Си Бокс - Три недели страха

— Что произошло?

— Ну, выглядит так, будто кто-то пытался растоптать ногами его лицо. Медики сначала даже не были уверены, что он жив. Я видел избитых, но такого никогда. Мне неприятно говорить это о вашем друге.

— А мне неприятно это слушать, — проворчал Коуди.

Мелисса заплакала.

— Кто это с вами? — спросил Торклесон.

— Моя подружка, — ответил Коуди, очевидно не желая объяснять наши обстоятельства.

— Не уверен, что ваша подружка хочет это слышать.

— Все в порядке, — заверил Коуди. — Скажи, вы нашли что-нибудь при нем?

— А именно?

— Ну, бумажник, ключи, мобильник, документы — что-нибудь?

— Вы имеете в виду, похоже ли это на ограбление?

— Да.

— Возможно. Удостоверение при нем, а мобильник мы нашли в переулке. Ничего необычного. Какие документы вас интересуют?

— Любые.

Фотографии, подумал я.

— Нет. Его бумажник выпотрошили и бросили. Не знаю, сколько в нем было денег.

Тысячи, подумал я, для оплаты контакта.

— Ты сказал, Денверская больница общего профиля?

— Да. Я все еще на месте происшествия. Здесь фотограф и медэксперты, а потом я поеду в больницу посмотреть, можно ли снять показания. Но судя по тому, что я видел…

— Свидетелей нет?

— Никто не объявился, что неудивительно. Это дерьмовый район. Люди здесь неразговорчивы.

— Чьи-нибудь окна выходят туда, где его нашли? Там есть освещение?

Я услышал, как напрягся голос Торклесона, когда он почувствовал, что Коуди пытается вторгнуться в его расследование.

— Фонарь там есть, но без ламп. Все разбили. И есть пара окон, но в тех комнатах никто не живет.

— Похоже на район Зуни-стрит, — заметил Коуди.

Я почувствовал, как у меня зашевелились волосы на затылке. Значит, возле клуба «Аппалуза».

— Именно так, — сказал Торклесон. — А теперь у меня вопрос к вам. Где вы об этом услышали? Не думаю, чтобы вы сидели дома с подружкой в четыре утра, слушая новости.

— Конечно, — фыркнул Коуди.

— Так как же вы об этом узнали?

— Нам позвонили по телефону Брайена.

— Что?!

— Встречусь с тобой в больнице. Береги телефон, который вы нашли, и найди специалиста, который мог бы проверить звонки и текст. Сделай это немедленно! И надеюсь, Джейсон, ты проверил телефон на отпечатки, так как тот, кто избил Брайена, держал его в своей гребаной руке.

— Коуди, могу я спросить у вас кое-что? Разве вы не отстранены? Имеем ли мы право об этом разговаривать?

Коуди проворно увернулся, чтобы не сбить перебегающую шоссе антилопу.

— Торклесон, ты нашел моего друга. Мы дружим со школы в Монтане. Я хочу выяснить, кто это сделал, и ты можешь работать со мной или против меня. Ты хочешь, чтобы я относился к этому, как простой гражданин?

— Нет.

— Тогда увижу тебя в больнице с данными о телефоне.

Мы прибыли в Денверскую больницу общего профиля в девять утра, высадив Мелиссу и Энджелину у нашего дома. Не то чтобы Мелисса не хотела увидеть Брайена, но ребенок пробыл в машине уже двадцать восемь часов. Энджелина была сонной, но держалась как опытная путешественница.

Когда Коуди и я шли по пахнущим антисептиком коридорам, я чувствовал себя разбитым. Мне тоже хотелось спать, но визит к родителям и новости о Брайене выбили меня из колеи. У стола дежурной Коуди спросил о Брайене и получил ответ суровой негритянки, что пациент в блоке интенсивной терапии, куда не допускают никаких посетителей, кроме ближайших родственников.

— Черт! — Коуди достал из пиджака полицейский значок. — Нам нужно видеть его сейчас же.

— Поднимайтесь, — сказала женщина. — Интенсивная терапия на седьмом этаже. Один из полицейских уже там.

Коуди кивнул и спрятал значок.

— Я думал, его у тебя забрали, — сказал я в лифте.

— Они забрали настоящий значок. Но любой коп, который чего-то стоит, имеет пару запасных. Их можно купить по полицейскому каталогу. В детали никто не вдается — достаточно показать его.

Полицейский на седьмом этаже был не Торклесон. Он сидел на металлическом складном стуле у пары дверей в блок интенсивной терапии с надписью «Посторонним вход запрещен».

— Как он? — спросил Коуди у молодого полицейского с короткой стрижкой и ниточкой усов.

— Не знаю.

