Майкл Коннелли - Кровавая работа
— Мистер Толивер? — сказал он в трубку. — Говорит Терри Маккалеб. Пару месяцев с вами беседовали следователи из Управления шерифа. Ритенбаух и Агиляр. Разговор шел о вашем работнике Михаиле Болотове. Помните?
После продолжительного молчания Толивер «вспомнил», что был такой разговор.
— Дело в том, что теперь я веду это дело и мне необходимо задать вам несколько вопросов. Разрешите к вам пройти?
Снова возникла пауза.
— Вообще-то мы сейчас заняты. Кроме того, я…
Маккалеб прервал его:
— Я не отниму у вас много времени. Не забывайте, речь идет об убийстве, и я надеюсь, что вы не откажете нам в помощи.
— Но я полагаю.
— Что вы полагаете?
— Хорошо, проходите. Девушка покажет вам дорогу.
Через три минуты Маккалеб пересек вытянутое здание, пройдя мимо сборных станков, выстроившихся в несколько рядов, мимо упаковочных машин и наконец подошел к конторе, находившейся рядом с площадкой отгрузки товара. В контору вела невысокая лесенка. Рядом с дверью находилось окно, у которого сидел Толивер, имея, таким образом, прекрасную возможность наблюдать и за работой своих людей, и за отгрузкой товара. Поднимаясь по лестнице, Маккалеб слышал обрывки разговора рабочих. Ему показалось, что это была русская речь.
Когда Маккалеб открыл входную дверь, человек, очевидно сам Толивер, разговаривал по телефону. Жестом он пригласил Терри войти. Это был жилистый мужчина лет шестидесяти, очень загорелый и с совершенно седыми волосами. Из кармана его рубашки, закрепленного пластиковой скрепкой, торчал целый лес шариковых ручек.
— Мы должны обсудить все очень быстро, — сказал он. — Мне надо проверить «путевку» грузовика, который должен отправляться с минуты на минуту.
— Хорошо, — сказал Маккалеб, заглядывая в папку, лежавшую наверху стопки. — Итак, вы рассказали детективам Ритенбауху и Агиляру, что поздно вечером двадцать второго января Михаил Болотов находился на работе.
— Да, правильно. Я помню. И с тех пор не передумал.
— Вы уверены, мистер Толивер?
— Что значит «уверен»? Да, я уверен. Я для ваших ребят всю документацию проверил. Все записи были на месте. И карту записи времени прихода — ухода с работы посмотрел.
— Вы хотите сказать, что основывались только на данных платежных ведомостей или вы лично видели Михаила на рабочем месте в тот вечер?
— Он был на месте. Я хорошо это помню. Михаил ни одного рабочего дня не пропустил.
— Вы хорошо помните, что он работал именно до десяти часов вечера?
— Но по карте прихода и ухода видно…
— Я не спрашиваю вас о записях. Я спрашиваю вас, видели ли вы его на рабочем месте до десяти часов?
Толивер не ответил. Маккалеб посмотрел из окна на ряды рабочих мест.
— Мистер Толивер, — сказал Терри, — у вас работает много народу. Сколько человек работает в смену с двух дня до десяти вечера?
— В настоящий момент восемьдесят восемь.
— А в тот день?
— Примерно столько же. Вы объясните мне, наконец, в чем дело? — не выдержал Толивер.
— Дело в том, что вы обеспечиваете человеку алиби на основании одной лишь карты записей. Как вы думаете, могло быть так, что Болотов ушел чуть раньше и это нигде не отмечено, потому что какой-нибудь его приятель закомпостировал его карту ухода?
Толивер не отвечал.
— Забудем на минуту о Болотове. У вас никогда не было такого рода происшествий? Ну знаете, что кто-то компостирует карту другого работника, таким образом обманывая компанию?
— Мы в бизнесе уже шестнадцать лет. Конечно, такое случалось.
— Ну хорошо, а разве с Болотовым такого не могло произойти? Или вы каждый вечер дежурите на проходной и следите, чтобы никто не прокомпостировал две карты?
— Всякое случается. Я, конечно, нигде не дежурю. Как правило, закрывает склад мой сын. Я в это время уже дома. А он за всем присматривает.
Маккалеб ощутил в груди знакомый зуд, у него почти перехватило дыхание. Такой ответ Толивера, прозвучи он в суде, сразу лишил бы Болотова алиби.
— Вашего сына зовут Рэнди?
— Да, Рэнди.
— Можно мне с ним поговорить?
— Нет, он сейчас в Мексике. У нас там еще один завод. Одну неделю в месяц он проводит там. Рэнди вернется на следующей неделе.
— А позвонить ему нельзя?
