Рекс Миллер - Мороженщик
Похождения таинственного мистера Эла заинтересовали Эйхорда. Когда пленка кончилась, он перемотал ее и прослушал снова. Потом перечитал небольшую колонку:
"Тревожный сигнал
Заявление об исчезновении
Рассылка фотографии Дианы Талувера по всей территории от Калифорнии до Нью-Йорка
Написанная от руки открытка подруге
Разговор с сотрудниками банка
Копия открытки, присланной в банк из Калифорнии
Заявление об увольнении в четыре строки".
В том месте бланка, где Гарри Веллес написал «Возможные варианты», Эйхорд обвел кружком слово «варианты» и напечатал «Расследование».
Он позвонил в банк. Через некоторое время его соединили с управляющей. В обычном учреждении ему достаточно было бы прочесть список интересующих его вопросов, чтобы получить исчерпывающие ответы, но банк — финансовое предприятие, а они, как юридические фирмы и больницы, с неохотой делились информацией даже с полицией. Он представился и задал первый вопрос:
— Как вы относитесь к длительному отсутствию Дианы Талувера?
— Мы, естественно, очень обеспокоены, но вынуждены довольствоваться только открыткой от нее. — Он отметил в ее голосе некоторое раздражение.
— Вы знали мисс Талувера с самого начала ее работы в банке?
— Нет, я служу здесь всего около года. Вы желаете побеседовать с теми, кто знает ее дольше?
— Нет, мадам. Год — достаточный срок, чтобы узнать служащего. Вы не могли бы объяснить, с чем связано ее внезапное решение оставить работу?
— Трудно сказать. Правда, она намекала, что собирается выйти замуж, а люди склонны иногда попробовать, смогут ли они жить вместе. — Она усмехнулась. — Я совершенно уверена, что эти открытки написаны рукой Дианы.
— Вам известен один из клиентов банка Алан Скамвей, торговец машинами?
— Да, разумеется. У нас с мистером Скамвеем деловые отношения. Я не очень в курсе, как обстоят его финансовые дела, но вы можете спросить об этом мистера Эштона — президента банка.
— Вы не знаете, были у Дианы Талувера личные отношения с мистером Скамвеем?
— Это меня не касается. Я не интересуюсь личной жизнью служащих. Незамужняя женщина не обязана... Видите ли, в банке не принято много разговаривать, работа не позволяет. Так что больше мне нечего сказать.
— Но она знала мистера Скамвея?
— Да, конечно. Он часто приезжает в банк. Это наш постоянный клиент. Я повторяю, что мистер Эштон может рассказать вам об этом лучше, чем я.
— Хорошо, я обязательно поговорю с ним. Не хочу отнимать у вас много времени, еще всего пара вопросов. Мог кто-нибудь из сотрудников банка знать или догадываться, с кем встречается Диана Талувера?
— Нет, не думаю. Мы в последнее время много говорили о ней и поняли, как мало ее знаем. Мне кажется, она очень оберегала свою личную жизнь от посторонних глаз.
— Спасибо.
— У нее была близкая подруга, Бонни Джонсон, кажется. Девушки из банка часто видели их вместе, поэтому вам лучше поговорить с ней.
— Если вы что-нибудь вспомните насчет человека, с которым собиралась уехать Диана, или узнаете о ней, будьте любезны, позвоните мне, пожалуйста.
Она заверила его, что так и сделает. Он продиктовал номер своего телефона, поблагодарил и повесил трубку. Достав составленный им прежде список жертв Мороженщика, Эйхорд долго сидел, уставившись в него, пока у него не помутилось в голове. Тогда он взял ручку и приписал в конце новое имя. Теперь список имен гласил:
"Глория
Дарлин
Энн
Эльнора
Мэй и сбоку: 39,6 и далее
Тина
Джейн
Хитер
Диана? и сбоку слово «сперма».
Но когда он еще раз пробежал глазами написанное, то заметил, что вместо слова «сперма» написал «спермацет».
«Я свихнусь на этом типе, — подумал Джек. — Рука уже отказывается писать все эти термины». Встряхнув головой, он замазал слово.
Дежурная комната заполнялась людьми. Предстояло совещание. А пока ребята, как всегда, пикировались.
— ...увидел его в спортивных трусах.
— Ага, — другой голос со смехом, — я никогда не забуду, как нас пригласили туда, и я, представляешь, сказал ему, что едва ли старушка захочет уехать, потому что у нее в городе остался приятель. Тут входит Дан — и все прекрасно. Он прихватывает и ее.
Джек улыбнулся. Эта болтовня вывела его из ступора. Он потянулся к телефонному аппарату и завертел диск.
— Привет, красавица, — сказал он, когда Донна ответила. — Узнаешь?
— Сэм, неужели ты? — спросила она. — Моего мужа нет дома, так что можешь говорить свободно. Поболтаем о чем-нибудь фривольном?
