Питер Джеймс - Убийства в стиле action

Клио в последнее время его не зовет, готовя какую-то письменную работу для университета. Надо чего-нибудь съесть, либо здесь, либо дома пошуровать в морозильнике.

Он никогда особенно не умел готовить и теперь понял, что в этом вопросе все больше зависит от Клио. Последнюю пару месяцев она почти каждый вечер кормила его, главным образом здоровой пищей – рыбой или овощами, приготовленными на пару́ или печеными. Ужасается высококалорийной, но не имеющей никакой реальной ценности диете, на которой практически постоянно сидят полицейские.

«Райнстоунский ковбой» кончился, и они посидели в молчании.

Его нарушил Гленн:

– Знаешь, мы не занимаемся сексом.

– С тех пор, как ты вернулся?

– Угу.

– Ни разу?

– Ни разу. Как будто она меня наказывает.

– За что?

Гленн допил свою пинту, прищурился в пустую кружку и встал.

– Тебе еще принести?

– Одинарную, – кивнул Грейс, наплевав, что ему предстоит сесть за руль.

– Как обычно? «Гленфиддиш» со льдом? И с чуточкой воды?

– Значит, память у тебя не отшибло.

– Катись в задницу.

Грейс несколько минут усиленно размышлял, вновь подумав о работе. Пережевывал услышанное на последнем инструктаже в 18:30. Джоанна Уилсон. Ронни Уилсон. Ронни ему давно знаком. Один из брайтонских мошенников. Стало быть, он погиб 11 сентября. Редкий случай. Убил жену? Бригада над этим работает. Завтра начнут копаться в прошлом Ронни и его жены.

Брэнсон вернулся.

– Что ты имеешь в виду, Гленн, говоря, будто Эри тебя наказывает?

– Когда мы с ней только сошлись, целыми днями трахались. Знаешь? Просыпались и начинали. Шли куда-нибудь поесть мороженого, возвращались и снова в постель. Вечером опять кувыркались. Как бы в нереальном мире. – Он одним махом высосал почти полкружки пива. – Ладно, я понимаю, что так не может вечно продолжаться.

– То было в реальном мире, – возразил Грейс. – Просто реальный мир становится другим. Моя мама всегда говорит, что жизнь – главы в книге. В разное время происходят разные вещи. Жизнь постоянно меняется. Знаешь один из секретов счастливого брака?

– Какой?

– Не служить в полиции.

– Смешно. По иронии судьбы именно ей хотелось, чтоб я там служил. – Гленн затряс головой. – Не могу понять, чего она целыми днями злится. На меня. Знаешь, что нынче утром сказала?

– Сообщи.

– Будто я нарочно мешаю ей спать. Например, понимаешь, встаю ночью, писаю в унитаз и специально целюсь в воду, чтоб громче плескало. Говорит, если б любил ее по-настоящему, то писал бы вбок.

Грейс вылил содержимое нового стакана в старый.

– Шутишь.

– Серьезно, старик. Все делаю не так. Говорит, у нее есть свои интересы, а моя полицейская карьера пусть катится в задницу. Будет по вечерам уходить, не собирается сидеть привязанной к детям, это моя обязанность. Если я задерживаюсь на работе, то должен искать нянек.

Грейс потягивал виски, гадая, не завела ли Эри роман. Но не желал расстраивать друга, высказывая подобное предположение.

– Так жить нельзя, – заявил он.

Брэнсон схватил свои чипсы, высыпал весь пакет в пригоршню.

– Я люблю своих детей, – сказал он. – Не могу пойти на развод, изваляться в сопутствующем дерьме, а потом видеться с ними раз в месяц пару часов.

– И давно это тянется?

– С тех пор, как она помешалась на самосовершенствовании. По понедельникам вечерние курсы английской литературы, по четвергам архитектура, в промежутке прочая хреновина. Я ее больше не понимаю, не могу достучаться.

Посидели в молчании. Наконец Брэнсон изобразил веселую улыбку:

– Так или иначе, свой сортир самому надо чистить, правда?

– Нет, – сказал Грейс, хотя знал, что, если Эри вновь выставит Гленна, ему снова придется терпеть невыносимого жильца. Пару месяцев назад Брэнсон временно у него поселился, и в доме было бы больше порядка, если б туда вторгся слон, объевшийся мухоморов. – Думаю, это наше общее дело.

Гленн улыбнулся впервые за весь вечер. Заглянул в пакетик от чипсов с легким разочарованием, словно надеялся, что он опять наполнился.

– Ну а что Кэссиан Пью? Прошу прощения… суперинтендент Кэссиан Пью?

Грейс пожал плечами.

– Отхватил у тебя кусок пирога?

Он улыбнулся:

– По-моему, был такой план. Но мы отложили его в дальний ящик.

50

Октябрь 2007 года

Кэссиан Пью осторожно хлебнул горячего чая, страдальчески сморщился. Прошлым вечером перед сном смазал зубы отбеливающим гелем, поэтому они сегодня весьма чувствительно реагируют на горячее и холодное.

Поставив чашку на блюдце, обратился к родителям Сэнди:

– Одно хочу прояснить. Суперинтендент Грейс – глубокоуважаемый офицер полиции. У меня нет другой цели, кроме установления истинных обстоятельств исчезновения вашей дочери.

– Мы тоже хотим о них знать, – подтвердил Дерек Боквилл.

Его жена кивнула:

– Больше нам ничего и не нужно.

– Хорошо, – кивнул Пью. – Рад слышать, что мы с вами заодно. – И продолжил с улыбкой: – Не желая возбуждать ненужных подозрений, должен, однако, сказать, что некоторые старшие офицеры суссекской уголовной полиции считают, будто бы расследование не проводилось должным образом. Это одна из главных причин, по которым дело поручено мне. – Сделав паузу, с удовлетворением увидел кивки и осмелел. – Сегодня весь день изучал досье, нашел массу вопросов, которые не получили ответа. Пожалуй, на вашем месте я почувствовал бы себя одураченным.

Супруги снова кивнули.

– Искренне не понимаю, почему Рою поручили следствие по делу, имеющему для него колоссальное личное значение.

– Насколько нам известно, через несколько дней после исчезновения нашей дочери была создана независимая следственная бригада, – сообщила Марго Боквилл.

– А кто вам докладывал о полученных результатах? – спросил Кэссиан Пью.

– Рой… – пробормотала она.

Пью развел руками:

– Видите, в чем проблема? Как правило, при пропаже жены муж становится первым подозреваемым, пока не очистится от подозрений. Мне же показалось, что ваш зять вообще никогда официально не числился подозреваемым.

– Хотите сказать, будто теперь его подозреваете? – уточнил Дерек Боквилл.

Пью вновь отметил, как дрожат его руки, то ли от волнения, то ли от болезни Паркинсона.

– На данном этапе я так далеко не захожу, – самодовольно улыбнулся он. – Но, безусловно, приму радикальные меры, чтобы снять с него всякие подозрения, чего до сих пор явно не было сделано.

Марго Боквилл кивнула:

– Хорошо бы.

Муж тоже кивнул.

– Разрешите задать очень личный вопрос? Вам обоим никогда не казалось, что Рой Грейс от вас что-то скрывает?

Последовало долгое молчание. Марго Боквилл хмурила брови, выпячивала губы, стискивала руки – загрубевшие руки садовницы. Дерек Боквилл сидел неподвижно, сгорбившись, словно под непосильно тяжким невидимым грузом.

– Поймите и знайте, – проговорила Марго, – мы Роя не можем ни в чем упрекнуть. – Она напоминала школьную учительницу, отчитывающуюся перед родителями.

– Ни в чем, – горячо подтвердил Дерек.

– Но, – продолжала она, – кое-что заставляет задуматься… Человеческая натура… Насколько люди знают друг друга? Не правда ли, офицер?

– Совершенная истина, – подольстился Пью.

Марго Боквилл молча взяла ложечку, помешала чай. Сахару не насыпала, а уже в третий раз помешивает.

– Вас никогда ничего не тревожило в отношениях Роя и вашей дочери? – спросил Пью. – То есть можете ли вы назвать их брак счастливым?

– По-моему, любой женщине нелегко быть женой полицейского. Особенно такого амбициозного, как Рой. – Марго взглянула на мужа, ища поддержки. – Ей приходилось мириться с его долгим отсутствием, огорчали неожиданные вызовы…

– А она сама не работала?

– Несколько лет работала в брайтонском туристическом агентстве. Они с Роем хотели ребенка, но ничего не получалось. Врач посоветовал найти работу поспокойнее, не требующую такой нагрузки. Поэтому она взялась за почасовую работу в регистратуре в медицинском центре, собиралась переходить на другую, когда… – Голос Марго Боквилл прервался.

– Исчезла? – подсказал Пью.

Женщина кивнула, глаза ее наполнились слезами.

– Для нас это было тяжелым ударом, – вставил Дерек Боквилл. – Особенно для Марго. Они с Сэнди были очень близки.

– Конечно. – Пью вытащил блокнот, сделал несколько пометок. – Долго они пытались завести ребенка?

– Несколько лет, – сдавленно вымолвила Марго.

– По-моему, это тяжелый момент в супружеской жизни.

– В супружеской жизни любой момент тяжелый, – буркнул Дерек.

Все долго молчали.

Марго поднесла к губам чашку с чаем.