Мартин Смит - Волки сильнее собак
Димитр развел руки. Рыба с шумом плюхнулась в воду, покрутилась на поверхности и затем ушла в глубину.
– Расслабьтесь, это просто ради забавы. Там есть рыбины и побольше.
– Вдвое больше, – сказал Тарас.
Братья словно нехотя улыбнулись.
– Мы бы не стали ее есть, – сказал Димитр. – В них полно всякого радиоактивного дерьма.
– Точно. Мы не идиоты.
Аркадий почувствовал, как сердце стало успокаиваться. Он показал на пустую лодку:
– Я ищу человека, который приплыл в ней.
Воропаи пожали плечами и спросили Аркадия, почему он Думает, что в лодке кто-то был. Люди прячут лодки вокруг охлаждающего пруда. Ветер мог унести лодку. И с каких это пор они должны отчитываться перед долбаными русскими? А может быть, у них и свой долбаный мотор? Они сделали последний комментарий слишком поздно – Аркадий уже пересел в лодку с мотором, взял на буксир лодку Ванко и, развернувшись, помчался прочь, не обращая внимания на порывистый ветер с дождем, который убивал на корню всякую мысль о преследовании.
Аркадий снова поменял лодки, добравшись до насыпи, намереваясь вернуть лодку Ванко. По крайней мере на этот раз он будет плыть по течению. Аист с красным клювом, острым, как штык, и белыми крыльями с черной окантовкой, не замечая Аркадия, направился к другому аисту, который медленно плыл вдоль края реки, напряженно выслеживая добычу. Улицы Чернобыля были пусты, зато река изобиловала жизнью. Или убийством, которое само по себе проявление жизни.
Туман постепенно стал рассеиваться. Как гигантские надгробные камни, появились очертания кварталов Припяти. Оксана Катамай так сожалела о квартире в Припяти с видом на реку… Аркадий развернул лодку.
Жилище Катамаев найти оказалось совсем не трудно. Оксана дала Аркадию адрес. Квартира была на восьмом этаже, никакого мусора на лестнице. Дверь открыта настежь, из гостиной открывался вид на электростанцию, реку, подернутую легкой дымкой тумана. Аркадий представил себе Олександра Катамая, начальника строительства, возвышающегося, как колосс, перед такой панорамой.
Катамай, должно быть, вернулись тайком, чтобы перевезти вещи, которые не смогли забрать с собой при эвакуации. На голой стене остался след от ковра. На пустых полках когда-то, видимо, стояли книги или чучела животных. Однако Катамай забрали не все, и у Аркадия создалось впечатление, что самоселы и сборщики утиля знали, что хозяева следят за своей квартирой. Софа и стулья все еще стояли в гостиной; проводка и водопровод были в порядке. Кто-то помыл холодильник, заделал разбитое окно, застелил кровати, вычистил ванну. Квартира выглядела жилой, если исключить радиацию.
Первая спальня, догадался Аркадий, принадлежала деду. Она была совершенно пустой, если не считать нескольких ведер с таксидермистским обезжиривателем и засохшим клеем. Вторую спальню украшали счастливые лица – фотографии поп-звезд и плакаты, где гимнастки ловко кувыркались на мате. Аркадий знал всех их: «Абба», гимнастки Корбут и Команечи. На кровати – мягкие игрушки. Аркадий провел по плюшевому льву дозиметром, и тот чуть слышно щелкнул.
Комната Карела находилась в дальнем конце коридора. Во время аварии ему, вероятно, было около восьми, но он уже занимался стрельбой. На стене рядом с плакатами музыкантов тяжелого рока в боевой раскраске висели пробитые в центре бумажные мишени. На полках выстроились в ряд модели советских танков, истребителей, акульи зубы и динозавры. В углу стояла сломанная лыжа. У кровати висели на ленточках награды за различные виды спорта: хоккей, футбол, плавание. Тут же и фотография Карела со старшей сестрой Оксаной: ей не больше тринадцати – прямые темные волосы до талии. Вот Карел на рыбалке с дедом и Карел с футбольным мячом и двумя хмурыми товарищами по команде, юными Воропаями. В некоторых местах фотографии облупились. Под кроватью Аркадий тоже нашел завалившиеся туда бог знает когда фотографии: футбольная команда киевского «Динамо», знаменитый хоккеист Фетисов, боксер Мухаммед Али и, наконец, снимок Карела, боксирующего на ринге с противником. Карел выглядел совсем как настоящий спортсмен. Другому боксеру было лет восемнадцать. Тощий, сутулый, белый, как сметана, юноша. На фотографии надпись: «Моему другу Карелу. Будем всегда друзьями. Антон Ободовский».
Роман подвел Аркадия к свинье, которая с явным удовольствием терлась о доски хлева, пока Роман наполнял кормушку.
