Джонатам Келлерман - Пациент всегда мертв
— Привет, как ты там? — отозвался я.
— Неплохо. Как ты?
— У меня все в порядке.
— Алекс, я звоню, чтобы попросить об одолжении, но если ты не сможешь, пожалуйста, так и скажи.
— Что за одолжение?
— Тима попросили слетать в Аспен, чтобы поработать с Удо Писано… тенором. Завтра концерт, а у парня садится голос. Устроители концерта повезут Тима на специально зафрахтованном самолете. Я никогда не бывала в Аспене и хотела бы слетать с ним. Речь идет об одной, может, двух ночах. Ты не смог бы посидеть со Спайком? Ты же знаешь, как он не любит все эти питомники.
— Конечно, посижу, если Спайк не будет против.
Несколько лет назад, в один из знойных летних дней, маленький французский бульдог пересек убийственный поток бульвара Сансет и направился наверх, к Глен. Он забрел ко мне на участок, тяжело дыша, спотыкаясь, дойдя до опасной степени обезвоживания организма. Я напоил и накормил его, нашел хозяйку собаки, пожилую женщину, умиравшую в особняке на Холмби-Хиллз. У ее единственной наследницы, дочери, была аллергия на собак.
Пес оказался обременен громоздкой, соответствующей его длинной родословной, кличкой; я переименовал его в Спайка и научился управляться с ним. Он быстро освоился в новом окружении, влюбился в Робин, а во мне увидел соперника.
Когда мы с Робин расстались, вопрос об опеке не стоял. Она забрала его самого, его поводок, мисочки для еды, короткую шерсть, которую он разбрасывал по всему дому, его храп, сопение и невежественные манеры при приеме пищи.
Я собирался завести собственную собаку, но так и не собрался. Я нечасто видел Спайка, потому что нечасто встречался с Робин. Он стал хозяином маленького дома в Венеции, в котором она жила с Тимом Плачетте, но мнение Спайка о Тиме было не лучше, чем обо мне.
— Большое спасибо, — сказала Робин, — уверена, что ему у тебя будет хорошо. Он в глубине души тебя любит.
— Видимо, где-то в особо глубоком месте. Когда ты хочешь его привезти?
— Самолет вылетит из Санта-Моники, как только мы соберемся, поэтому, думаю, скоро.
— Ну давай.
Это вам не обычный пес.
Плоская морда Спайка наводит на мысль о наличии у него ДНК лягушки. Его уши — непропорционально большие, стоячие, как у летучей мыши, шевелятся, вертятся и сворачиваются в соответствии с разнообразным спектром эмоций. Места Спайк занимает не больше, чем шпиц, но ухитряется запихнуть в этот объем двадцать шесть фунтов живого веса, которые приходятся главным образом на тяжеленные кости и бугристые мускулы, покрытые пятнистой черной шкуркой. Его шея — двадцать один и три четверти дюйма в окружности, шишковатая голова шириной в три ладони. Большие карие глаза выражают исключительную самоуверенность, и этот пес позволяет себе нагло вмешиваться в жизнь окружающих живых существ. Его мировоззрение: жизнь — это сплошное кабаре.
Когда я, бывало, один выводил его погулять, собиралась целая толпа. При этом самой расхожей была фраза: "Это самый красивый пес-уродец, какого я когда-либо видел!"
В этот полдень Спайк был так же заинтересован в расставании с Робин, как и в том, чтобы схарчить миску корпии.
Пес бросил на хозяйку тоскливый взгляд. Та вздохнула и переступила с ноги на ногу:
— Все будет хорошо, красавчик.
Завернутая в пленку начинка гамбургера, которую я прятал в кармане рубашки, попала в поле действия его радара и притянула пса ко мне. Но как только он ее проглотил, сразу же потрусил назад и притаился за ногами Робин. Шикарные ноги, ничего не скажешь.
— Ты только посмотри, он заставляет меня чувствовать себя виноватой, — вздохнула она.
Спайк обнюхал ее джинсы, плотно облегающие джинсы над замшевыми башмаками. А над джинсами — майка под курткой из гобеленовой ткани. Золотисто-каштановые кудрявые волосы распущены, лицо чистое и свежее. Большие влажные карие глаза. Нежные линии скул и подбородка, прямой нос.
— Давай я возьму его, а ты иди. Он пошумит, а потом привыкнет, — сказал я.
— Ты прав. — Она взяла морду Спайка обеими руками. — Слушай, ты, плут. Папочка будет о тебе хорошо заботиться, ты сам знаешь.
А как она называет Тима? Отчим?
Похожая на подъемные ворота пасть Спайка открылась, блеснули зубы, розовый язык затрепетал.
Он залаял.
Я обнял и крепко прижал к груди его маленькое упругое тельце, а Спайк принялся вырываться, извиваться и вертеться. Это было сродни попытке удержать боулинговый шар с ногами.
