Франк Тилье - Страх
И в итоге оба повторяли ошибки прошлого.
Он попытался очистить голову и сосредоточиться на строчках регистрационной книги. Отмечал имена всех, кто приходил, и как часто: адвоката Фулона, его близких, теток, кузенов, а также всяких анонимов. Иногда это были журналисты, которые писали статьи о таких психах или предоставляли материал телеканалам. Криминалисты, пытавшиеся «влезть в голову убийцы», или «друзья», с которыми Фулон встречался за время своей мрачной жизни. Согласно журналу, его регулярно, примерно раз в месяц, посещали Симон Юбо, Ален Лорваль, Люка Бонтер. Шарко пытался представить себе слова, которыми они могли обмениваться с убийцей. Неужели они говорили о кулинарии с типом, совершившим неописуемое зло?
А примерно два с половиной года назад появилось новое имя: некая Лесли Бекаро. Шарко обнаружил ее крайнее усердие: она приходила каждую неделю примерно три месяца подряд. Кем она была? Любовницей? Каким бы удивительным это ни показалось, но бывало, что женщины из-за таких убийц порой впадали в экстаз. Некоторые даже выходили за них замуж и преклонялись перед ними.
Лейтенант записал ее данные на листке бумаги и подчеркнул. Увидевшись с судьей по исполнению наказаний, он сможет узнать обо всех связях убийцы – кто ему друг, кто родственник и т. д., – поскольку именно этот судья утверждает все ходатайства о свиданиях заключенных. Шарко сделает это позже, вечером или завтра утром.
Он продолжил свои поиски. Появился Стефан Бургуэн – Шарко вспомнил, что это известный специалист по серийным убийцам. Ведь Фулон был настоящей звездой, ради него приезжали важные персоны, он интересовал психиатров, специалистов по человеческому поведению. Лейтенант не пропускал никого. Если Мясник живо интересовался какой-то встречей или, наоборот, сокращал ее, стоило допросить тех, кто тогда попал в поле его притяжения.
Он все листал и листал страницы журнала, пока ему не бросилось в глаза одно имя.
Шарко ошеломленно откинулся на спинку убогого деревянного стула.
15 февраля 2011 года сюда приезжал Даниэль Луазо.
Даниэль Луазо, лейтенант полиции Аржантея, который вел расследование квартирных краж.
Сыщик, погибший в прошлом году.
Шарко продолжил лихорадочно листать журнал посещений, внезапно перевозбудившись до крайности. Но он напрасно искал, Луазо больше не возвращался. Но и одного раза оказалось более чем достаточно, чтобы у него в мозгу замигали все сигнальные лампочки.
Лейтенант выскочил в коридор, ворвался в соседний кабинет и быстро нашел телефон. Позвонил Робийяру, но наткнулся на автоответчик.
– Алло, это Франк. Обязательно перезвони мне. Ты помнишь точную дату смерти того лейтенанта из Аржантея, который расследовал квартирные кражи? Я…
И вдруг Шарко осенило. После долгой паузы, зафиксированной автоответчиком, он продолжил, сформулировав свою мысль:
– Макарё – это ведь, кажется, такая птица? Что Луазо, что Макарё – один черт…[4] Это один и тот же человек! Как раз тот, кого мы ищем. Макарё – это и есть Даниэль Луазо. Он приходил на встречу с Фулоном сюда, в тюрьму. Этот подонок оказался одним из наших! Предупреди Николя!
Шарко положил трубку. Его ум работал на ста оборотах в час. Он закрылся в каморке, совершенно оглушенный. Мы те, кого вы не видите, ибо не умеете видеть.
И среди них – полицейский.
Франк был потрясен.
В этот миг у него возникло впечатление, что работа, которой он занимается больше двадцати пяти лет, имеет не больше смысла, чем песочный куличик. Никто не может устоять ни перед насилием, ни перед Злом. Даже они, сыщики.
Он уныло посмотрел на часы. Скоро семь вечера.
Цель его встречи с Фулоном изменилась. Речь уже не о том, чтобы узнать, кто похищал девушек, а кто был получателем. Кто этот К со Стикса? А также кто оставил послание в лесу Алат? И играл ли сам Пьер Фулон в этом какую-нибудь роль? Как он и Луазо встретились за пределами этой тюрьмы?
Шарко еще раз просмотрел список дат, добытый Люси. Лейтенант из Аржантея побывал здесь в феврале 2011-го, когда девушки уже были похищены. Шарко с волнением вспоминал картины, маленькую комнатку наверху, подземелье – выражение его безумия, материализацию его бредовых фантазий… Что эти двое могли рассказать друг другу? Какими гнусными секретами делились?
Закрыв глаза, Франк попытался все это обобщить.
Он был встревожен, но ему не терпелось дождаться завтрашнего утра.
Завтра Мясник сядет за стол.
И на сей раз именно он, Шарко, будет его потчевать.
