Идеальные - Хакетт Николь
Глава 24
Селеста
Накануне
Национальный парк Ватнайёкюдль, Исландия
Однажды, когда Белла еще не родилась, а муж только начал работать в своей рекламной фирме, он принес домой футуристические защитные очки – подарок от клиента. «Прибор ночного видения», – сказал Луи с детским восторгом в голосе, взял Селесту за руку и повел в их комнату. На секунду Селеста почувствовала себя девчонкой, с замирающим от радостного предвкушения сердцем. А потом Луи – все еще в одежде с улицы – затянул ремешок очков на ее голове и выключил свет, полностью дезориентировав жену, потому что хорошо знакомая ей спальня вдруг трансформировалась в необычный, невероятно красочный мир.
Пораженная, Селеста помахала руками перед лицом, и в волшебных линзах заплясали глючные красно-желтые всполохи, похожие на огненные шары. «Тепловое отображение», – пояснил Луи. Селеста повернулась к нему и с удивлением обнаружила, что муж тоже трансформировался в свою психоделическую версию. «Эти очки превращают инфракрасное излучение в видимый свет», – произнес Луи умную фразу, малопонятную жене.
Этот случай Селеста вспомнила сейчас, вперив взгляд в спину подруги. Они подбирали снаряжение для похода по леднику в главном офисе «Гольслэнда». Этим утром Алабама произнесла не больше пяти слов – и за завтраком, и по дороге в машине.
Селеста вспомнила, как выглядел сквозь те очки Луи: его голова засветилась красным, волосы расцветились сине-зелеными полосками. И ей стало интересно – а что бы она увидела сейчас в волшебных очках? Что-то изменилось в Алабаме после того, как она вернулась с утренней пробежки с Холли. Селеста вообразила, как надевает волшебные очки и видит вокруг тела подруги пламенно-оранжевый ореол.
Алабама злилась. Почему – Селеста не понимала, но она ощущала эту злость. Селеста почувствовала ее, когда Алабама вернулась в их спальню из душа, завернутая в выцветшее от отбеливания полотенце. И позднее – когда Алабама угрюмо расковыривала вилкой омлет, но так и не съела даже кусочка. Подруга не объяснила, что произошло во время пробежки, и пока в столовую не приковыляла Холли, Селеста знать не знала, что она получила травму.
– Теперь запомните, – пробубнил в передней части офиса мужчина, для верности постучав себя по голове толстым пальцем, – пока вы не сядете в автобус, шлемы не снимать! Я не желаю видеть ни одной головы без шлема, пока мы не вернемся в этот офис. Вы меня услышали?
Женщины, столпившиеся вокруг, неуверенно переступили с ноги на ногу, но ни одна не сказала ни слова. Селесту так и подмывало уточнить: можно им все-таки снять шлем в автобусе или нет? Но она решила промолчать. Мужчина не походил на человека, способного по достоинству оценить проясняющие вопросы и выразить за них признательность.
Звали его Том О’Брайан, и работал он в «Гольслэнде» «начальником экспедиционного отдела», о чем не преминул проинформировать их группу по прибытии в офис, выпятив еще сильней свою бочкообразную грудь. В отличие от других сотрудников «Гольслэнда» (из отдела по прокату автомобилей), каждый из которых носил бледно-желтую рубашку поло с логотипом фирмы на нагрудном кармане, Том был одет в белую термо-футболку и широкие брюки цвета хаки, что полностью соответствовало его манере поведения. В нем было что-то резкое, суровое (или угрюмо-мрачное?), что напугало Селесту. И что-то в его жестких рыжих волосах навело Селесту на мысль, что Том очень точно бросает метательные топорики.
– Эти шлемы нас не украсят, – шепнула она Алабаме так тихо, чтобы Том не расслышал. Она надеялась вызвать своей шуткой хоть какую-то реакцию у подруги, но та даже не повернулась к ней. А лишь молча хлопнула по неоново-зеленому шлему на своей голове, глядя вперед.
Впереди, чуть ли не перед всей группой, стояла Холли. Она тоже держала шлем, прижав его согнутым локтем к бедру. И, похоже, не замечала, что Алабама метала молчаливые кинжалы ей в спину. А может, и замечала. И, быть может, именно поэтому ее спина казалась такой неестественно прямой, пока она внимала разглагольствовавшему Тому.
