Брижит Обер - Лишняя душа
И я вошла в магазинчик, покрутилась среди цветов и выбрала два букетика простеньких фиалок, а когда вышла, то все уже уехали.
Аллея «Е» начиналась в двадцати метрах справа. Я пошла по ней с таким чувством, словно совершаю что-то предосудительное. И неприятное сжатие в области солнечного сплетения. К счастью, высокие стены и ряды частых кипарисов смягчали ощущение, будто я выставлена наружу, на широкий простор. Я предпочитаю укрытые пространства, вот как это. Не хватало только крыши, чтобы создалось впечатление, что это внутренний садик. Патио для мертвых.
Могилу я заметила сразу. Там лежали свежие цветы, а розовый гранит блестел. Я подошла с тяжелым сердцем. Никакой эпитафии, только имя, Мелани Дюма, и даты ее короткой жизни, написанные под именами Августины Дюма, 1888–1967, и Жан-Поля Дюма, 1928–1997. Ее бабушка и отец? Да разве это важно? Я положила свой букетик фиалок. Глубоко вздохнула и пошла обратно. В направлении аллеи «I».
Там был черный прямоугольник, на котором лежал крест из роз, почти совсем увядших. Большой крест за 450 евро, красные розы и гипсофилы. С лентой: «Нашей дорогой дочери от любящих родителей». Я почувствовала, что у меня сжалось горло, казалось, меня сейчас вырвет. Перед глазами плясали маленькие золотые буковки «Сандрина Манкевич, 16/08/1980 – 09/01/2005». Тяжело дыша, я повернула в сторону выхода, пытаясь сосредоточиться только на скрипе гравия под ногами, на чириканье воробьев.
Что за болезненное любопытство толкнуло меня пойти к этим могилам? Неужели я вхожу в постоянно расширяющийся круг мерзких любопытных зрителей вроде Че? Неужели я тоже буду искать в Сети те отвратительные сайты, где любуются смертями, кровью, аутопсией или зрелищами несчастных случаев?
Что-то связывало меня с этими женщинами. Может быть, сопричастность их незащищенности? Это незнакомое мужчинам чувство, что ты являешься потенциальной жертвой и в человеческих джунглях должна постоянно находиться начеку.
На обратном пути я снова взяла такси; пробуждалась сильная мигрень, возникало неосознанное желание плакать.
Я, должно быть, крепко спала, потому что четверть часа тому назад внезапно проснулась в полной темноте, распухший язык, тяжелые веки. Быстренько зажгла повсюду свет, выпила большой стакан холодной воды, включила радио и с удивлением обнаружила, что мои наручные часы показывают двадцать два часа! Я проспала весь день, уже давно стемнело, это все из-за этих чертовых таблеток, но как без них обойтись? На окне снежные узоры. И луна строит мерзкую рожу.
Звонок разрывает черепную коробку. Телефон? Нет, входная дверь дома.
Запахиваю полы пеньюара, сую ноги в домашние туфельки. Снова звонок. Длинный настойчивый звонок. Опять папаша Моран? В такой час?! Или же…
Хватаю нож. Умираю от жажды. И от страха. Крадучись подбираюсь к своей двери, а звонок снова звонит. Это ко мне и к Стивену. Который не отвечает. Короткая пауза. И в тот же миг мой телефон выводит «Memory of Love». Вздрагиваю. Я не могу ответить, потому что притворяюсь, что меня нет дома. Через две минуты – сигнал о поступившем сообщении. Скорее в камин.
– Дорогуша, это опять я, у меня есть для тебя новость super-hot!
Леонардо, он перевозбужден. Сжимаюсь, словно в ожидании удара. Что он еще выдаст?
– Ламарк тебя разыскивает.
Что?!
– Э-эй, дорогая, сними трубку! Ты что, все еще не вынула из ушей затычки Quies, или что?! Мне только что звонил Большая Ива. Представь себе, как раз в то время, как он разыскивал Ламарка, Ламарк разыскивал тебя! Ну, точно как мы.
Моя рука сжимается на ручке ножа.
– Это слишком долго объяснять, я скажу тебе кратенько: Ива вступил в контакт с Ламарком под каким-то предлогом, они поболтали, и Ламарк сказал моему Иве, что он по сумасшедшему запал на одну интернет-бабу и вот уже целую неделю пытается найти ее адрес!
Снова пауза.
Звонок. Черт подери, наконец! Я бегу в ванную, подхожу к окошечку, откуда видна улица. Краем глаза выглядываю. Перед домом под фонарем припаркован серый универсал. Какой-то тип, повернувшись ко мне спиной, ходит туда-сюда.
Меня преследует голос Леонардо:
– Ты уверена, что ты не под наркозом?
Важно, кто этот тип.
Высокий блондин с сигаретой.
– Все так и есть, как я тебе говорю, – надрывается Че, – он тебя нашел!
А?
Тип оборачивается. Высокий блондин интеллигентного вида.