28
18 часов 05 минут.
Кирпичный завод на окраине Руана.
Вагонетки, автокары, машины с эмблемой компании, стоявшие у ограды, за которой, насколько хватало глаз, тянулись поддоны с кирпичами. Воздух был таким горячим, что казалось, будто вдалеке вздымается облако рыжей пыли.
Уже два часа Камиль жарилась на солнцепеке, устремив глаза на серую машину Драгомира Николича. Она выключила кондиционер, чтобы не сажать аккумулятор, и освежалась, как могла, только с помощью открытых окон да маленьких глотков воды. Но, несмотря на это, атмосфера в салоне оставалась удушающей.
Наконец появился Николич в пыльном и замызганном рабочем комбинезоне. Вместе с ним вышел другой рабочий, они обменялись рукопожатием и расстались. Серб оказался толстым широкоплечим типом с черными, как смерть, глазами. Он залез в свою грязную машину и уехал.
Камиль последовала за ним на изрядном расстоянии и, как только представилась возможность, обогнала. Она уже сориентировалась на местности и знала, куда он едет: к району серых многоэтажек на севере города, рядом с промышленной зоной.
У молодой женщины перехватывало горло, она сознавала, что уже не следует никаким правилам, что безумный план, созревший у нее в голове, может сорваться. Но ей приходилось действовать напролом. Вынудить Николича заговорить, свалившись на него как снег на голову, ошарашив и напугав, как никогда в жизни.
Чтобы понять, что она с Луазо нахимичила.
Камиль отправила письмо на адрес собственной электронной почты, в жандармерию, со всей собранной ею информацией на Луазо, Флореса… Она знала, что, если с ней что-нибудь случится, ее послание в конце концов прочтут.
Она ехала быстро, как только возможно, оставила машину метрах в двухстах от дома, где жил серб, взяла с собой инвентарь, купленный в центре города, в оружейном магазине, и поспешила подняться на четвертый этаж. Николич жил выше, так что должен был неизбежно пройти мимо нее, поскольку лифт не работал.
Молодая женщина стала ждать, поглядывая в обшарпанный лестничный пролет. Здание было ветхим и давно требовало ремонта. Она ломала себе пальцы, все прокручивая в мозгу сценарий, который ей следовало осуществить. Необходимо быть точной, быстрой и устрашающей, чтобы сразу отбить у строптивца охоту капризничать. У нее нет права на ошибку, на возможное колебание. Заметив через несколько минут приземистый мужской силуэт на лестнице, она затаилась в тени.
Хриплое пыхтение совсем рядом. Она позволила ему пройти мимо, задержав дыхание.
Потом звук ключа в замке.
Очевидно, он не закрыл дверь на задвижку. Она приблизилась, подождала, пока не послышался шум воды в душе, и, натянув резиновые перчатки, которые всегда были у нее с собой в машине, открыла входную дверь.
Квартира была похожа на своего хозяина, такая же грязная и безвкусная. Желтоватый матрас в углу. Неотчетливые запахи прогорклого масла. Продавленное кресло, неописуемый беспорядок. Зато новехонькая аппаратура hi-fi, последний писк.
Она приготовила три пары полипропиленовых наручников (в оружейном магазине эти ремешки продавали по три штуки), бритвенное лезвие и газовый пистолет для самозащиты. Оружие выпускало струю капсаицина, вещества на основе кайенского перца, который выводит нападающего из строя на добрых двадцать минут. Камиль еще никогда таким не пользовалась и молилась, чтобы оно сработало.
Глубоко вдохнув, она внезапно появилась на пороге ванной, держа пистолет перед собой. Николич как раз намыливался. Увидев ее, он застыл истуканом:
– Ты кто, мать твою?
И бросился на нее, почуяв, что угодил в западню. Камиль нажала на спуск. Струя капсаицина угодила ему прямо в лицо. Он все-таки успел ее толкнуть, после чего стал отплевываться, зажав руками глаза. Хотел было закричать, но ему перехватило и горло, и дыхание, а звуки превратились в тонкое шипение. В качестве бонуса Камиль еще врезала ему коленом между ног.
Он рухнул. Потом почувствовал, как что-то стягивает ему запястья и лодыжки. Из глаз новоявленного мученика потоком лились слезы, но молодая женщина была неумолима. Она пристегнула оба запястья к трубе радиатора, затянув до упора. Снять наручники можно было, только перекусив их кусачками. Николич сидел к ней лицом, еще намыленный, шерстистый, как медведь, раскинув руки в стороны.
Ожидая, когда он придет в себя, Камиль закрыла дверь на защелку и провела быстрый обыск. Она по опыту знала, где искать в такой конуре, поэтому шла прямо к цели. Под мебелью, за решеткой вытяжки, в туалетном бачке… Она обнаружила пластиковый пакет в духовке. В нем пачки денег, часы известных марок – «Ролекс», «Брайтлинг».
