Джон Гришэм - Адвокат
Из телефонной книги я выписал адрес Палмы. Если автоответчик работает, значит, Гектор в Вашингтоне. С помощью лоцмана — Мордехая, превосходно ориентирующегося в любой части города, — выследить его не составит особого труда.
Под слабым нажимом дверь открылась. Растянутая пружина была не в силах удержать в разболтанном пазу язычок защелки, полное уединение гарантировал лишь поворот ключа. На пороге стоял Абрахам.
— Приятно приветствовать вас в нашей конторе. — Он сел на стул и пустился в пылкие рассуждения о необходимости бескорыстного служения делу защиты интересов неимущих.
Лебов оказался человеком с живым и великолепно организованным умом, способным напугать любого. Но не меня: за последние семь лет я перевидал по меньшей мере десяток таких одареннейших и честнейших типов, пусть несколько закомплексованных, но отнюдь не страдающих от одиночества. Тем не менее я наслаждался язвительным и находчивым монологом. Обширный запас слов у Абрахама не только придавал его речи образность, но и заставлял слушателя быть настороже.
Абрахам происходил из обеспеченной семьи. По окончании юридической школы при Колумбийском университете проработал «три страшных года» в фирме на Уолл-стрит, перебрался в Атланту и четыре года пробыл активистом группы, боровшейся за отмену смертной казни. Следующей ступенькой карьеры стал конгресс. Там ему не удалось продержаться и трех лет. Покинув Капитолийский холм, он уже согласился на место в юридическом журнале. И вдруг узнал про адвокатскую контору на Четырнадцатой улице.
— Служить закону и справедливости — зов свыше. Нашим делом нельзя заниматься ради денег.
Последовала тирада против крупных юридических фирм и адвокатов, привыкших получать астрономические гонорары. Один его бруклинский приятель зарабатывает не меньше десяти миллионов в год, по всей стране выигрывая иск за иском у клиник, занимающихся увеличением женской груди методом вживления имплантатов.
— Десять миллионов долларов в год! Да на такие деньги можно обеспечить жильем и приличной едой всех столичных бездомных!
В общем, Абрахам был доволен, что я прозрел и после блуждания в потемках устремился к свету. Насчет эпизода с Мистером он выразил мне глубокое сочувствие.
— Чем вы конкретно занимаетесь? — поинтересовался я.
— Двумя вещами. Во-первых, стратегией. Вместе с коллегами я работаю над уточнением и детализацией действующего законодательства. Во-вторых, тактикой. Мы вчинили иск министерству торговли из-за того, что бездомные оказались почти не представленными в результатах последней переписи населения. Суд признал нашу правоту в споре с окружной комиссией по среднему образованию, когда бюрократы отказали детям бездомных родителей в праве посещать школу. Мы выступили в суде против городских властей, которые без соблюдения предусмотренных законом формальностей прекратили финансирование строительства нескольких тысяч квартир. И мы будем судиться за любое малейшее ущемление прав обездоленных людей.
— Такие процессы, как правило, весьма запутанны.
— Верно, но в городе, к счастью, хватает отличных юристов, готовых пожертвовать личным временем ради общего блага. Я координирую их действия. Вынашиваю замысел, составляю план игры, готовлю команду. Потом мы выходим на поле и приглашаем судей.
— С клиентами вы не работаете?
— Отчего же! Время от времени беру дело-другое. Но лучше мне работается в одиночку, вон в той комнатушке. Поэтому я рад вашему появлению. Иногда мы тонем в потоке посетителей.
Абрахам резво вскочил со стула, уточнил время моего ухода и скрылся. Я почему-то вспомнил, что у него нет обручального кольца.
Содержанием его жизни было Правосудие. Старинное изречение «Закон подобен ревнивой супруге» люди вроде Абрахама — да и меня тоже — понимали буквально.
* * *Не успела смолкнуть трель звонка, как загремели тяжелые кулаки. Был час ночи. Пока Клер стряхивала сон, выбиралась из постели и накидывала халат, дверь трещала и готовилась сорваться с петель. На испуганный вопрос «Кто там?» последовал резкий, как удар хлыста, ответ:
— Полиция!
Клер открыла дверь и отступила перед четырьмя мужчинами, ввалившимися так, будто им угрожала смертельная опасность. Двое были одеты в форму, двое — в приличные костюмы с галстуками.
— К стене! — прозвучала команда.
Клер с ужасом повиновалась.
Дверь захлопнулась. Лейтенант шагнул вперед и вытащил из кармана несколько сложенных листков.
— Вы Клер Брок? — зловеще спросил он.
Клер кивнула, не в силах издать ни звука.
