Все, что получает победитель - Дарья Всеволодовна Симонова
— Она вам не простила той неудачи? — быстро спросил Миша.
Шурик удивленно посмотрел на него. Глаза уже были без слез, но словно выцветшие, зрачки, обугленные по краям синевой…
— Той неудачи… Я понимаю, о чем вы. Но все же не совсем так. Она не простила мне другого. Однажды… она уже отошла от той истории, и у нее опять появились планы, она была воодушевлена, — она заглянула мне через плечо и увидела фотографию моей дочки с новорожденным младенцем. Моим внуком. Она не знала, что у меня есть дочь. Я и сам этого, можно сказать, не знаю. Мы разошлись с моей первой женой в такие незапамятные времена! Она и не слишком хотела, чтобы я общался с Юлой, и даже помощь принимала неохотно, трактуя ее как мои собственнические поползновения к ребенку… словом, в той истории свои тараканы, и сейчас не время. Я и не упоминал о ней. А тут вдруг узнал, что я дедушка. Ошеломился, конечно. Когда Марта увидела фотку, я хотел обратить это в шутку. Но… ей эта шутка не понравилась. Гордыня… Она не смогла справиться с тем, что мы оказались в неравных условиях. И вот тогда, я думаю, что она внутренне обвинила меня в своем детородном крахе. Сила моего природного зова иметь потомство оказалась недостаточной, энергии для воплощения замысла не хватило. Марта верила во всю эту эзотерику.
Миша растерялся от напора неожиданных откровений. Он уже был не в силах защищаться недоверием. Шурик, конечно, нарциссический хамелеон, но это не значит, что он в принципе не способен на спонтанную исповедь. Просто она захлестывает его нежданно и бесконтрольно… Доктор Айзенштат одернул себя, напомнив, что сегодня не стоит искать в собеседнике пациента. Даже если он им потенциально может стать! Надо вычленить из рассказа главное: опасность исходит не от Лериного милого друга Сержа, а от ее отца, который успокоил и «воодушевил» Марту ретролекарствами. Вот к этой версии Миша оказался совершенно не готов. Одно дело — бойфренд Серж, который по определению беглая координата. Как пришел, так и ушел. Если он убил Марту — значит, из-за денег, и Лера его интересует не более чем временное пристанище. Другое дело — отец-отравитель. С отцом не разведешься, не расстанешься… час от часу не легче! И как же можно оставлять там Катю? Лера, судя по всему, ничего не подозревает. И кто ей расскажет? Как говорится, чур не я!
Господи, каково девке живется: мать-алкоголичка, папа, как выяснилось, винтажный отравитель. Впрочем, если принять во внимание, что Валери — королева психодрамы, то самое оно, пожалуй…
Но грош цена любому доктору, если он не может грамотно перевести стрелки.
— Скажите, Александр, — Миша придал голосу доверительно-просительно-наивную интонацию, которая почти всегда срабатывала, — могло ли так случиться, что молодой муж Марты выведал у Святослава Борисовича нужные сведения о ретролекарствах и при случае отравил свою жену? В корыстных целях. Вы вообще хорошо знаете этого Сергея?
Шурик грустно улыбнулся:
— Так вот в чем дело… Вы хотите Сержа посадить, чтобы он не мешал вам с Лерой сойтись.
Реакция сработала моментально. Драчуном Миша никогда не был и считал мордобой дурным тоном, но была ему присуща вспыльчивость, дорогое удовольствие для психотерапевта. Всадив свой злополучный кулак Шурику в челюсть, он, еще не отдышавшись, начал зачитывать этому мелкому провокатору его права. В том смысле, что если он решит поднять шум, то Миша быстро вызовет санитаров и попросит вколоть ему сульфазин, галоперидол…
— Ну вы же, я смотрю, все грамотные теперь насчет ретролекарств! Не волнуйся, подыщу что-нибудь старинное и зверское, зато точно антиквариат.
Сбросив пар, доктор Айзенштат почувствовал долгожданное облегчение. Неподобающее, кто спорит, но все же как редко выпадает интеллигентному человеку удовольствие врезать хаму. Впрочем, дать определение этой пиявке по имени Шурик еще предстоит, а сейчас главным было поскорее завершить этот провальный день во врачебной карьере.
— Если ты сам такой червяк, что подставляешь людей для собственной выгоды, то не смей других марать в своем дерьме. А теперь пошел вон.
Шурик молча ушел. «Иисус Мария, хорошо, что я его покрепче буду, а то ведь если бы завязалась драка… Все висело на волоске, гнусный привкус этой истории растянется на годы. Какой склизкий тип! Пришел и изгадил все своим компроматом». А до искомого Сержа так и не дошло! Зато привалило новых загадок.
Катюху пока к Лерке ни в коем случае… Но что им обеим сказать?!
Или надо копнуть свои старые судмедэкпертные связи — и самому размотать этот змеиный клубок… Дверь вдруг с шумом распахнулась, и на пороге кабинета опять возник Шурик:
— Доктор, не ожидал я, что вы обыкновенный обыватель!
Он с клоунской нелепой бесстрашностью надвигался на Мишу, и его вдруг стало жалко, словно он из разряда малых сих, пациентов, что рыдают, пускают слюни и не выживут без ухаживающей родни.
— Марту бесило, что мы с Сержем не враждуем. И она хотела подлить масла в несуществующий огонь. А вообще Серж — статист в этой истории. Марта притащила его в свою жизнь и женила на себе, только чтобы насолить мне. Он никак не связан с Аптекарем, вообще!
Шурик стал тяжело дышать, и у Айзенштата сработал непобедимый докторский инстинкт усадить больного и для начала дать ему воды, потом померить давление, пульс, послушать сердце. Эти нехитрые манипуляции успокаивают и дают разуму отдышаться. В конце концов, от доктора получить в морду — это лечение, а не насилие. Рабочий, можно сказать, момент, будни психиатра… какие могут обиды и кодексы чести!
— Послушайте, Александр, я никого не собираюсь никуда сажать, я доктор. Вам необходимо это уяснить. Лера — родной мне человек. Она попросила у меня помощи. Не в том, чтобы посадить, а напротив — чтобы выгородить этого совершенно незнакомого мне человека. Но чтобы выгораживать, мне надо знать, что он не замешан. Он наследует что-то серьезное? Насколько я знаю, что Марта — женщина состоятельная…
Шурик с отвращением глотнул минералки из предложенного пластикового стаканчика.
— Зачем его выгораживать, если его ни в чем не обвиняют? — буркнул он недовольно. — А насчет его наследства вопрос не ко мне, вы и сами понимаете. Роль Святослава с его старыми лекарствами всего лишь в том, что он отговаривал Марту от еще одной экзекуции с искусственным деторождением. И я был этому рад, потому что моим уговорам она уже не доверяла. Она вообще всегда больше верила новой крови. Считала, что любая близость изнашивается. Аптекарь ее убедил, что с ее особенностями организма