— Ты просто читаешь мои мысли.
— Отлично! Мы можем обсудить, что на мне не надето. Тебя устраивает эта тема?
— О чем разговор!
— Ну и прекрасно. Дело в том, что на мне вообще нет одежды, Сэм. Когда ты сможешь приехать? Я имею в виду, что я к тому времени что-нибудь накину и смогу продемонстрировать тебе небольшой стриптиз. И если ты поторопишься, то окажешься здесь раньше Как-бишь-его-зовут, и мы успеем сделать кое-что на ходу. Как, Сэм?
— Невероятно соблазнительно.
— Помнится, мы собирались вести фривольную беседу. Так почему же я не слышу сладострастных слов из ваших сексуальных уст, сэр?
— Здесь, развесив уши, сидят пять мальчиков, которым бы это слишком понравилось, поэтому отложим это на потом. Поговорим позже. Это тот случай, когда лучше поздно, чем сейчас. Что ты скажешь, если в восемь или в девять?
Она вздохнула:
— Мне очень жаль. Но долг превыше всего. Тогда у нас с тобой сегодня ничего не выйдет. Через несколько часов притащится муж — старый драндулет.
— Муж? Ерунда. Он же мой старый приятель.
Договорившись, что к приезду Джека Донна сварганит что-нибудь поесть, а может быть, даже соорудит обед, они расстались.
Эйхорд вышел из комнаты и поднялся по лестнице. Он попросил дежурную телефонистку позвонить в контору Скамвея и выяснил, что выставочный зал закрывается в пять. Взяв машину без полицейских опознавательных знаков, он направился в Северный Бакхед.
Дом Алана Скамвея был таким же странным, как и его хозяин. Он занимал акр земли, которая явно недешево обошлась ее владельцу. Дом окружала хорошо подстриженная лужайка. Причудливая постройка представляла собой оштукатуренный памятник неудачному архитектурному эксперименту. Эйхорд проехал полквартала и остановился. Он старался понять, что же может рассказать дом о своем хозяине. Сооружение явно лучше смотрелось бы на берегу моря. Со своим пирамидально выступающим фасадом и окнами, напоминающими иллюминаторы, оно походило на нос океанского лайнера. Эйхорд пробыл здесь чуть больше часа, когда подъехал Алан Скамвей в новом «бьюике», специально сконструированном для инвалидов.
— Мистер Скамвей, — подошел к нему Эйхорд, когда тот выкатил из машины свое кресло и поставил рядом с дверцей, — могу я предложить вам руку?
— Нет, дорогой, я предпочел был ногу или две, если у вас имеется некоторый избыток. Руки у меня у самого есть. Черт побери, что вы делаете здесь в это время? Вы снова потеряли какого-нибудь подростка?
— Не сейчас, — ответил Эйхорд, наблюдая, как полное сил тело мужчины упорно борется с креслом. Скамвей уселся наконец в сложное сооружение и покатился к двери.
— Ну входите, коль пришли, посплетничаем. — Он направил коляску к скату у входной двери. — А вы проходите дальше. Только не запнитесь.
В доме оказалось весьма прохладно, если не сказать холодно. Безупречно прибранный дом, стерильный и безличный, как если бы в нем никто не жил.
— Поднимемся наверх, — предложил Скамвей после просмотра почты.
— Я бы не хотел отнимать у вас много времени, — произнес Джек, пока они входили в большой, специально оборудованный лифт.
— Так что же ты хочешь, чертов коп? — прорычал Скамвей киношным гангстерским голосом.
Эйхорд засмеялся и кинул первый вопрос о Норвегии. Он якобы потерял название фьорда, произнесенного в прошлую встречу по буквам. Казалось, Скамвей не был возмущен вторичным вторжением, хотя и удивился больше, чем в первый раз. Эйхорд чувствовал враждебность, но внешне она никак не проявлялась. Выводов делать не стоило: многие люди не любят полицию.
От спиртного Эйхорд отказался и, пока Скамвей наливал себе, с любопытством оглядел развешанные на стенах картины.
— Вам знаком стиль деко?
— Ммм, — Эйхорд пожал плечами, — мне нравится.
— Другими словами, вы не знаток в живописи, но понимаете, что именно вам нравится.
— Да, пожалуй.
Ни намека на издевку в тоне мужчины. Неужели такое самообладание?
— Декаданс появился в середине двадцатых в Париже. Женская косметика и зеркала, бахрома на дамских сумочках и керамика, архитектура, бронза и драгоценности. — Лицо Скамвея светилось энтузиазмом, почти вдохновением. — Декаданс на парижской выставке. Лаликью, Маллей-Стивенс, Деснай, Боне и другие. Это подлинный Деснай, — любовно сказал он, показывая Эйхорду кусок серебра. — Разве не потрясает?
