Майкл Коннелли - «Линкольн» для адвоката
– Ну что? – сказала она. – Дела идут лучше, чем когда мы столкнулись с тобой в коридоре?
Я кивнул:
– Немного.
– Что, Минтон тебя зашугал?
Я снова кивнул:
– Он, да еще и копы… В общем, да.
– Из-за того парня, Корлисса? Я уже сказала им, что он полнейшее дерьмо и ему ничего не стоит наплести все, что угодно. Они все такие.
Вместо ответа я сделал медленный глоток из своего бокала, постаравшись напустить на себя знающий вид – словно сказанное ею не явилось для меня полнейшей неожиданностью и имя Корлисса мне давно известно.
– Наверное, мне не следовало о нем болтать, – сказала она. – Но это не имеет значения. Если Минтон настолько глуп, что решит задействовать парня, то я уверена: ты просто размажешь такого очевидца по стенке.
Я догадался, что она говорит о каком-то свидетеле. Но, просматривая официальное досье, я не встретил упоминания ни о каком свидетеле по имени Корлисс. Тот факт, что она ни в грош его не ставила, позволил мне сделать вывод, что Корлисс – какой-то осведомитель, скорее всего просто тюремный стукач.
– Как вышло, что ты в курсе? – спросил я наконец. – Минтон обсуждал его с тобой?
– Да нет, это как раз я направила его к Минтону. Как бы я ни относилась к подобной информации, мой долг – переадресовать его к нужному прокурору, а уж дело Минтона – с ним разбираться.
– А почему Корлисс обратился именно к тебе?
Она посмотрела на меня нахмурившись, потому что ответ был очевиден.
– Ну, потому что ведь я занималась первым появлением твоего клиента в суде. А этот тип сидел там же, в «загоне» для обвиняемых. И решил, что дело по-прежнему веду я.
Теперь до меня дошло. Руле на слушании вызвали первым вне алфавитной очереди. Вероятно, Корлисса, арестанта на букву «К», вывели в зал суда в одной группе с Руле. Он видел, как мы с Мэгги спорим по поводу освобождения Руле под залог, и подумал, что она продолжает курировать дело. Наверное, связался с ней по телефону.
– Когда он тебе позвонил? – спросил я.
– Я и так слишком много тебе выдаю, Холлер. Я не…
– Просто скажи, когда он позвонил. Слушание состоялось в понедельник, значит – в тот же день?
О деле не сообщалось ни в газетах, ни по телевидению. Поэтому я не понимал, откуда Корлисс выудил ту информацию, которую потом постарался всучить прокурорам. Едва ли от самого Руле. Я достаточно застращал Льюиса, чтобы отвратить от болтовни в общей камере. Без подсказки со стороны средств массовой информации Корлиссу, видимо, пришлось пользоваться только отрывочными сведениями, услышанными в зале суда, когда зачитывались обвинения и мы с Мэгги дискутировали.
Я тут же понял, что этого было вполне достаточно. Мэгги, убеждая судью держать Руле в тюрьме без права выхода под залог, вполне четко обрисовала нанесенные Реджи Кампо увечья. Если Корлисс в тот момент находился в зале суда, то узнал все детали, необходимые для состряпания якобы услышанной в общей камере исповеди, – вот тюремный донос и готов.
– Да, он позвонил мне в понедельник, в конце дня, – ответила наконец Мэгги.
– Ну а почему ты решила, что все это бредни? Он проделывал такое и раньше? Профессиональный стукач, верно?
Я шарил наугад, пытаясь что-нибудь нащупать, и Мэгги это знала. Она покачала головой:
– Уверена: все, что потребуется, ты узнаешь в порядке представления документов по делу. Не могли бы мы сейчас просто выпить по-дружески пинту «Гиннесса»? Мне через час уходить.
Я кивнул, но мне не терпелось узнать больше.
– Вот что, – сказал я. – Думаю, ты уже выпила достаточно пива для одного Дня святого Патрика. Довольно с тебя «Гиннесса». Как посмотришь, если мы выберемся отсюда и пойдем куда-нибудь перекусить?
– Зачем? Чтобы ты продолжил свои расспросы?
– Нет, чтобы поговорить о нашей дочери.
Ее глаза тревожно прищурились.
– А что такое? Что-то произошло?
– Мне, во всяком случае, ни о чем таком неизвестно. Просто хочется поговорить с тобой о ней.
– И куда же ты меня ведешь?
Я назвал один дорогой итальянский ресторан на бульваре Вентура, в Шерман-Оукс, и ее взгляд потеплел. Туда мы ходили отмечать годовщины свадьбы и беременность. Наша квартира, которую она по сей день занимала, находилась оттуда в нескольких кварталах, на Диккенс-стрит.
– Думаешь, мы успеем поесть там за час? – спросила она.