— Я детектив Хойт. — Коуди быстро показал значок и тут же его спрятал. Хорошо напрактиковался, подумал я, может дурачить даже копов. — Нам нужно войти и поговорить с жертвой, — властно продолжал он. — Это Джек Мак-Гуэйн — близкий друг пострадавшего. Он будет говорить только с ним.

Полицейский пожал плечами.

— Насколько я понимаю, его превратили в гамбургер. Вы вряд ли что-нибудь из него вытянете.

— Пожалуйста, пропустите нас.

Полицейский вздохнул и поговорил по внутреннему телефону у двери. Замок щелкнул, и мы вошли.

— Мистер Истмен? — спросил Коуди дежурную сестру.

— Палата номер 738, — сказала она. — Но его в любую минуту могут повезти на операцию. Я не уверена, что вы…

Я последовал за Коуди и едва не вскрикнул. Даже теперь я не был подготовлен к тому, что мы увидели, войдя в палату номер 738.

— Черт! — процедил Коуди сквозь зубы.

Брайен был неузнаваем. Тело под простыней было соединено проводами и трубками с какими-то гудящими машинами и подвешенными емкостями с жидкостью. Лицо полностью скрывали бинты. Тонкая марля прикрывала нос — два темных пятна крови, где были ноздри, — а кислородная маска — рот. Голова под бинтами казалась вдавленной с одной стороны и распухшей — с другой. Длинный мешок сломанных костей и порванного мяса просто не мог быть Брайеном. А мне-то верилось, что Брайен, которого я знаю, вдруг войдет из коридора и скажет что-нибудь загадочное или саркастическое…

Если бы не голая лодыжка, видневшаяся из-под простыни, и груда знакомой одежды в изножье кровати, я бы никогда не узнал, что это Брайен.

Чувствуя, как что-то горькое подступает к горлу, я не мог говорить.

Коуди подошел к кровати и сунул руку под простыню, ища руку Брайена, но нашел шар размером с рукавицу.

— Эти ублюдки даже сломали ему пальцы, — сказал он. — Брайен, ты слышишь меня? Это Коуди.

Никакой реакции.

— Брайен, с тобой все будет в порядке, — солгал Коуди. — Помоги мне добраться до тех, кто это сделал. Это были Гэрретт и его дружки из «Сур-13»?

Ничего.

Я шагнул вперед и коснулся обнаженной лодыжки Брайена — единственного куска плоти, который не был забинтован.

— Давай, Брайен, — сказал я. — Ты можешь сообщить нам. Это был Гэрретт?

Никакого движения.

Внезапно комната наполнилась санитарами, возглавляемыми медсестрой, которая сердито сказала:

— Вы, двое, убирайтесь отсюда! Сейчас его повезут в хирургию, где ждут два травматолога. Как вы вообще сюда попали?

Коуди не стал показывать ей значок.

— Он наш друг, — сказал я.

— Лучшее, что вы можете сделать для вашего друга, — это отойти в сторону.

Мы повиновались.

Как только они ушли, я воспользовался темной уборной в палате Брайена — меня рвало.

— Его подловили, — сказал Коуди, когда мы вышли из палаты. — Гэрретт — или его папаша — связались с Брайеном, надеясь всучить фальшивые фотографии или что-то подобное. Или подключились позже. Но его заманили туда и изувечили.

— Можем мы доказать, что это был Гэрретт? — спросил я.

— Не знаю. Можем попытаться. — Коуди понизил голос. — Джек, ты в самой гуще полицейского расследования. Это выглядит чертовски скверно. На таких мы обращаем внимание, когда у нас нет свидетелей или признания. Редко бывают черно-белые обстоятельства. Ты и я уверены, что это сделали Гэрретт и его дружки, потому что ты думаешь, будто слышал его голос в телефоне. Это и все дерьмо, которое происходило между вами. Но мы ничего не можем сообщить, верно? Например, почему мы возвращались из Монтаны, когда нам позвонили?

Я покачал головой.

— Когда ты показывал значок и лгал этим людям, это было легко, не так ли?

Коуди сердито уставился на меня:

— О чем ты?

Я судорожно сглотнул.

— Мне не так легко лгать.

Коуди покачал головой:

— Я разочарован в тебе, Джек. Ты все еще не понимаешь. Я сказал тебе, что черно-белыми, иными словами, как стеклышко прозрачными, обстоятельства бывают редко. Мы хотим добраться до абсолютной истины, но в большинстве случаев спотыкаемся. Мы знаем то, что знаем, но иногда не можем это доказать, так как планка установлена слишком высоко. Хороший коп делает все возможное, чтобы отправить за решетку плохих парней. Иногда мы нуждаемся в помощи — от наших партнеров, — добавил он, имея в виду меня, — или от судьи.

Дело Обри Коутса явно не давало ему покоя.