Клод Изнер - Всюду кровь
– Скажите, улица Келлер, это ведь где-то здесь, неподалеку?
– В двух шагах отсюда, – бросил Марсель Дитрих, открывая дверь.
– Там есть школа?
– Да. Я как раз в ней учился. Осторожнее, тут скользко, держитесь за перила.
Миро продирался сквозь какую-то несуществующую вселенную, над ступеньками лестницы плыло Лорино лицо, ее губы говорили: «Детство я провела между школой на улице Келлер и фенами для волос».
Она стояла здесь, прямо перед ним, нежная, искренняя притворщица.
Выйдя на тротуар, он услышал бодрый голос:
– …бедняжка, она своими глазами видела, как его убили, это многое объясняет, – говорил почтальон, указывая на расположенный в соседнем здании ресторан. – Здесь и была раньше лавка того старьевщика, его звали Аристид Леонар.
Миро кончиками пальцев помассировал себе виски, пытаясь унять звон в голове.
– Да, я уже вижу, как у вас загорелись глаза. Когда речь заходит о преступлении, журналисты просто сияют от счастья! Я не хочу никого критиковать, но я довольно много времени провожу перед телевизором – ведь в моем возрасте заняться уже особенно нечем, а телевизор вносит разнообразие, – так вот, могу вас заверить: секса и крови там более чем хватает, что правда, то правда, можно подумать, что в жизни нет ничего другого. Что до того убийства, никто так и не сумел разгадать мотивов преступника: у Леонара тогда ничего не украли. Убийцу до сих пор не нашли. Замечу, Аристид был тип очень неприятный, страшный упрямец и к тому же здорово пил. При этом у него были свои клиенты – он ведь скупал все подряд: и хлам, и очень хорошие вещи. Он сваливал товар как попало, лавка его напоминала старый чердак, я сам как-то раз откопал там кофейный сервиз из лиможского фарфора – отдал за него совсем гроши. Так он и жил, пока его не прикончили, а заодно чуть не убили малышку Лору. Ей было лет двенадцать или тринадцать, она играла в прятки с моими внуками и спряталась в лавке у старого Леонара. Хуже всего то, что убийца ее видел. Если бы не консьержка, ее бы тоже убили. Идемте, я вам все покажу.
– Эта консьержка, как ее звали?
– Багу, она уже давно на пенсии. Не женщина – дракон, нет, даже два дракона, у нее еще собака была, Тоска, немецкая овчарка, лаяла беспрерывно. Я ведь почтальон, для меня собаки…
Мертвенно-бледный Миро, не моргая, смотрел на Марселя Дитриха. Ему вдруг стало страшно холодно. Он послушно поплелся за стариком во двор дома 24.
– В газете тогда написали полную ерунду – там было сказано, что все случилось в Ла Рокетт, я думаю, эта Багу всех запутала, потому что она там раньше жила, еще в молодости. Видите вон то окошко? Раньше там не было решетки, через него-то Лора и забралась в лавку к старику. Когда она выбиралась оттуда, то напоролась рукой на гвоздь, упала и потеряла сознание. Ужас что это было! Бедная девочка, она так перепугалась, что плела невесть что, все повторяла: «Это я, я, он умер, я его толкнула». Смотрите-ка, мне письмо.
Миро словно во сне увидел, как старик открывает почтовый ящик, достает оттуда конверт, подносит его к глазам.
– А, еще одно нежное послание от сборщика налогов. Когда же он от меня отстанет?..
Где-то неподалеку колокола пробили пять. Марсель Дитрих взглянул на часы.
– Вы меня извините, но мне пора. Я сегодня играю в карты, мы встречаемся в клубе как раз в пять. Если хотите, приходите еще раз, я вам много чего могу рассказать. Да, кстати, а вы из какого издания?
– «Эхо саванны», – пробормотал Миро.
– Как-как? Никогда не читал географических журналов, а ведь наверняка это интересно.
Миро шел, не разбирая пути, по телу разливалась боль.
«Она с самого начала тебе врала. Она знает Багу. Все было заранее продумано: ваша встреча, то, как тонко она тебя соблазнила, ее напускная невинность, притворная неприступность, все».
Наконец-то он мог объяснить себе, откуда взялась тревога, которую он испытывал с самой первой их встречи. Зарождающееся чувство, желание, которое он испытывал, приглушили эту тревогу, усыпили его бдительность. Но подозрения никуда не делись.
Увидев перед собой монументальное, приземистое здание церкви из зеленоватого бетона, Миро впал в еще большее уныние. Ему хотелось оскорбить Лору, ударить ее.
Но переполнившая его ярость тут же рассеялась, и в следующий миг Миро уже был готов ее простить.
Бог ты мой, хватит ее осуждать. Да, она тебе соврала, но она, вполне возможно, пытается что-то забыть – разве это такое уж преступление? Двенадцать лет, ей было всего двенадцать лет!
