Дмитрий Вересов - Избранник ворона
Несколько минут Нил посидел в беседке, наслаждаясь великолепным видом, тишиной, чистейшим благоуханным воздухом. Потом поднялся и вышел на дорожку, ведущую к зданию, с определением которого он по-прежнему затруднялся.
В самом центре лужайки дорожка разбегалась надвое, правильным кругом огибая трехъярусный фонтан. Чаша фонтана была сделана из чего-то черного и гладкого — то ли особого стекла, то ли обсидиана, то ли какого-то отполированного, чуточку прозрачного камня. Из того же материала был сложен бассейн и невысокий бордюр. На двух нижних ярусах струи били вниз, но под углом, образуя как бы два выпуклых винта с разнонаправленной резьбой. В скошенных водяных гранях играли солнечные лучи, создавая прихотливые хроматические узоры. На третьем же ярусе струи шли вверх, по сходящейся траектории. Получался большой прозрачный (и по эффекту немного призрачный) колокол, над которым нимбом поднималась круговая радуга. Красота фонтана завораживала, и Нил не знал, сколько простоял возле него с открытым ртом, и только ветерок, прошумевший в листве и взъерошивший Нилу волосы, вывел его из гипнотического транса. Он подошел поближе, присел на широкий, прохладный бордюр, вгляделся в поразительно прозрачную, пузыристую воду. В бассейне плавали рыбки с пышными вуалевыми хвостами — красно-синие, нежно-голубые, красные в черную крапинку, оранжевые с черными полосками. Приглядевшись, Нил увидел золотую.
— Владычица морская… — улыбаясь, прошептал он.
Рыбка подплыла поближе и, как совершенно отчетливо показалось Нилу, подмигнула ему круглым глазом и чуть-чуть повела хвостом в направлении дома: заходи, мол.
— Спасибо родная…
А что еще оставалось сказать в такой ситуации? Нил поднялся с барьера, огляделся. Позади него та самая беседка, пагода в миниатюре, из которой он пришел. Впереди и чуть сбоку, между двумя розовыми клумбами, в тени могучего раскидистого клена виднеется краешек белого садового стола и такой же стул. На спинке стула висит белая панама, рядышком прислонился сачок на длинной ручке.
Впервые Нил сошел с самоцветной дорожки и оказался на ровном зеленом газоне. Ступая осторожно, словно боясь примять короткую изумрудную траву, он приблизился к столу. На крышке лежало пенсне с черным шнурком и стояла раскрытая доска изящных карманных шахмат с недоигранной партией, а скорее, с этюдом — во всяком случае, так решил Нил, поглядев на расположение немногих оставшихся фигур, в том числе и белой костяной фигурки священника в высокой шапке и с крестом на груди. Фигурка эта нисколько не смутила Нила: он знал, что шахматный слон по-английски будет bishop — то есть «епископ», и появление такой фигурки означало лишь то, что шахматы сделаны не у нас.
— Впрочем, здесь все не у нас… — пробормотал Нил.
— Вы что-то хотели спросить, юноша? Нил вздрогнул и обернулся. В укромном тенечке, на шезлонге, столь же белом, как стол и стул, возлежал средних лет человек, лысый, но с длинной бородой, и с приятной усмешкой глядел на него ясными, умными глазами.
— Я, собственно… Э-э, как называется эта роза? — не сразу нашелся Нил.
— Если вы про ту шпалеру, которую рискуете повалить, коли попятитесь еще на шаг, то этот вид именуется «La Belle Cecile»<Прекрасная Сесиль (фр.).> и славится среди знатоков исключительной длиной стебля, девственной белизной и характерным чуть кисловатым ароматом. Но, возможно, вы имеете в виду скромные кремовые создания, что высажены вдоль центральной аллеи. Они называются «Many Happy Returns». Весьма подходящее название, вы не находите?
Нил кивнул. Так по-английски поздравляют с днем рождения, но буквально это означает «много счастливых возвращений». То есть, тебя будут рады видеть снова и снова…
— По правую же руку от вас особо крупная разновидность алой махровой розы «Chateau Rouge»<Красный замок (фр.)>. Этот вид отличается… Впрочем, вы ведь не ботаник.
Нил молча покачал головой. Ему вдруг стало неловко, что он не ботаник.
— Ступайте-ка лучше в дом, — предложил бородатый незнакомец. — Вас определенно ждут.
— Меня? Но кто? Никто не знает, что я здесь, да и я…
— Но вы же пришли.
Незнакомец улыбнулся, показав белые зубы, и закрыл глаза. Нил постоял еще немного, но более тревожить этого странноватого, но симпатичного господина не решился и побрел к дому, глядя во все глаза и на каждом шагу открывая что-нибудь эти глаза радующее. Так, по обе стороны от ступенек, ведущих к центральному входу, он залюбовался двумя симметричными наклонными партерами, искусно составленными из цветов, кустиков, разноцветных камней и мхов, и украшенных небольшими гранитными химерами, вроде тех, что на Нотр-Дам.