— О Боже мой! — всплеснула руками Робин.
— Бон вояж, Роб, — сказал я.
Она помедлила, пошла к пикапу, передумала и вернулась. Положив руку мне на плечо, Робин крепко поцеловала Спайка в морду.
Она как раз целовала меня в щеку, когда на своем черном "ягуаре" подъехала Эллисон.
Верх машины был поднят, и черные волосы Эллисон развевались, напоминая рекламу жидкости для ополаскивания. На ней красовались солнечные очки с синим отливом, кремовый вязаный костюм с шарфиком цвета морской волны. Солнце вспыхивало у нее на ушах, шее, пальцах и запястьях — Эллисон не ограничивает себя в украшениях.
Она выключила двигатель, и рука Робин опустилась. Спайк попытался выпрыгнуть у меня из рук и отреагировал на неудачу душераздирающим воем.
— Привет всем, — сказала Эллисон.
— Привет, — улыбаясь, ответила Робин.
Спайк решил применить свою обычную тактику "я-смирил-ся-до-поры-до-времени".
— Ну-ка, кто тут у нас? — Эллисон потрепала голову Спайка, потом поцеловала меня в губы.
Робин сделала несколько шагов назад.
Спайк замер; его голова вертелась от одной женщины к другой.
"Бывает и такое, приятель".
Он застонал.
После того как Робин укатила, я проводил Эллисон по лестнице на террасу, держа на руках все еще вздрагивавшего пса. Когда мы миновали лестницу, она посмотрела на меня… нет, на него. Осторожно прикоснулась к его усатой морде.
— Взгляните на этого мальчугана. Я и забыла, какой он орел.
Спайк лизнул ей руку.
— Ты очень, очень крутой!
Спайк начал пыхтеть, и она еще немного погладила его. Он завертелся, стал вскидывать голову и, наконец, сумел заглянуть мне в глаза.
У него был самодовольный, торжествующий взгляд.
Несколько секунд спустя он уже лежал у ног Эллисон, встречая каждую мою попытку приблизиться ревнивым взглядом.
Некоторым парням всегда везет.
Убийство Мэри Лу Коппел потрясло Эллисон, и, казалось, именно это заставило ее заехать. Пока я готовил для нас кофе, она выпытывала подробности.
Я рассказал ей все то немногое, что знал.
— Значит, это мог быть пациент Мэри Лу, — полувопросительно произнесла она.
— На данный момент возможно все.
Ее руки крепко сжимали кружку.
— Ты расстроена?
— Да, но даже не столько по поводу конкретного человека. — Она сделала глоток кофе. — Есть пациентки — и еще больше их мужья, — которые меня тревожат. Правда, это в основном в прошлом, когда я принимала пациентов чаще всего по направлениям от агентств… Но думаю, что смерть Мэри Лу — попадание в опасной близости от яблочка, нашего общего дела. Мы, психологи, думаем, что знаем, чем занимаемся, и, вероятно, становимся слишком самоуверенными. Такое ощущение не только у меня.
Мне позвонили три знакомых психолога, которые хотели поговорить об этом.
— Люди, знавшие Мэри Лу?
— Люди, которые знают, что я встречаюсь с тобой, и рассчитывают, что смогут получить какую-нибудь информацию из первых рук. Не беспокойся, я была очень осмотрительной.
— Что их волновало?
— Наша работа, непредсказуемость человеческого поведения. Полагаю, эти психологи хотели убедить себя, что Мэри Лу была не такой, как они, потому-то с ней и приключилась беда.
— Они надеются на то, что Мэри Лу вывела из себя какого-нибудь кретина из ток-шоу и ее гибель с практической психотерапией никак не связана?
— Что-то в этом роде. Но как ты сказал, это мог быть и пациент. Некто, встретивший мальчишку Куика в приемной.
— Если принять во внимание импульсивность Гэвина Куика и его поведение по отношению к женщинам, то наберется такое количество подозреваемых, что они не поместятся в приемной доктора Коппел.
— Но убийство Мэри Лу… Это все равно должно быть как-то связано с ее работой.
— Можешь придумать, как получить доступ к историям болезни ее пациентов? Я не могу даже представить, как обойти эту проклятую конфиденциальность.
Она задумалась.
— Ее не обойти, если только не появится очевидная опасность… информация об угрозе.
— В истории болезни Гэвина ничего такого не было. И если Мэри Лу кто-то угрожал, то она ни словом не обмолвилась об этом ни со мной, ни с Майло. Впрочем, завтра мы встречаемся с ее партнерами…
— Гулл и Ларсен, — кивнула она.
— Знакома с ними?
— Раскланивалась, не более того.
— И какое у тебя о них сложилось впечатление?
— Гулл очень обходителен… истинный психотерапевт из Беверли-Хиллз. Ларсен скорее напоминает ученого.
