Маркос Виллаторо - Минос
— Да, — самодовольно протянул он, и я физически ощутила на его лице едкую усмешку, — старый «Дон Педро» всегда желанный гость на любом празднике жизни…
Я изо всей силы захлопнула дверь плечом. Ее металлический край сильно ударил его по носу и лбу. Удар был настолько сильным, что бутылка виски выпала из его руки и разбилась о каменный пол, а он сам наткнулся на деревянную скамью и упал, прижимая руками окровавленный нос. Возможно, в этот момент он услышал щелчок взводимого курка. Я схватила его одной рукой за шею, а второй ткнула стволом пистолета в его рожу.
— Где лаборатория? — грозно прорычала я.
— О черт, hijo de la gran puta!..[53]
Я решила внести ясность и не морочить больше голову.
— Oyeme bien, buey, si no me dices donde el hielo, te machuco los huevos у le mando con la migra para que te jodan en el culo diatras dia por el resto de tu vida miserable.[54]
Точно такие слова говорила мне мать, когда я сердилась и отчаивалась в одно и то же время. Однако сейчас мои слова прозвучали как у монсеньора Оскара Ромеро в последний день его церковной службы, когда он призвал солдат немедленно прекратить безумный расстрел ни в чем не повинных крестьян. А моя мать хорошо знала, что именно он сказал, так как была в это время в церкви.
Разумеется, на следующий день Ромеро был убит выстрелом в сердце.
— Abajo, — сказал он, — en elsotano.[55] — Он с трудом показал левым пальцем в сторону ведущей в подвал лестницы.
Я защелкнула на руках Персика наручники и оставила его на полу. В этот момент из подвала послышался чей-то голос:
— Durazno, que te pasa?[56]
Я поспешила на голос.
Когда я была уже на середине лестницы, Персик наконец-то очнулся и решил спасти друзей:
— Raimundo! La Chota![57]
Снизу донеслась грязная ругань, за которой последовал звон разбитых стаканов. Я бросилась вниз по ступенькам, спрыгнула на бетонный пол обеими ногами в туфлях на высоких каблуках и направила на стоявшего там человека свой «парабеллум».
— Не двигаться! Полиция! — закричала я, а потом вскрикнула от удивления. — Черт бы меня побрал…
Мужчина поднял вверх свои огромные толстые руки и посмотрел на меня вниз с высоты своего роста.
— Детектив Чакон? Как поживаете?
Передо мной среди самых разнообразных оранжевых резиновых трубок, свисающих с больших пластиковых баков, бутылок и других емкостей, которые выстроились в ряд на длинном столе, стоял человек, которого я неплохо знала.
Раймундо Сальгадо нервно улыбнулся, глядя на меня. Он держал в руках два больших баллона с газом емкостью по пять галлонов каждый. Они были туго перевязаны липкой лентой и представляли собой единое целое. Он стоял в позе бросающего мяч баскетболиста, приготовившегося вышвырнуть в подвальное окно компрометирующие его баллоны. Именно тогда я поняла, что человек, которого я когда-то прозвала Годзиллой из Гуанахуато, имел в жизни еще одну профессию. Когда я видела его в последний раз, он весьма успешно работал телохранителем, а сейчас стал химиком. Я очень надеялась, что он передаст мне привет от своего босса Текуна Умана.
~ ~ ~
— Незаконное вторжение. — Маккейб настолько не любил это словосочетание, что повторил его дважды. — Незаконное вторжение. О чем ты думала в тот момент?
— О своем сыне.
Я сидела на стуле перед его рабочим столом, а он откинулся назад, словно хотел немного расслабиться. Или просто напускал больше важности, стараясь выглядеть строгим, как и подобает хорошему боссу. Однако это не производило никакого впечатления, по крайней мере на меня. Возможно, он почувствовал это, так как выпрямил спину и наклонил вперед свою большую лысую голову.
— Как там Серхио?
— Я никогда еще не видела, как маленький мальчик справляется с бредовым состоянием и ужасным тремором.
Маккейб сокрушенно покачал головой и, пристально посмотрев на меня, выдержал паузу, прежде чем перейти к текущим делам.
— Твой маленький друг Франсиско Невара по прозвищу Персик сейчас находится в руках агентов иммиграционной службы. У него нет никаких документов. Они отправили его в Атланту. В данный момент иммиграционные власти выясняют отношения с ДИА на предмет предполагаемой юрисдикции. У меня такое чувство, что Иммиграционная служба передаст его в руки федералов по борьбе с наркотиками.