— Я могу попробовать. Но он, скорее всего, в одном из цехов. Для этого он туда и ездит, убедиться, что все линии исправны. Кроме того, как он может помнить, что было три месяца тому назад? Мы производим часы, сэр. Каждый день мы делаем часы и каждый день их отгружаем. Все вечера сливаются в один.
Обернувшись, Маккалеб снова выглянул в окно. Он обратил внимание, что некоторые рабочие покидали свои места и на работу заступали их сменщики. Он наблюдал за передачей смены, пока его взгляд не наткнулся на человека, который, как он тут же решил, и был Болотов. В отчете не было фотографий, только описание внешности. Но человек, на которого Терри обратил внимание, был в футболке с короткими рукавами, которые обтягивали его мощные татуированные бицепсы. Все татуировки были выполнены чернилами одного цвета — «тюремного синего». Да, это точно Болотов.
— Это он, верно?
Маккалеб кивнул в сторону «подозреваемого», севшего на скамейку возле своего рабочего места. По всей видимости, Болотов занимался тем, что помещал уже готовый часовой механизм в пластиковый корпус и складывал на тележку для перевозки.
— Кто именно? — спросил Толивер, подходя к окну.
— Тот, в татуировках.
— Да.
Кивнув, Маккалеб на минуту задумался.
— Вы говорили Ритенбауху и Агиляру, что вы обеспечиваете этому человеку алиби, основываясь только на данных платежных ведомостей и отметках о времени прихода и ухода, а не на том, что ваш сын видел Болотова в тот вечер?
— Да-а, говорил. Они сказали, что все в порядке. Просто ушли, и все. А теперь вы пришли снова и задаете новые вопросы. Почему вы, ребята, в своей конторе не договариваетесь между собой, что и как? Моему мальчику было бы гораздо легче что-то вспомнить по истечении двух-трех недель, а не трех месяцев.
Маккалеб промолчал, задумавшись о действиях Ритенбауха и Агиляра. За неделю им, вероятно, пришлось проверить по делу не менее двадцати пяти человек. Это была кропотливая работа, и он мог представить, каково им пришлось.
— Послушайте, — прервал его размышления Толивер, явно торопясь. — Мне надо поскорее быть на отгрузке. Вы дождетесь, пока я вернусь, или что?
— Сделаем вот что. Не могли бы вы прямо сейчас прислать сюда Болотова? Скажите ему по пути, что мне нужно поговорить с ним.
— Прямо здесь?
— Если только вы не возражаете, мистер Толивер. Я уверен, вы хотите помочь нам, именно это вы сейчас и делаете, не так ли?
Маккалеб посмотрел на Толивера так, как будто иного исхода у их беседы быть не могло.
— Ладно. — Толивер в раздражении вскинул руки вверх и поспешил к выходу. — Только целый день его не занимайте.
— Ах да, мистер Толивер! — словно что-то вспомнил Терри.
Толивер оглянулся уже от двери.
— Идя к вам, я слышал много русской речи. Откуда и почему у вас так много русских?
— Они знают свое дело и ни на что не жалуются. Даже на то, что им платят гроши. Как правило, мы даем объявление о найме рабочей силы в русскоязычной газете.
Он вышел за дверь, оставив ее открытой. Маккалеб передвинул стулья так, чтобы они стояли напротив друг друга на расстоянии метра в полтора. Сам он сел на стул, стоявший ближе к двери, и стал ждать. Он мысленно выстроил схему и направление будущей беседы и решил, что будет вести себя агрессивно. Ему нужно было добиться четкого ответа, увидеть реакцию человека, по которой он сможет получить о нем верное представление.
Почувствовав в комнате чье-то присутствие, Терри оглянулся. В дверном проеме стоял человек, в котором он угадал Михаила Болтова. Он был среднего роста, черноволосый, со светлой, незагорелой кожей. Но что сразу бросалось в глаза в его внешности — это вздувавшиеся бицепсы его рук, покрытые татуировкой. Одну руку обвивала змея, вторую покрывала паутина, сам же паук «сидел» на шее Болотова под правым ухом. Очевидно, паутина была и под рубашкой, доходя до шеи русского.
— В чем дело? — спросил Болотов.
— В том же, что и раньше, Болотов. Меня зовут Маккалеб. Вечер двадцать второго января. Расскажите о нем.
— Я уже все рассказал. В тот вечер была моя смена. Я не ваш «клиент».
— Это вы так говорите. Но обстоятельства изменились. Сейчас мы знаем то, чего не знали тогда.
— Например?
Маккалеб поднялся, закрыл дверь и снова занял свой стул. Разумеется, это была некая демонстрация силы с его стороны. Нечто, что заставило бы Болотова задуматься.
— Например, грабеж в доме на Мэйсон-стрит, в нескольких кварталах отсюда. Помните грабеж дома, где стояла рождественская елка, а под ней лежали подарки? Это вы украли оружие, а, Болотов?
