Тихая квартирантка - Клеменс Мишальон
– Да, конечно.
Я беру коробку и благодарю. Когда уборка закончена, говорю Эрику и Юванде, чтобы ехали домой без меня.
– И куда это ты намылилась? – требует отчета Юванда. – Уже почти полночь.
Я придумываю отговорку: кое-что нужно в аптеке. Вид у Юванды скептический. Я жду продолжения допроса – мол, аптека закрывается в десять и уж точно не работает допоздна в День благодарения, – но Юванда слишком устала. Она знает, что с тех пор как умерли мои родители, я порой нуждаюсь в одиночестве, и допросами ничего не добьешься.
– Только езжай осторожно.
В «Цивике» я достаю телефон. После ночи в кладовой мы с Эйданом целые сутки не общались, как будто случившееся слишком сильно нас потрясло. Потом, когда я уже ложилась спать, он написал: «Думаю о тебе:)».
«Неужели?» – ответила я.
«Да».
Я напечатала: «Тоже:)», и переписка возобновилась в привычном режиме. Эйдан вернулся в ресторан во вторник. Я провела день в наэлектризованном оцепенении, поглядывая на дверь, хотя знала, что еще не время. Когда он наконец вошел, мое сердце ухнуло в пустоту. Наши взгляды встретились. Он улыбнулся. Я улыбнулась в ответ. Несколько секунд мы были только вдвоем. Два счастливых идиота, связанные самым волшебным секретом в мире.
Мы не рискнули возобновить свои подвиги в кладовой. Нам хватило понимающего переглядывания, мимолетного касания запястья, когда Эйдан взял счет, краткого объятия за талию, когда никто не смотрел. Прямо перед закрытием произошло чудо: он подождал, пока обеденный зал опустеет, попросил меня закрыть глаза и вытянуть руку. Затем положил мне на ладонь что-то прохладное и зажал пальцы в кулак.
– Можешь взглянуть.
Разжав пальцы, я увидела маленькое серебряное колье. Знак бесконечности на тонкой цепочке, сзади розовый кварц, заключенный в оправу.
– Боже, – прошептала я. – Где ты его взял?
Не ответив, Эйдан велел мне повернуться.
– Надеюсь, не слишком вычурно для работы.
Я сказала, что это прекрасно. Он собрал мои волосы и осторожно отвел в сторону. Я не шевелилась, пока Эйдан застегивал цепочку, и вздрогнула, когда костяшки пальцев коснулись затылка.
Теперь моя очередь. Только вместо драгоценностей – печенье Софи, лучшее, что я могу предложить на данный момент.
Снимаю с телефона блокировку и набираю: «Привет. У меня для тебя сюрприз».
Нажимаю «Отправить» и завожу «Цивик». Дом судьи находится неподалеку от центра города, минутах в десяти езды от ресторана. Почему бы не поехать туда? Минут через пять у меня в кармане гудит. Сбавив скорость, проверяю телефон.
«И что же?» – написал Эйдан.
Печатаю одной рукой: «Скоро узнаешь. Доставлю на дом:)» – и уже собираюсь прибавить газу, как телефон снова гудит.
«Когда?»
«Через… пару минут? Я в начале твоей улицы, лол».
Перечитываю сообщение, стираю «лол» и отправляю. Тут же появляется «печатает…».
«ОК. Жди на месте. Я выйду. Сесилия спит, не хочу ее разбудить. Первый День благодарения без мамы, сама понимаешь».
Я откидываю голову на подголовник: могла бы догадаться. Мы переписывались утром, обычные «привет» и «хорошего дня». Потом в праздничной суете не было времени часто проверять телефон. Единственное, на что меня хватило, – краткое и, как я теперь понимаю, глупое «С Днем благодарения!» во время туалетного перерыва, пока Эрик колотил в дверь, крича что-то насчет «Грей Гуз».
«Конечно, – пишу я. – Прости, что без предупреждения. Подожду на углу».
Он не отвечает. Черт. О чем я думала?..
Отступать слишком поздно. Наверное, он уже вышел из дома. Я еду по улице, сворачиваю налево и глушу двигатель.
Через несколько секунд Эйдан подбегает к «Цивику». Я выхожу. Он без куртки, шапки и перчаток. Только толстый бежевый свитер.
Прыснув, я указываю на его обнаженное горло и голые руки.
– Ты что, выскочил за секунду?
Оглянувшись по сторонам, словно проверяя, нет ли здесь кого, Эйдан приближается и целует меня в губы – сначала легкое касание, затем более долгий поцелуй.
– Наверное, торопился увидеть тебя…
Его руки проскальзывают мне под пальто, обхватывают бедра. Он мягко прижимает меня к моей «Хонде».
Обняв его за плечи, я целиком растворяюсь – и на миг забываю о Дне благодарения. О ресторане. О выручке, слабых «Сайдкарах», украденных идеях. О комке в горле при мыслях о будущем, о глыбе льда внутри при попытке представить себя через пять, десять, двадцать лет…
Скрепя сердце я на секунду отрываюсь, чтобы вручить ему коробку с печеньем.
– Небольшой сувенир от Софи для нашего любимого клиента.
Эйдан разглядывает упаковку в свете уличного фонаря.
– Печенье. Чудесно. Спасибо. И будь добра, передай спасибо Софи.
Я говорю ему «всегда пожалуйста» и еще раз прошу прощения, что вот так заявилась. Следовало самой догадаться, и я очень надеюсь, что не побеспокоила его.
– Не бери в голову. – Эйдан ставит коробку на крышу «Хонды». – Мне пора возвращаться.
Однако он не уходит. Что-то его держит. Искушение продлить сладостный момент.
Он вновь касается меня. Обхватывает затылок, слегка тянет за волосы. Быстро прикусывает нижнюю губу. У меня в животе разгорается пламя.
Я дышу глубже. Сильнее прижимаю его к себе, насколько позволяют ноющие руки. Я хочу его, целиком, хочу отдаться ему. Эйдан возится с моим свитером, с рубашкой. Торопливые пальцы на коже. Его холод, мое тепло. Я закрываю глаза.
Возможно, сначала он это почувствовал – и только потом услышал. Его губы отрываются от моих. Руки исчезают. Прежде чем я успеваю что-либо сообразить, прежде чем начинаю скучать по нему, на нас обрушивается крик.
Пронзительный вопль, разрывающий вечер пополам.
Глава 33
Женщина в доме
Он объясняет, как солгать Сесилии о Дне благодарения. «Скажи ей, что не отмечаешь праздники с семьей, – инструктирует он меня в одну из ночей. – Скажи, что они путешествуют. Что всю жизнь много работали, а теперь проводят праздники на круизном лайнере».
Сесилию не слишком волнуют твои планы на День благодарения. Она рассказывает о том, чем обычно занималась с мамой в эту пору. Отец готовил почти ежедневно, а вот День благодарения был в мамином распоряжении, говорит девочка. Особый рассол для индейки, картофельное пюре с кусочками кожуры, печенье с тоффи, которое они пекли вместе и разносили соседям…
Отец во время ее воспоминаний напрягается и скрежещет зубами. Теперь он единственный родитель.
В праздничный вечер он делает над собой усилие. Вроде того. Накрывает на стол. Вместо обычных одноразовых салфеток – настоящие, продернутые в бумажные кольца в виде индеек, которые Сесилия склеила давным-давно. Оранжевые свечи, золотистые бумажные тарелки с красным ободком.
Вместо индейки он запекает гуся. Говорит, один парень с работы сам его поймал, заморозил и продал