— А Раймундо?
— Готовит жалобу вместе со своим адвокатом.
Эта новость меня развеселила.
— Я застукала его с лабораторными бутылками для производства метамфетамина в руках.
— Да, но после того, как ты сломала нос Персику. Раймундо является гражданином США, Роми, и прекрасно знает свои права. Даже несмотря на передачу этого дела агентству ДИА, он все равно будет угрожать нам обвинениями в превышении власти.
Я хотела сказать, что он мошенник и мерзавец, но потом передумала.
— Персик сам впустил меня в дом. Он сам открыл мне дверь. У меня были все основания подозревать существование в их доме подпольной лаборатории по производству метамфетамина, и я действовала на основе этих подозрений.
— Да, но без соответствующей поддержки. Ты ворвалась в их лабораторию. Ты понимаешь, как это опасно? Ты даже не представляешь, что Раймундо устроил в этом доме. По всему подвалу был рассыпан яд, все было покрыто наркотической пылью. Федеральным агентам пришлось целый день выгребать эту гадость, чтобы очистить помещение лаборатории.
Он был зол и вместе с тем заботился обо мне, прекрасно зная, что я могла стать жертвой небольшого взрыва химикатов в лаборатории Раймундо или случайно получить изрядную дозу метамфетамина в результате несчастного случая. Я нравилась Маккейбу и невольно использовала это обстоятельство в своих интересах. Мне снова вспомнилась моя мать. «В этой старой стране для таких женщин, как я, всегда есть определенные слова», — обычно говорила она.
Маккейб не мог не добавить к сказанному еще одну новость:
— Звонил Степлтон из «Камберленд джорнал». Ты щелкнула его по носу тем, что не ответила на его предыдущие звонки, и вот теперь он требует от нас информацию об обнаружении лаборатории метамфетамина.
— И что вы ответили ему?
— Я деликатно посоветовал своему однокашнику по колледжу попридержать лошадей.
Я решила изменить тему разговора:
— Итак, что думает обо всем этом руководство ДИА? Ведь закрыта еще одна лаборатория.
— На самом деле они больше заинтересовались твоей находкой, чем кто бы то ни было — Маккейб подошел к небольшому чайнику и налил нам обоим по чашке кофе. Я закурила сигарету, чем вызвала искреннее удивление босса. Он остановился и пристально посмотрел на меня. — Я не знал, что ты куришь.
Я неловко поежилась, будто услышала строгие слова своего отца.
— Вы не возражаете?
— Здесь курят все, кто приходит в мой кабинет, поэтому я не вижу оснований, чтобы запретить это тебе. — Однако по его тону я поняла, что он не одобряет моего увлечения. Казалось, что он во мне разочаровался.
Я хотела было потушить окурок, но мои пальцы потянулись к шраму, а мне очень не хотелось делать это в его присутствии.
— Конечно, агенты ДИА желали бы повесить это дело на Текуна Умана, — продолжал он. — Хотя сам Раймундо продолжает настаивать на том, что его лаборатория не имеет никакого отношения к его прежнему боссу. Похоже, что руководство ДИА окончательно решило покончить с Текуном Уманом.
— Еще бы. Его хитрый маленький картель начинает быстро разрастаться.
Маккейб снисходительно улыбнулся. Он всем своим видом старался показать, какая я наивная.
— Ромилия, ты дала им возможность почувствовать себя супергероями. У нас нет другого федерального агентства, которое было бы похожим на Сизифа больше, чем ДИА. Они все время пытаются поднять наверх камень, который каждый раз скатывается вниз. — Он посмотрел вниз на свой стол, а потом снова поднял глаза на меня. — Они охотятся за Текуном, потому что он порезал одного из их агентов.
Я знала, что он имеет в виду под словом «порезал». Оно было использовано в буквальном значении.
— Это был один из их агентов, который находился в Гватемале. Молодой парень по имени Карл Спунер. Текун порезал его на части. Я слышал от одного своего друга в этом агентстве, что у того человека есть жена и дети.
— Он умер?
— Нет, но я вполне допускаю, что он предпочел бы умереть. Не знаю. — Маккейб обвел взглядом комнату, и по его глазам было видно, что он всей душой сочувствует этому парню. — Ты прекрасно знаешь, что Текун вытворяет со своим ножом. Он не отрезает яйца совсем, он просто разрезает их на части, как заправский хирург. Он разрезал ему мошонку, перерезал семенные каналы, а потом покромсал их на части, черт возьми.