Успокоившись, почти что смирившись с тем, что Лора его предала, Миро вышел на улицу Рокетт. Сейчас, на закате, Лора виделась ему этакой Горгоной Медузой, способной обратить его в камень. Снова начался дождь. Миро спрятался у входа в какой-то магазин и обнаружил, что вернулся к своей отправной точке. Оказалось, что в лавке с названием «На гребне волны» не продают ни червей, ни удочки. За стеклом рядами стояли радиоприемники «Рефлекс» и «Сонора» «с чистейшим звуком», проигрыватели фирм «Дюкрете», «Пате», «Тенор» и даже древние T.S.F., прежде украшавшие собой гостиные, столовые и кухни и такие тяжелые, что перенести их с места на место одному человеку было совершенно не под силу.
Миро принялся рассматривать патефоны, адаптеры, конверты с пластинками на 78 оборотов, коробки с иголками для проигрывателей. Он с волнением вспомнил радиоприемник, который так любила слушать его мать: ни за что на свете она не променяла бы его на что-то более современное. Под крышкой приемника имелся проигрыватель для грампластинок с диском из красного бархата. У мадам Жасси долгое время была всего пара-тройка долгоиграющих пластинок – давно вышедшие из моды песенки звучали в доме, сколько Миро себя помнил. Одна из них и сегодня вертелась у Миро в голове – он будто наяву услышал слащавый голос Жоржа Гетари[61]:
– Зовут меня Робин Гуд, / По полям и лесам я брожу / И от счастья песню пою! – неожиданно для себя самого замурлыкал Миро и тут же, осекшись, замолчал.
Из-за этих дурацких песенок у него были неприятности в школе – ведь его одноклассники обожали The Beatles и The Rolling Stones.
Он уже пошел было дальше, как вдруг его внимание привлек рекламный плакат:
ЛУЧШИЙ ИЗ ЭСТРАДНЫХ ПЕВЦОВ СОВРЕМЕННОСТИ
ИМЕЕТСЯ ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ КАТАЛОГ
«Когда уходит почтальон» и другие песни Шарля Трене
Лучший диск года по признанию Академии грамзаписи имени Шарля Кро
Что-то вдруг зазвенело, завертелось в голове у Миро. «Шарль Кро, Шарль Кро».
Он вдруг дернулся, ударившись лбом о стекло витрины.
– Шарлин Кросс, – едва сумел выговорить он.
Будто в замедленной съемке, он вновь увидел, как Марсель Дитрих вынимает из своего почтового ящика конверт. Почему ему запомнилась столь незначительная деталь?
Лора!
Звон в голове становился все громче: «Шарлин Кросс – Лора, Шарлин Кросс – Лора…»
Лора! Она слышала, как Миро говорил с Селимом на набережной, видела, как Миро отдал ему ключ от квартиры. Почтовый ящик!
Нет, нет, этого не может быть!
Все его существо вдруг наполнилось безумной надеждой, которая тут же рассеялась. Коктейль. Во время того идиотского приема он проспал целых пять часов: более чем достаточно для того, чтобы Лора могла спокойно перевернуть вверх дном все в его квартире.
«Держите, она подумала о вас, этот напиток скрасит ожидание».
Виски!
Лора, Лора, но почему?
Весь мир вдруг повернулся к нему спиной. Ему впервые стало по-настоящему страшно.
Она уже некоторое время выжидала в укрытии, под козырьком при входе в один из домов, построенных еще в начале века. Темнота и дождь превратили улицу Висконти в одно из тех воображаемых мест вне времени и пространства, где может случиться все что угодно. А вот и он, тот, кого она ждала. Герой в своей неизменной старой куртке шел навстречу судьбе. Девушка в наушниках улыбнулась. «Иди, беги, лети, дорогой мой Миро, твоя пунктуальность делает тебе честь. Мари-Джо была права, ты никогда не опаздываешь».
Девушка в наушниках увидела, как он нажимает на кнопки кодового замка, входит в подъезд. Она последовала за ним.
Стараясь не сбить дыхание, Миро медленно поднялся по лестнице на седьмой этаж. У входа в квартиру он ненадолго замер, затем легко толкнул дверь и вошел. В прихожей горел свет. Он тихо позвал:
– Нелли? Ты здесь? Это я, Миро.
Красное пятно картины Полякова немигающим глазом глядело на него со стены гостиной.
Девушка в наушниках вышла из лифта на шестом этаже. Перепрыгивая через две ступеньки, она взбежала по лестнице на седьмой этаж, одним движением заперла дверь в квартиру Баннистеров на два оборота, а затем бросилась вниз по лестнице, зажав в руке ключ. «Он спустится по черной лестнице, я его не упущу».