– После того как мы выйдем из автобуса, нам предстоит совершить небольшое восхождение к языку ледника, – продолжил Том, по какой-то непонятной причине сделав ударение на слове «восхождение». – Поднявшись до ледника, мы наденем кошки, – помахал он странным, по виду средневековым приспособлением в руке – металлической пластиной с клиновидными зубьями, или «челюстью», как про себя окрестила ее Селеста, предположив, что ее надевают на обувь для предотвращения скольжения. – Бенно покажет вам, как ими пользоваться.
Том жестом указал на Бенно, тот дружелюбно махнул всем рукой. Селеста предположила, что его полное имя было Бенджамин, но согласилась, что Бенно больше подходило парню. Он был молодой – не старше двадцати двух или двадцати трех лет (сказала бы Селеста, если бы ей пришлось угадывать его возраст). Его загорелое гибкое тело было явно сильней, чем казалось, и говорил Бенно с милым австралийским акцентом.
Еще до того, как Том начал инструктаж. Селеста подслушала разговор Бенно с одной из блогерш из их группы по имени Эмили, которая была примерно его возраста и почти открыто флиртовала с парнем. Из их беседы Селеста узнала, что Бенно мечтал создать в Швейцарии собственную компанию для занятий спортом на открытом воздухе. «Весьма своеобразная, но достойная цель в жизни для такого молодого человека», – посчитала Селеста.
Следующие несколько минут Том и Бенно поочередно демонстрировали различные предметы снаряжения: веревки, шлемы, обувь. И сопровождали это жестами, смысл которых Селеста непременно поняла бы, если бы сосредоточилась.
Наконец им велели забрать свои шлемы и кошки, которые она постаралась держать подальше от своего тела. И вся группа последовала за мужчинами к стоянке, на которой лениво пофыркивал на холостых оборотах мини-автобус.
Туман еще накануне рассеялся. Проясневшее небо – синее-синее! – казалось безбрежным, но почему-то все равно меньше горы, что возвышалась за стоянкой.
Из Вика они проследовали по южному берегу острова до офиса «Гольслэанда», занимавшего не здание, а маленький домик – скорее даже хижину – на окраине национального парка Ватнайёкюдль. Автомобилем управляла Селеста, и большую часть пути они не видели практически ничего, кроме серой воды с одной стороны и голых черных скал – с другой. Некоторые из них зеленели пятнами мха, другие прорезали ребристые тоннели, по которым текла вода. Селеста заметила в отдалении несколько темных пиков, но ледник оказался совершенно другим. Когда он появился в их поле зрения, Селеста даже съехала на обочину, чтобы лучше его разглядеть. В Интернете были фотографии Национального парка. И тем не менее ослепительная, безупречная белизна древнего льда, отражающего солнечные лучи, лишила ее дара речи.
Позднее, просмотрев путеводитель, Селеста опознала эту гору, как Кристинартиндар, обитель ледника Скафтафетль, который они собирались пересечь. Селеста уже встречала эти слова и воспринимала их как что-то значимое, но далекое и не имеющее к ней отношения – как воспринимают люди названия столичных городов дальних стран, случайно выхваченные взглядом на карте. А здесь, на обочине дороги, на ветру, щекотавшем ей шею и задувавшем за капюшон, Селеста, возможно, на секунду ощутила то, что испытал Моисей, поднявшись на гору Синайскую и общаясь с Богом.
На стоянке Бенно и Том проводили женщин к автобусу с разнившимся пылом и рвением. Селеста заметила, что Алабама заколебалась; подруга следила глазами за Холли, которая, прихрамывая, направилась к открытой дверце.
– Что происходит, Ал? – спросила Селеста, уже не в силах сдержаться.
– Она беременна, – выдавила, наконец, из себя Алабама.
Она не посмотрела на подругу, и на мгновение Селеста подумала, будто ослышалась.
– Что?
– Холли, – рот Алабамы сомкнулся в такую тонкую и прямую линию, что догадаться о том, что она делала инъекции для увеличения губ, было в этот момент невозможно. – Она на сто процентов беременна. Я тебе точно говорю.
