Саския Норт - Побег из Амстердама
— Боюсь, что не могу еще раз тебе поверить.
— Вы ведь решили это заранее, правда? Если я не отправлюсь туда добровольно, моя сестра подпишет разрешение на принудительное лечение и меня упекут как миленькую…
Виктор пощипывал мочку уха:
— Мы хотим для тебя самого лучшего. Твоим детям здесь ничего не угрожает. Анс от них без ума. Она будет очень хорошо за ними смотреть, пока ты не поправишься.
Я должна была оставить детей здесь. Это был единственный выход. Меня загнали в тупик. У Анс Мейрел и Вольф были в безопасности.
— Хорошо. Я поеду. Дайте мне только попрощаться с детьми и собрать вещи…
— Умница. Это действительно лучше всего. И прими, пожалуйста, прямо сейчас вот это.
Он вытащил из кармана таблетку и впечатал ее мне в ладонь.
— Раствори в воде, это лучше для желудка.
У меня дрожали руки. Я схватила стакан, налила в него воды и бросила таблетку. Размешала чайной ложкой, пока она совсем не растворилась. И выпила весь стакан одним махом.
— Вот и молодец. Позову Анс, чтобы она помогла тебе собираться.
— Не надо. Я сама.
Он вышел из кухни. Я слышала, как в коридоре он набирает номер на своем мобильном. Нельзя было терять ни минуты.
Глава 34
Я сунула указательный палец в рот, как можно дальше в глотку. Должно получиться. Раньше получалось всегда, когда я перебирала с выпивкой, а надо было продержаться еще всю ночь. Слезы брызнули из глаз. Меня мутило, но не рвало. Надо сконцентрироваться. Сконцентрироваться на рвоте. Я села на колени, опустила голову над унитазом и сунула два пальца еще глубже. Горло сжала судорога. Я закашлялась, потом еще раз, и изо рта хлынула теплая волна горечи. Я выворачивала кишки наизнанку, пока не убедилась, что в моем организме не осталось ни следа Викторовой таблетки.
Дети спали, и теплый свет рождественской гирлянды мягко освещал их спокойные личики. Вольф посапывал, сунув в рот большой палец. Мейрел лежала спиной к двери, завернувшись в одеяло. Локоны прилипли к щекам.
Я присела рядом с ней и тихонько поцеловала. Она пахла печеньем и сном. Что-то заворчала и отвернулась от меня. «Пока, милая Мейрел. Я тебя люблю. Все будет хорошо». Я прижалась щекой к ее щеке и еще раз вдохнула ее чудесный запах. Мне так не хотелось ее оставлять, исчезнуть из ее жизни, как уже однажды сделал ее отец. Я вернусь. Как можно скорее.
Я встала и подошла к кровати Вольфа. Когда я присела к нему, он повернулся на спину и подтянул к лицу ладошки. Я погладила его кудряшки и серьезное личико.
— Привет, Вольф, — я поцеловала его.
— Привет, мам, — тихонько ответил он хриплым голоском и повернулся на бок.
Дверь спальни медленно открылась, и в комнату заглянул Виктор:
— Мария, ты готова?
Я покачала головой.
— Пойдем. Анс о них позаботится. Пойдем, тихонько, не надо их будить.
Я встала и пошла к двери.
Виктор повел меня к лестнице, слегка похлопывая по спине, видимо, лицемерно пытаясь меня утешить.
— Подожди, — попросила я на половине лестницы. — Я кое-что забыла.
— Анс принесет, скажи ей, что нужно, — ответил Виктор, подталкивая меня впереди себя.
— Нет, она не найдет. Это фотография детей. Мне непременно нужно ее взять.
Виктор вздохнул:
— Я тебе ее принесу, скажи, где она лежит.
Я развернулась и стала подниматься наверх:
— Послушай, я не сопротивляюсь, я выпила твою таблетку и уж точно не наложу на себя руки. Я не хочу, чтобы ты или Анс копались у меня в шмотках. Фотография лежит в шкатулке с дорогими вещами. Я просто ее заберу.
— Ладно. Я подожду внизу.
Я услышала, как хлопнула дверь внизу и Анс спросила Виктора, где я. Убедившись, что они меня не видят, я кинулась в спальню, сдернула со стула серый шерстяной свитер, схватила с кровати сумку и открыла балконную дверь. Времени думать не было. Бояться тоже. Я вскарабкалась на деревянную балюстраду и прыгнула вниз.
Сильно ударившись, я упала на мерзлый песок. Голова немного кружилась, и я на минуту засомневалась, не действуют ли еще остатки таблетки. Левая лодыжка страшно болела, но я мгновенно вскочила на ноги и побежала. Я бежала изо всех сил вниз по дюне, к пляжу, в темноту, где меня никто не смог бы увидеть. Холод пронизывал насквозь, до сих пор шел снег.