– Да – если выйдем прямо сейчас и сделаем заказ не глядя.
– У тебя на все есть ответ. Дай я только быстренько попрощаюсь с коллегами.
– Я поведу машину.
Я правильно сделал, что сел за руль, потому что она держалась на ногах не очень твердо. Нам пришлось пройти до «линкольна», шагая бок о бок и тесно соприкасаясь, а затем я помог ей сесть в машину.
Я поехал по бульвару Ван-Нуйс на юг, к бульвару Вентура. Через несколько мгновений Мэгги приподнялась и вытащила из-под себя конверт с компакт-диском, который мешал ей сидеть, – диск Эрла. Один из тех, что он слушал, ожидая меня из залов судов. Один из тех, что через наушники подпитывал его энергией. На диске была запись исполнителя в стиле «Грязный Юг» – Лудакриса.[29]
– Неудивительно, что мне так неудобно сидеть, – сказала она. – Ты что, это слушаешь, разъезжая по судам?
– Вообще-то нет. Это Эрла. В последнее время он меня возит. По правде сказать, Лудакрис не в моем вкусе. Я вообще-то скорее консерватор: Тупак, Дре[30] и прочее в таком духе – вот мои пристрастия.
Она засмеялась, так как подумала, что я шучу. Через несколько минут мы уже подъезжали к дверям ресторана. Парковщик взял ключи от машины, и мы вошли внутрь. Хозяйка нас узнала и повела себя так, словно с момента нашего последнего визита прошла пара недель. На самом деле мы наверняка оба не раз бывали здесь в последнее время – правда, по отдельности и в другой компании.
Мы заказали бутылку шираза, а потом, пропустив салаты с закусками, – пасту, не заглядывая в меню, и попросили официанта поторопиться. Когда он ушел, я посмотрел на часы – в нашем распоряжении оставалось еще сорок пять минут. Вполне достаточно.
«Гиннесс» продолжал действовать на Мэгги. Она запьянела на очаровательный, соблазнительный лад, о чем говорила ее несколько ироническая, кривоватая улыбка. Она никогда не делалась вульгарной, неприятной или агрессивной под воздействием алкоголя. Она всегда становилась милее, добрее, человечнее. Вероятно, благодаря этому мы обзавелись совместным ребенком.
– Пожалуй, тебе лучше сейчас не пить вина, – заметил я. – А то завтра голова будет трещать.
– Обо мне не беспокойся. Я сама решу, что и когда пить.
Она улыбнулась мне, и я ответил ей тем же.
– Как ты вообще, Холлер? Я серьезно.
– Прекрасно. А ты? Я тоже серьезно.
– Лучше не бывает. С Лорной у вас уже все закончилось?
– Угу, и мы даже друзья.
– А нас с тобой как можно назвать?
– Не знаю. Иногда, наверное, противниками, я полагаю.
Она покачала головой:
– Мы не противники, если не ведем одно судебное дело. К тому же я всегда на страже твоих интересов. Как с этим подонком Корлиссом.
– Спасибо за помощь, но он все равно успел навредить.
– Я просто не могу уважать прокурора, который пользуется услугами тюремных стукачей. И тут не имеет значения, что твой клиент еще больший подонок.
– Он ни за что не скажет, что именно, по словам Корлисса, наболтал мой парень.
– Ты о ком?
– Да о Минтоне. Просто намекнул, что у него появился информатор. Он не собирался раскрывать все карты.
– Это непорядочно.
– Так и есть. Конечно, все дело в официальной передаче документов, но судью нам назначат только после предъявления обвинения. Так что мне пока еще некому жаловаться, и Минтон это прекрасно понимает. Поэтому ты совершенно права – играет он не по-честному.
Ее щеки порозовели. Я сумел нажать на нужные кнопки, и она рассердилась. Для Мэгги единственным способом победить была честная игра, игра по правилам. Вот почему она являлась хорошим прокурором.
Мы сидели в углу на длинной, обитой материей скамье, тянувшейся вдоль стены. Мэгги наклонилась ко мне сказать что-то на ухо, но не рассчитала, и мы стукнулись головами. Она рассмеялась, потом сделала еще одну попытку и, понизив голос, заговорила:
– Якобы Корлисс спросил твоего парня, за что его арестовали, и тот сказал, что дал одной суке то, чего она заслуживала, – ударил ее кулаком, когда она открыла ему дверь.
Мэгги опять подалась назад, но сделала это слишком быстро и у нее закружилась голова.
– Ты в порядке?
– Да, но давай сменим тему? Я больше не хочу говорить о работе. Слишком много всяких козлов, это угнетает.
– Конечно.
Официант как раз принес вино и спагетти – все сразу. Вино оказалось хорошим, и от тарелок исходил домашний уют. Мы молча принялись за еду. Потом ни с того ни с сего, как гром среди ясного неба, Мэгги вдруг выдала:
