Уоррен Мерфи - Узы крови
– Вы не должны о нем так говорить, – надула губки мисс Блейз. – Прошлое есть прошлое. Что было, то быльем поросло.
– Мисс Блейз, а вы знаете, что такое «былье»?
Надутые губки невольно раскрылись, лоб нахмурился.
– Конечно. Это... это...
– Неважно, – перебил ее Лаваллет. Вспоминая о черных периодах своей биографии, он неизменно расстраивался. – Вы ведь пришли сюда, чтобы что-то мне сообщить, не так ли?
– Да, кажется... наверно... Дайте-ка вспомнить.
Лаваллет нетерпеливо барабанил пальцами по столу, но вдруг замер и, похолодев от ужаса, застонал.
– Что? О, Боже! Что, вас опять ранили? Может, позвать доктора?
Лаваллет подскочил в кресле, вытянув перед собой руку, словно не в силах терпеть боль. Мисс Блейз смотрела во все глаза, силясь увидеть капли крови, но не видела ни одной.
– Да что же случилось?! – взвизгнула она и, чтобы не грохнуться в обморок, до боли закусила костяшки пальцев.
– Вон там аптечка, живо!
Мисс Блейз рывком открыла дверцу бара и нашла там шкатулку с надписью золотом: «Первая помощь».
– Вот она. Что мне делать дальше?
– Да откройте ее, и все, – сдавленно скомандовал Лаваллет.
Мисс Блейз совладала с запором и обнаружила внутри вместо обычных бинтов и йода пинцеты, расчески, щетки и две длинненькие пластмассовые коробочки, одна с пометкой «правая», другая – «левая».
Все еще держа правую руку на отлете, Лаваллет выбрал «правую» коробочку.
Внутри той мисс Блейз увидела пять овальной формы предметов, похожих на древесные стружки, только чистые. Она могла бы поклясться, что это ногти. Не длинные, остроконечные, женские, а тупо подточенные, мужские.
Затем она увидела, что Лаваллет каким-то золотым орудием неистово работает над кончиком указательного пальца правой руки. Орудие отдаленно напоминало щипчики для ногтей.
Когда орудие перестало щелкать, на поверхность письменного стола упал сегмент ногтя.
Лаваллет изъял из коробочки один предмет овальной формы и осторожно, пользуясь пинцетом и клеем, закрепил его поверх ногтя указательного пальца.
Озабоченное выражение исчезло с его лица, когда он осмотрел результаты своей работы в лупу.
– Из-за вас чуть не погиб мой стодолларовый маникюр!
– Из-за меня?! – изумилась мисс Блейз.
– Вы заставили меня ждать, я в нетерпении барабанил пальцами по столу, и ноготь сломался. Ну все, забыли. Так с чем вы вошли, мисс Блейз? И смотрите мне, пусть это будет хорошая новость!
– О! – озарилась мисс Блейз. – Вас спрашивали по телефону. Кто-то из ФБР. Они хотят знать, может, вы передумали – и примете их предложение о круглосуточной охране.
– Не передумал. Скажите, у меня есть свои средства.
– А в холле – военные. Говорят, назначено.
– Военные? Я не назначал встреч военным.
– А полковник Сэвидж говорит – назначали.
– А, Сэвидж! Глупенькая, он не военный. Он из моих новых охранников.
– А я думала, вы никого не боитесь, – разочарованно сказала мисс Блейз.
– Я и не боюсь. Но если киллер опять явится, надо быть готовым к визиту.
– Так что, мне их впустить, что ли? Их там человек тридцать, если не больше, все в таких, знаете, пятнистых маскировочных костюмах, с ружьями, веревками, в сапогах, прямо как Рэмбо.
– Нет, всех не надо. Только одного Сэвиджа.
– Ладно.
– И не говорите «ладно», мисс Блейз! Надо – «слушаюсь, сэр». Вы же теперь не официантка в забегаловке, а личный секретарь одного из самых влиятельных людей в Америке. И одного из самых красивых, – подумав, прибавил он и покосился на зеркальное отражение своей белоснежной волнистой гривы.
– И еще – храброго. Вы ведь еще и храбрый!
– Верно. Храбрый. Ну что ж, давайте сюда Сэвиджа.
Полковник Брок Сэвидж в поисках вьетконговских партизан обрыскал добрую половину вьетнамских болот. Две сотни миль преодолел по ангольским джунглям.
В пустынях Кувейта прожил бедуином восемь недель, чтобы внедриться в близкие к шейху круги. Он был специалистом по подводным взрывам, ночным атакам и тактике выживания. Лучшим отдыхом полагал – на парашюте, имея при себе только перочинный нож и «сникерс», – спуститься в Долину смерти и поглядеть, сколько времени понадобиться, чтобы выбраться оттуда живым.
Все эти его достоинства были обозначены в рубрике «ИЩУ РАБОТУ» журнала «Солдаты удачи», где раскопал его объявление Лаваллет. В принципе, охрану Лаваллет мог бы получить от ФБР, и она досталась бы ему бесплатно, но Лаваллету хотелось не только защиты. Ему хотелось иметь под своим началом настоящих вояк, мужчин, которые без пререканий слушались бы его команд независимо от их, команд, смысла и содержания.
Полковник Брок Сэвидж и завербованная им отборная команда идеально соответствовали потребностям Лаваллета. Сэвидж, тот был просто само совершенство, за исключением того, что не привык к коврам кабинетов промышленных воротил Америки.
Этот факт стал очевиден сразу, как только Сэвидж, с головы до ног обвешанный разного рода снаряжением, попытался войти к Лаваллету. Дверной проем, правда, он сам-то преодолел, но его винтовка, наискось и низко повешенная через плечо, сеткой зацепилась за дверную ручку. – Ух! – прежде чем рухнуть, ухнул Сэвидж. Приземлился он на крестец. Набитые патронташи, крест-накрест пересекающие грудь, лопнули. Их содержимое, подскакивая, как мраморные шарики, россыпью разлетелось по полу. Из сапога вывалился складной нож. С пояса сорвался пакет с НЗ.
Лаваллет тихо застонал. Может, лучше все-таки принять предложение ФБР?
Брок Сэвидж, придавленный весом почти сотней футов жизнеопасного оборудования, силился встать на ноги. Отчаявшись, он стряхнул с себя патронташи и винтовку. После этого стало совсем просто.
– Полковник Сэвидж прибыл по вашему приказанию, сэр! – рявкнул он, втаптывая в дорогой ковер галеты и шоколад из неприкосновенного запаса.
– Не надо кричать, Сэвидж, – сказал Лаваллет. – Поднимите свое снаряжение и садитесь.
– Никак нет, сэр, это никак невозможно.
Лаваллет вгляделся повнимательней и понял, что если Сэвидж сядет, то чайник, пакеты с НЗ и прочие, свисающие с пояса предметы погубят его, Лаваллета, кожаное испанской работы кресло.
– Хорошо. Стойте. Я объясню вам положение и суть ваших обязанностей.
– Не трудитесь, сэр. Я читаю газеты.
– В таком случае вы понимаете, что ранивший меня киллер, этот сумасшедший «зеленый», Римо Уильямс, непременно явится по мою душу еще раз.
– Мои люди и я, мы готовы. Пусть только сунется, мы мигом возьмем его в плен!
– В плен не нужно. Мне нужно, чтоб вы его убили. Понятно? Если б я хотел его захватить, тут кишмя кишели бы ребята из ФБР. Мой «дайнакар» требует большой секретности. Его охрана, кстати, тоже входит в ваши обязанности.
– Есть, сэр.
– И будьте любезны, прекратите отдавать честь. Это не военная операция.
– Что-нибудь еще, мистер Лаваллет?
– Да. Выбросьте прочь эти идиотские пакеты с НЗ. В «Дайнакар индастриз» имеется превосходная столовая по сниженным ценам. Надеюсь, вы и ваши люди будете питаться там.
– Есть, сэр.
– В зале для обслуживающего персонала, разумеется.
Глава 18
– Расскажи мне о маме.
– Слушай, сынок, я уже три раза рассказывал.
– Расскажи еще, – попросил Римо Уильямс.
Он сидел на гостиничной кровати, следя глазами за каждым движением человека, который оказался его отцом. Его мучило странное, смешанное ощущение чего-то далекого и близкого одновременно. Отец, только что переговорив по телефону, сейчас искал свежую рубашку.
– Идет. Но смотри, в последний раз! Твоя мать была замечательной женщиной. Доброй и красивой. И еще умной. При благоприятном освещении она казалась двадцатитрехлетней даже когда ей было сорок три.
– Как она умерла?
– Это было ужасно, – ответил стрелок. – Скоропостижная смерть. Только что весела и румяна – и через минуту мертва.
– Сердечный приступ? – предположил Римо, и стрелок кивнул в подтверждение.
– От горя я потерял разум, – сказал он. – Вот почему уехал из Ньюарка и вынырнул здесь.
– Ты не сказал мне, почему вы оставили меня в сиротском доме, когда я был маленький.
– Видишь ли, мы с твоей матерью никак не могли ужиться. Старались, но не могли. Ты ведь знаешь, как это бывает. Мы развелись. Ты остался с ней.
Понимаешь?
– Да, – произнес Римо.
В вечерних сумерках отцовские глаза, казалось, еще сильней напоминали его собственные. Такие же темные, как у самого Римо, не отражающие свет, тусклые. Мертвые глаза.
– В общем, знаешь ли, в те времена разведенной женщине было непросто одной с ребенком. Все ее осуждали. Соседи, родственники – никто не хотел с ней знаться. И она решила в конце концов, что для тебя будет лучше пожить с монахинями. Я был в ярости, когда узнал об этом, но если бы я приехал забрать тебя, это выглядело бы как упрек твоей матери, будто она не может о тебе позаботиться. Поэтому я оставил тебя там, где ты был, хотя сердце мое разрывалось от горя. Я, видишь ли, понял... понял, что лучше не оглядываться назад.