Я споткнулась и покатилась вниз по снегу. Вдалеке меня звали Виктор и Анс. Я поднялась и, зажав в руках сумку и свитер, побежала к морю, где песок был тверже. Виктор мог меня догнать. Как можно скорее надо было бежать в темноту, на север, прочь от мира людей.
На пляже было удивительно тихо. Спокойно шелестело море, ветер затих, и с черного неба летели снежинки. Я слышала только свое хриплое дыхание. Легкие горели огнем, и я не знала, как долго смогу продержаться. Остатки моей физической формы растаяли после двух недель беспрерывного курения. Я бежала, ничего не видя, не замечая боли. Я знала, что Виктор сдастся быстрее. Он был старше, толще, а курил не меньше меня. Еще немного, совсем немного, и я оторвусь.
Ноги промокли, вода залила сапоги. Сердце колотилось о ребра. Где-то совсем далеко Виктор отчаянно звал меня и кричал, чтобы я не боялась.
Я выбилась из сил. Из глаз катились слезы, я ничего не видела, ноги промокли и ничего не чувствовали от холода. Я падала, вставала и снова карабкалась к темным дюнам. Виктор уже не мог меня видеть, и если бы я поднялась на дюну и добралась до леса, то была бы в безопасности.
На зубах скрипели песчинки. Ноги заплетались в рыхлом песке. На четвереньках я взобралась на дюну, разорвав о колючую проволоку джинсы и поранив бедро. Но продолжала двигаться — расслабиться можно было только в лесу.
Наверху я опять побежала, пробираясь через кусты шиповника и крапиву к высоким соснам. Во рту пересохло, кровь будто бурлила, и так сильно, что я боялась, что моя голова разорвется. Едва дыша, я добралась до леса, где было темным-темно. Виктора больше не было слышно.
Глава 35
В лесу было так тихо, что я слышала, как в ушах шумит кровь. В бликах белого снега можно было хоть что-то разобрать. Тяжело дыша, я прислонилась к толстой сосне и стала дуть на окоченевшие ладони. От пота и снега я насквозь промокла и чувствовала, как по ноге течет что-то теплое. Кровь.
Внезапно я поняла, что от боли не смогу сделать больше ни шагу. Левая лодыжка подозрительно пульсировала. Я села на свитер и достала из сумки зажигалку и сигареты. Руки тряслись и дрожали так сильно, что зажечь сигарету никак не получалось. Я выругалась. Что за бред! Что я здесь делаю, черт возьми? И что дальше? Ледяной холод пробирался по спине. Здесь оставаться нельзя, можно замерзнуть насмерть. А мои дети вырастут с мыслью, что их мать и правда была сумасшедшей, и станут такими же одинокими и озлобленными, как я и Анс. Не в состоянии выстроить с кем-либо отношений, не научившись доверять ни друг другу, ни людям вообще.
Мое горло вдруг выдало какой-то пищащий всхлип. Как будто все силы покинули тело, и я испугалась. Ужасно испугалась. Что с Вольфом и Мейрел, пока меня нет, случится что-то страшное. Что кто-то из них заболеет или с ними произойдет несчастный случай. Что им будет больно или они погибнут, а я никогда не смогу прижать их к себе живыми и теплыми. Какой еще кошмар устроила я для них, так неожиданно бросив?
Я трясла зажигалку все яростней, пытаясь выбить из нее огонек, что-то теплое и светлое, к тому же мне надо было покурить, чтобы успокоиться. Я брошу. Когда все закончится, если когда-нибудь все будет хорошо, чего бы это ни стоило, тогда я не притронусь больше к сигарете. Ради Мейрел и Вольфа.
Наконец огонек загорелся. Я быстро закрыла его ладонью, защищая от ветра. Что теперь? Надо было позвонить. Геерту. Но чем он мог сейчас мне помочь? Он бы только взбесился и закатил сцену Анс. И в глубине души я все еще ему не доверяла. Был только один человек, к которому я могла обратиться.
Онемевшими пальцами я достала из сумки телефон и включила его.
«У вас три новых сообщения», — высветилось на экране. Два звонка от Анс, один с неизвестного мобильного номера. Я набрала свой автоответчик.
«Сервис недоступен».
Я вытерла рукавом ледяной нос и с трудом поднялась на ноги. В ту же секунду боль словно выстрелила в ногу, так сильно, что из глаз брызнули слезы. В Гималаях и еще черт знает где телефоны прекрасно работают, а в густонаселенной Голландии стоит зайти в ближайший лесок и останешься без связи! Я походила кругами, поминутно спотыкаясь и не зная, в какую сторону теперь идти. Нигде не было ни огонька и никаких других признаков жизни. Я пошла к дюнам и снова попробовала позвонить. На этот раз получилось.
«Мария, пожалуйста, вернись. На улице так холодно… (На заднем плане что-то бубнил Виктор.) Обо всем надо поговорить».
Еще одно.
«Мария, я надеюсь, ты меня слышишь. Пожалуйста, не делай глупостей. Подумай о детях. Пожалуйста, вернись».