– Хрю-хрю, – приговаривал Роман, – хрю-хрю. – Щеки его были красны, как яблоки, от лучей заходящего солнца и от гордости за свое хозяйство, а возможно, Роман прикорнул перед приходом Аркадия. Алекс и Ванко шли за Аркадием по пятам – дождь перестал, но теперь крестьянский двор был по щиколотку в грязи. Эта сцена напомнила Аркадию инспекции руководства в советское время: «Секретарь ЦК КПСС посещает колхоз и заверяет, что поставки удобрений будут увеличены». – Хрю-хрю, – радовался Роман. Ему явно нравилось заниматься гостями без помощи жены. – Русские откармливают свиней для мяса, а мы для сала. Но мы бережем Сумо. Правда, Сумо?
– Для чего? – переспросил Аркадий.
Роман приложил палец к губам и подмигнул – мол, это секрет. И это показалось Аркадию вполне уместным для нелегального жителя зоны. Роман повел гостей к куриной клети. Озябший после дождя Аркадий почувствовал исходящее оттуда тепло. Старик показал замотанную проволокой задвижку.
– Лисы очень хитры.
– Может быть, вам следовало бы завести собаку, – предложил Аркадий.
– Волки едят собак. – Это Аркадий слышал в зоне уже не в первый раз. Роман покачал головой, словно долго размышляя над чем-то. – Волки ненавидят собак. Волки охотятся на них, потому что считают предателями. И на самом деле, собаки стали тем, что они есть, только рядом с человеком, – иначе все они были бы волками, правда? И что будет, когда все собаки исчезнут? Конец света! – Он открыл амбар со множеством лопат и мотыг, граблей и серпов, жерновом, свешивающимся с балки блоком, ящиками с картошкой и кормовой свеклой. – Видели Лидку?
– Корову? Да, конечно.
Пара огромных глаз в глубине стойла умоляла «экскурсантов» оставить ее в покое. Она напомнила Аркадию капитана Марченко, когда Аркадий сообщил ему о том, что в охлаждающем пруду скорее всего свежий труп. Капитан заявил, что пустая лодка не повод покидать кабинет, где тепло и сухо, а пруд слишком большой, чтобы обходить его под дождем или в темноте. Пустая водочная бутылка ничего не значит, крови в лодке не было, следов борьбы тоже. Так зачем же охотиться за призраками, резюмировал Марченко.
Роман провел своих гостей из хлева мимо плотно сложенной поленицы. Дрова были уложены одно к одному, аккуратно-преаккуратно. Роман махнул рукой в сторону сада, где росли вишни, персики, сливы и яблоки.
– Вы обходили двор с дозиметром? – спросил Аркадий у Алекса.
– Какой смысл? Этим супругам по восемьдесят с лишним, и они привыкли к здешним продуктам. Это лучше, чем голодать в городе. Здесь для них просто рай небесный.
Может быть, он и прав, подумал Аркадий. Дом Романа и Марии был поблекшего голубого цвета, с резными окнами, один угол по-деревенски стоял на пне. Дом сильно выделялся среди брошенных изб, которые были черными, словно их сожгли, с полуразрушенными сараями и плодовыми деревьями в зарослях куманики. Одна заросшая тропа вела от дома Марии к середине деревни, а другая поднималась к забору из кованого железа, за которым виднелись кладбищенские кресты. Эти тропы были словно стрелками компаса – одна указывала жизнь, а другая – смерть.
Внутри избы была единственная комната, которая одновременно служила кухней, спальней и гостиной. В центре стояла беленая кирпичная печка, которая согревала дом, в ней готовили еду, пекли хлеб, и – слава крестьянской смекалке! – в особенно холодные ночи она становилась теплой постелью. По стенам висели вышивки, коврики с лесными пейзажами, семейные фотографии и картинки из старых календарей. На фотографиях в рамках еще молодые Роман и Мария – он в резиновом фартуке, она с огромной связкой чеснока. Рядом с ними городского вида люди, вероятно, их сын и его семья – скромная молодая женщина и худенькая девочка лет четырех. На другой фотографии девочка, может быть, годом старше, стоит в соломенной шляпке возле проржавевшей вывески с надписью «Havana Club».
Мария сияла так, словно ее посетили самые дорогие гости. На ней были расшитая рубашка с передником, черная юбка и платок с бахромой. Голубые глаза блестели, и улыбалась она во весь рот. Несмотря на тесноту, она шустро сновала взад и вперед, ставя на стол банки с солеными и маринованными огурцами и грибами, тонкие и толстые колбасы, моченые яблоки, квашеную капусту, черный хлеб, домашнее масло и, наконец, «гвоздь программы» – соленое сало с молочным отливом.
– Даже и не заикайтесь насчет дозиметра, – прошептал Алекс Аркадию.