— Лейтенант Гэско. Где находится Майкл Брок?
— Он здесь больше не живет, — выдавила Клер.
Гэско был не столь наивен, чтобы поверить жене преступника. Но ордера на арест у него не было — только на обыск.
— Вот постановление, подписанное вчера в семнадцать ноль-ноль судьей Киснером. — Он показал Клер ордер, будто она была сейчас в состоянии прочитать отпечатанные мелким шрифтом строки.
— Что вы собираетесь делать? — осмелилась она спросить.
— Тут все написано. — Гэско швырнул бумагу на стол, и четверка разошлась по квартире.
* * *Устраиваясь в спальном мешке, я положил сотовый телефон рядом с подушкой. На полу я проводил третью ночь — мне хотелось понять ощущения человека, вынужденного в качестве постели довольствоваться скамейкой или бетонным тротуаром. Поскольку левая половина тела представляла сплошной синяк, лежать приходилось на правой.
Цена эксперимента не казалась слишком высокой. У меня была крыша над головой, теплый радиатор, запертая на замок дверь и работа, обеспечивающая кусок хлеба. У меня было будущее в отличие от моих клиентов.
Запищал телефон, я нажал кнопку:
— Алло?
— Майкл! — Я узнал в свистящем шепоте голос Клер. — Полиция обыскивает квартиру.
— Что?
— Их четверо. Явились с ордером на обыск.
— Что им нужно?
— Ищут досье.
— Буду через десять минут.
— Прошу тебя, побыстрее!
* * *Вне себя от бешенства я ворвался в квартиру. Первым попался на глаза мужчина, одетый в костюм.
— Я Майкл Брок. Какого черта?
— Лейтенант Гэско, — вызывающе представился тот.
— Покажите ваш жетон. — Я повернулся к Клер, стоящей у холодильника с чашкой кофе в руке. Похоже, она обрела привычную невозмутимость. — Дай, пожалуйста, ручку и чистый лист бумаги.
Лейтенант сунул мне в лицо полицейский жетон.
Я громко прочел имя.
— Что ж, вы будете первым, на кого я завтра в девять утра подам жалобу в суд. Кто там еще?
— Трое каких-то типов, — ответила Клер, передавая мне ручку и бумагу. — По-моему, они в спальне.
Я прошел в глубь квартиры. За мной потянулись Гэско и Клер. В спальне для гостей коп, стоя на четвереньках, заглядывал под кровать.
— Ваши документы! — рявкнул я.
Коп вскочил на ноги, готовый растерзать меня. Сделав шаг вперед, я прошипел:
— Документы, ничтожество!
— Кто вы такой? — Отступив, он с недоумением посмотрел на Гэско.
— Майкл Брок личной персоной. А вы?
Коп протянул жетон.
— Даррел Кларк, — прочитал я и записал имя. — Ответчик номер два.
— Вы не сможете выдвинуть против меня обвинения.
— Слушай, малыш, ровно через восемь часов в здании федерального суда я предъявлю тебе иск на миллион долларов за незаконный обыск. И выиграю его. Получу решение и пущу тебя по миру.
Из соседней комнаты, моей бывшей спальни, вышли двое.
— Клер, достань, пожалуйста, видеокамеру. Я хочу запечатлеть это безобразие.
Клер скрылась в гостиной.
— У нас есть выписанный судьей ордер, — ушел в защиту Гэско. Трое его подручных взяли меня в кольцо.
— Обыск незаконен. Тому, кто послал вас, придется отвечать, как, впрочем, и всем вам. Сначала вас уволят, надеюсь, без выходного пособия, а потом вы будете отвечать по вульгарному гражданскому иску.
— Полицейские неприкосновенны. — Гэско обвел взглядом подчиненных.
— Черта с два!
Появилась Клер с видеокамерой.
— Ты сказала им, что я здесь больше не живу?
— Да. — Она направила на нас объектив.
— А вы все-таки начали обыск, чем и нарушили закон. Знали, что должны убраться, однако решили поразвлечься. Любопытно покопаться в чужом барахле, да? Вам дали шанс отличиться, парни, но вы упустили его. За это нужно платить.
— Чушь, — неуверенно возразил Гэско.
Он знал, что перед ним правовед, но не представлял, что лёд, на котором я выписывал юридические кренделя, весьма хрупок.
— Ваши имена, — обратился я к оставшимся полисменам, не удостоив Гэско взглядом.
Они предъявили жетоны. Ральф Лилли и Роберт Блоуэр.
— Благодарю. Вы, таким образом, становитесь ответчиками номер три и номер четыре. А теперь вам пора проваливать.