– У него твой адрес и все такое! Ладно, перезвони, когда вернешься на землю.
Щелк.
Дзы-ы-ынь. Вздрагиваю помимо воли.
Блондин с сигаретой бросает окурок, давит его своим темно-синим мокасином, явно нервничает. На нем хорошо сидящие джинсы, под черной паркой бежевый свитер с воротником. Он смотрит на фасад дома, и я, удерживая дыхание, вжимаюсь в стену.
Он все же нашел мой адрес. Блондин с сигаретой, фотографией которого, присланной по Интернету, я любовалась на досуге, закуривает новую цигарку, злобно бьет по переднему колесу своей тачки. Интеллигент, но в прекрасной физической форме. А я просто страшила, если верить зеркалу. Глаза опухшие, ненакрашенные, сама непричесанная, лицо оплывшее, талию опоясывают жировые складки, брови не выщипаны, вислые тусклые волосы, зловонное дыхание, нет, нет и нет, никто не увидит меня в таком виде! А особенно этот поганый лгун.
А если он простоит здесь весь вечер?
И всю ночь?
Если он будет стоять здесь до тех пор, пока я не выйду?
Не могу вспомнить, дежурит сегодня Стивен или отдыхает?
Тишина. Подкрадываюсь к окну. Машина здесь, но никого не видно. Подкрадываюсь к двери, тихонько открываю ее, выскальзываю в коридор, прикладываю ухо к входной двери, слушаю. Может быть, он отъезжает?
Бум-бум-бум!
Сопровождаемый воплями град ударов ногой по дверной раме.
– Есть кто-нибудь? Э-эй, отвечайте!
Красивый баритон, полный теплых живых ноток.
Быстро отползаю назад в свою нору. Ох, только бы Стивен был дома и уже получил мое сообщение, только бы он велел ему убираться прочь.
Но все же Бог любит меня, когда не занят решением мировых проблем! Мне кажется, что я слышу голос Стивена по домофону:
– Да? Что вы хотите?
– Я ищу Эльвиру, – заявляет Рэй-Антони хриплым голосом.
– А вы знаете, который час?
– Это очень важно!
Вздох. Потом биканье, которое открывает замок двери.
Рэй-Антони бросается на лестницу, полы его парки задевают стены. Дверь Стивена открывается.
– Простите, но я не понял цели вашего визита… – заявляет наш национальный простофиля.
– Эльвира!
– Эльвира? Какая Эльвира? Я не совсем понимаю…
– Я был в больнице, поэтому не валяйте дурака!
– Попрошу вас, месье, оставаться в рамках.
– Эльвира, с которой я переписываюсь уже много недель…
– Здесь нет Эльвиры. А теперь уходите, или я вызову полицию.
– Вот это новости! Вы видите эту распечатку? Вот, разве это не идентификационный код вашей машины, а? А вот это? Это не фото Эльвиры?
– Здесь какое-то недоразумение… И вы не гестапо, чтобы без всяких на то прав преследовать своих корреспондентов. Сеть, месье, – это синоним Свободы, а не Инквизиции. Убирайтесь!
Молодец, Стивен Смелый!
– Черт подери! – огрызается выведенный из себя Рэй. – Кончайте втирать мне очки…
Дурацкая сирена «скорой помощи» мешает мне услышать дальнейшее, я различаю только возгласы, а потом дверь Стивена сильно хлопает, пин-пон-пин-пон. Оглушительно…
И ничего больше. Кажется, все успокоилось.
Надеюсь, что Стивен сумел убедить его и он больше не вернется. Ну какой же подлец этот Рэй! «Не втирайте мне очки»! Ну а мне можно вешать лапшу? Честное слово, непорядочность мужчин просто завораживает! А если я вовсе и не хочу видеть его во плоти? Что, может быть, есть такие обязательства, что необходимо лично встречаться со всеми своими корреспондентами? Провались ты, Рэй-Антони, провались ты со всеми своими жалкими компьютерными игрушками! Кончено, Эльвира – Отдых Воина. Я не твоя вещь.
Я почти раскаиваюсь, что не влепила ему по морде. Вот если бы я успела причесаться и накраситься…
Он больше не будет мне писать.
А все-таки мы с ним здорово веселились.
Хватит, хватит, хватит!
И снова воркует Бэбифон. Я беру трубку, опасаясь, что это Рэй-Антони разыскал мой номер. Какое облегчение, это Стивен.
– Он уехал? – спросила я дрожащим голосом.
– Не волнуйтесь, я выставил его вон и надеюсь, что больше он не вернется. Крайне неприятный тип.
Шмыгаю носом и замечаю, что плачу. Стивен Бесчувственный переходит от заботливости к подозрительности:
– Но, Эльвира, строго между нами, что такое вы ему сделали, чтобы привести в подобное состояние?
– Да ничего! (Всхлипывания.) Мы переписывались, вот и все.
