. — Она вынула сигареты. — Подумай, как приятно будет влезть во все новое.
Когда они вышли из здания, солнце уже поднялось над горами. Утренний воздух был чистым и свежим. Они дышали полной грудью.
— Готова? — откуда-то сзади раздался голос Хамида.
Лейла повернулась. Он стоял, прислонившись к стене, и неизменная сигарета свисала у него с губ.
— Я всегда готова, — сказала она.
Он упорно не отводил от нее глаз.
— Знаешь, а ведь ты не похожа на всех остальных.
Она не ответила.
— Ты не должна была оказаться здесь. Ты богата. У тебя может быть все, чего ты пожелаешь. — Наемник оценивающе смотрел на нее.
— Неужто? Откуда ты знаешь, что мне надо?
— Ведь ты не веришь во все эти пустые разговоры, не так ли? — Он засмеялся. — Я прошел уже через три войны. И каждый раз все то же самое. Лозунги, вопли, угрозы, обещания кровавой мести. А как только начинают свистеть пули, все как ветром сдувает. Они берут ноги в руки и бегут. Только политики талдычат то же самое.
— Может быть, когда-нибудь все изменится, — сказала она.
Хамид выудил из кармана еще сигарету и прикурил от первой.
— Как ты думаешь, что будет, если мы отвоюем Палестину?
— Люди обретут свободу, — сказала она.
— Свободу для чего? Свободу голодать, как все мы? Столько денег поступает к нам из всех арабских стран, а люди по-прежнему голодны.
— И это тоже придется менять.
— Неужели ты думаешь, что Хуссейн, нефтяной шейх, и даже твой отец со своим принцем добровольно поделятся своим богатством? Ведь они могли бы даже сейчас сделать хоть что-то. Но если мы победим и не заставим их, то что тогда? Кто заставит их поделиться добром? Нет, они станут еще богаче.
— Народ заставит их.
Хамид горько рассмеялся.
— Мне жаль, что эта работа закончена. Здесь было неплохо. Теперь придется искать другую.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она. — Разве у них нет для тебя другого дела?
— Дела? — Он снова рассмеялся. — Я профессионал. Мне надо платить. Тысячу ливанских фунтов в месяц за эту работу. Не знаю, где еще удастся получать столько денег.
— Для тебя, конечно, могло бы найтись место и в армии?
— За сто пятьдесят в месяц пусть они поцелуют меня в зад, — сказал он. — Я предпочитаю служить Братству. Оно лучше платит. А те вечно хотят урвать у тебя кусок.
— Разве ты не веришь в то, что мы делаем? — спросила она.
— Конечно, верю, — сказал он. — Просто я не верю в наших вождей. Их слишком много, и каждый, карабкаясь кверху, торопится набить собственные карманы.
— Не может быть, чтобы все были такими.
Он улыбнулся ей.
— Ты еще молода. Еще поймешь.
— Что случилось сегодня? — спросила Лейла. — Почему такое внезапное изменение планов?
Хамид пожал плечами.
— Не знаю. Приказ пришел ночью, и командир, похоже, была удивлена, как и все мы. Даже не ложилась, приводя все в порядок.
— Удивительная женщина, не так ли?
Хамид кивнул.
— Будь она мужчиной, я бы, возможно, больше верил в наших лидеров. — Он насмешливо посмотрел на нее. — А ты знаешь, что кое-что должна мне?
— Я? — с удивлением спросила она. — Что именно?
Он показал на барак за ними.
— Во взводе было четырнадцать девушек и ты единственная, кого я не трахнул.
Она засмеялась.
— Прошу прощения.
— Ты и должна его просить, — полушутливо сказал он. — Тринадцать — несчастливое число. Может случиться что-то плохое.
— Не думаю. — Она улыбнулась. — Посмотри на ситуацию с другой точки зрения: у тебя есть нечто, к чему стоит стремиться.
Он ухмыльнулся.
— Заключим соглашение. Если мы когда-нибудь встретимся, неважно где, то займемся этим делом.
Лейла протянула ему руку.
— Договорились.
Они обменялись рукопожатием. Он заглянул ей в глаза.
— Знаешь, а для девушки ты была неплохим солдатом.
— Спасибо, — сказала она.
Он взглянул на часы.
— Как ты думаешь, они готовы?
— Должно быть, — сказала она. — Ни у кого из них нет много вещей.
Отбросив сигарету, Хамид повернулся и распахнул двери барака.
— О'кей, девушки! — крикнул он командным голосом. — В шеренгу по двое стройся!
Около двух часов им скомандовали прибыть в штаб-квартиру. Лагерь менялся у них на глазах. Всюду сновали люди и машины, из помещений выносилось все — кровати, простыни, оружие. Лагерь уже начинал напоминать пристанище призраков. Песок проникал сквозь распахнутые настежь двери и окна, напоминая о своем присутствии.
Женщины стояли рядом со штаб-квартирой, наблюдая, как грузовик за грузовиком, нагрузившись, покидали их лагерь. Последним оставалось здание штаба.
По алфавиту Лейла была первой. Закрыв за собой дверь, она подошла к столу командира и четко отдала честь.
— Аль Фей явилась!
Ее несколько смущали синие джинсы, которые никак не походили на привычную форму.
Командир устало ответила на ее приветствие.
— Вольно. Ан-наср, — сказала она, опуская глаза на лист бумаги перед ней. — Аль Фей — таково ваше имя?
— Да, мадам. — В первый раз Лейла подумала о ней, как о женщине. Командир выглядела усталой и утомленной.
— Вы возвращаетесь в дом вашей матери в Бейруте, — сказала она. — Там вас найдут, и вы получите новые указания.
— Это все, мадам? Ничего больше?
— Пока все. Но не беспокойтесь, вы еще получите от нас весточку.
— Но как я о ней узнаю? Разве нет кодового имени или какого-нибудь другого способа, чтобы я была уверена...
Командир прервала ее.
— Когда придет вызов, вы о нем узнаете, — сказала она. — Теперь ваша задача заключается в том, чтобы быть дома и ждать. Вы не должны вступать ни в какие политические группы, независимо от того, насколько они близки вам и вашему дому. У вас должен быть свой собственный круг общения, и вы должны вести нормальную светскую жизнь, характерную для вашей семьи. Это понятно?
— Да, мадам.
Подняв голову, командир посмотрела на нее. Похоже, ей хотелось сказать что-то еще, но она удержалась.
— Удачи, — сказала она. — Можете идти.
Отдав честь, Лейла четко повернулась кругом и вышла из помещения. Когда она проходила через приемную, остальные с любопытством смотрели на нее, но она молчала.
Снаружи стоял грузовик. Хамид указал на него.
— Ваш лимузин подан.
Кивнув, Лейла молча вскарабкалась через задний борт и села на одну из скамеек. Меньше чем через полчаса грузовик был полон.
В кузове стояло непривычное молчание. Внезапно все они стали чужими друг другу, у каждой был свой приказ, и все боялись ненароком проговориться.
Напряжение нарушила Соад.
— Знаете, — сказала она с хрипловатым египетским акцентом, — я в самом деле буду скучать по этим местам. Здесь было не так плохо и тут меня лучше всего трахали.