Нил мало что понимал в архитектуре, точнее сказать, ничего не понимал, и определиться со стилем того здания, в которое вот-вот войдет, не мог. То ли современное, но сделанное под старину, то ли действительно старинное, но недавно тщательно отреставрированное. Он медленно поднялся по ступенькам и замер перед двухстворчатой застекленной дверью, не решаясь ни войти, ни заглянуть вовнутрь. Дом, казалось, сам понял его замешательство, где-то нежно зазвенели колокольчики, и створки стеклянных дверей бесшумно разъехались. Словно в новом Пулковском аэропорту. Ничего не оставалось, кроме как войти.
В просторном беломраморном холле было тихо, прохладно. Справа, спиной ко входу, расположился высокий и длинный диван, служивший одновременно своего рода барьером, отгораживавшим от холла нечто вроде гостиной — пара столиков, глубокие мягкие кресла, на стенах — беспредметные картины прохладных, спокойных тонов, высоченный камин с зеркалом и большими позолоченными часами на полке. Причудливые выпуклые стрелки показывали без пяти шесть. Над камином — громадных размеров кабанья голова с устрашающими клыками и ветвистыми рогами. Прямо впереди — прозрачная, невероятно широкая дверь, точная копия входной, вела в светлый круглый зал со множеством столов, накрытых белыми скатертями в красную и голубую клетку. Слева — чуть изогнутая лестница со светлыми деревянными перилами и ступеньками, покрытыми приглушенно-алой ковровой дорожкой. Все объемы интерьера были непривычно велики, глаза Нила непроизвольно искали какой-нибудь предмет поменьше, покомпактнее и сами собой остановились на черном лакированном столике у подножья лестницы.
На столике были беспорядочно раскиданы газеты, журналы, брошюры. Среди названий на незнакомых Нилу языках он автоматически выхватил несколько понятных. Толстая, в цветных фотографиях газета называлась «The Daily Bread»<Хлеб насущный (буквально «ежедневный хлеб») (англ.)>. Поверх нее наискосок лежала книга в глянцевом бумажном переплете с красочным изображением длинного хрустального стакана и соломинки. Нил взял ее в руки, прочитал название. «Good Living for Good Livers»… Краткое руководство по приготовлению коктейлей. Смешное название — можно понимать как «Хорошая жизнь для крепких печенок» или «Хорошая жизнь для хороших жильцов»… Нет, «жильцы», конечно, не совсем то слово, но не скажешь же «житоки»… В общем, для тех, кто живет в свое удовольствие. Еще какой-то журнальчик по-французски. «Aucune Rancune»<Без злословия (фр.)>. Никакого, значит… чего? В общем, надо надеяться, «никакой бяки». На краешке стола Нил увидел и русскую книгу — на серой обложке лиловыми буквами косой заголовок «До сиреневой звезды. Очерки русского пофигизма». Нил потянулся было к заинтриговавшей его книге, но тут заметил, что она основательно запаяна в плотный полиэтилен. Разорвать упаковку он постеснялся, а потому взял в руки номер «The Daily Bread». Через первую полосу наискосок тянулся заголовок:
«Many Happy Returns, M & М, Sweetest Couple!!! Three Cheers for Mickey and Minnie!!! The Golden Jamboree of the Mices' Golden Union»<С днем рождения, сладкая парочка!!! Трижды ура Микки и Минни!!! Золотой сабантуй золотого союза Маусов (англ.)>.
— И что пишут? — произнес приятный девичий голос из-за спины.
— Да вот… — Нил заставил себя говорить медленно, спокойно, будто голос его нисколько не взволновал. — Золотая свадьба Микки и Минни Mayсов.
— «Бредятина» верна себе. Прямо-таки сокровищница мудрости, кладезь ценнейшей информации.
Стараясь не спешить, он обернулся. Никого. Посмотрел вокруг — никого.
— Кстати, раз уж ты стоишь, будь добр, сделай мне джинджер-сламмер, — продолжил голос как ни в чем ни бывало.
— Кого?
Нил растерялся окончательно. Заколдованный замок, невидимка, неисполнимые поручения. Будто пьяный сказочник перемешал «Аленький цветочек» и «То — не знаю что».
— Джинджер-сламмер, — повторил голос. — Имбирный эль, на полпальчика джина и много-много льда.
— Где? — оторопело спросил Нил.
Голос рассмеялся, как колокольчик зазвенел.
— Сразу за лестницей увидишь стойку. Джин на полке, стаканы на стойке, лед и эль — в холодильнике. Заодно и себе плесни.
