Александр Ольбик - Падение «черного берета»
В Ангелово они прибыли уже в шестом часу. Брод, видимо, тоже всю ночь бодрствовал. И сильно нервничал, много курил, ибо цвет и помятость лица не свидетельствовали о безмятежно проведенной ночи. Когда Вениамин увидел их, он вышел из машины, в которой коротал ночь. Поздоровался.
— С меня, орлы, причитается, — он вытащил из пиджака конверты. Вручение денежной премии чем-то напоминало профсоюзное собрание по итогам работы за квартал. Он каждому пожал руку и вручил конверты. Еще один конверт он дал Одинцу.
— Это передашь диспетчеру «скорой», она нам сегодня дала неплохую информацию. Поедите домой или все вместе попьем кофейку с коньячком?
— Кофе мы с Мцыри попьем дома, а от стакана водки лично я не откажусь, — Одинец снял куртку, свитер. Скинул с плеч тонкий, израильского производства пуленепробиваемый жилет.
Когда они вошли в дом, Галина уже была на ногах. Одетая в свой шелковый халатик, в котором Карташов ее видел в первый день своего пребывания в Ангелово. Она была очаровательна утренней свежестью и прибранностью. Он обратил внимание на ее ухоженные руки. Когда их взгляды встретились, Карташов ощутил мощный прилив жизни.
Одинец выпил почти бутылку «Столичной» водки и пакет сока. Карташов, усевшись в кресло переобул кроссовку — немного завернулся на пятке носок и он его поправил. Подошедший Брод сел на диван, вытянув вдоль него ногу.
— Одного парня не удалось спасти, — сказал он и отхлебнул из фужера коньяка. — Слепое ранение в легкое, перебита основная сердечная артерия… Зато гигант нам очень кстати. У него сломаны шейные позвонки и, конечно, часы его сочтены. Но мощный, настоящий мамонт…
— Зачем ты об этом мне говоришь? — спросил Брода Карташов. — Я не врач и пока не кандидат на пересадку органов…
— Николай сказал, что это ты этого гиганта уложил.
— Но я не ломал ему шейных позвонков.
— А я и не говорю этого. Просто, чтобы вы с Одинцом знали, что вам придется потрудиться, когда повезете его на Митинское кладбище.
Из туалета вернулся Одинец.
— Пока писал, захотелось пива, — сказал он.
— Возьми в барчике, — Брод указал рукой на большой инкрустированный позолотой буфет. — Я тут Сергею рассказываю, кого вы отловили. Неплохие доноры, редкие экземпляры.
— Какие были, — не задумываясь, ответил Одинец. — Брали в темноте, но Мцыри сориентировался достаточно быстро. Моментально уложил громилу с автоматом. Если бы он на секунду замешкался, наши кишки размотались бы по всей Москве.
— Не преувеличивай, — как бы оправдываясь, сказал Карташов. — Просто он меня поздно заметил и выстрелил с опозданием.
— Ладно, кончаем базар! — Брод поставил на стол бокал с коньяком. — Отправляйтесь к себе и хорошенько выспитесь. Если понадобитесь, позвоню. «Девятку» оставляйте здесь и поезжайте на «шевроле», она сегодня не была задействована.
— Хор, — сказал Одинец и, подхватив двумя пальцами горлышко бутылки с пивом, направился на выход.
В машине он завел разговор о Броде.
— Как получилось, что вы вместе с Веней оказались в рижской тюрьме?
— Случайно, разумеется. Его арестовали за незаконное ношение огнестрельного оружия. В Риге он был по каким-то делам…
— Вот просто так, взяли и арестовали?
— Он в кафе поцапался с одним пьяным придурком и тот вытащил нож.
— Понятно, и Веня ему в противовес, сунул в рыло ствол?
— Не просто сунул, а как следует взял на прихват… дважды выстрелил, чуть не снес полчерепа… Правда, тут же от пистолета отделался, но его все равно повязали. В СИЗО он жил, как король, контролеры перед ним ходили на цырлах. Ему разрешали пользоваться мобильником и мы тоже звонили на волю. Однажды Брода хотели прищучить другие, местные, сидельцы и я ему помог восстановить законность и порядок…
— И сколько времени вы там с ним кантовались?
— Почти шесть месяцев. С нами еще сидели два убийцы…
— Не считая тебя? — Одинец пил из бутылки пиво и находился в благодушном настроении.
— Да, не считая меня, — Карташов насупился, ему были противны такие обобщения. — К твоему сведению, я не убийца, поэтому можешь заткнуться.
— Есть заткнуться! Хочешь пивка? А что с Бродом — отпустили и сказали спасибо, за то, что чуть не снес череп у человека?
— Не доказано… Нет орудия убийства, нет и покушения на убийство… Во всяком случае, такую тактику защиты избрал его адвокат и победил… Веню вынуждены были освободить прямо в зале суда…
— А тебе пришлось тянуть срок?
Но Карташов не ответил. До самого дома он, молча, крутил баранку и время от времени сбрасывал пепел в форточку. Пепел подхватывали потоки воздуха и уносили в прошлое…
Захват заложника
После вылазки к ночному бару «Вольный ветер», они вернулись домой около девяти утра. Спали до трех, а в 16.45 им позвонил Николай и сказал, что надо везти груз. Быстро собрались, на скорую руку перекусили и отправились на Ткацкую улицу. Когда они туда прибыли, уже спускались сумерки.
Карташов не хотел идти в мрачные переходы клиники и, видимо, Одинец отнесся к этому с пониманием. Он сам пошел на разведку и, к удивлению, Карташова, груз принесли и поставили в «шевроле» двое парней в зеленых халатах. И эти же люди сопровождали их до самого крематория.
Когда въехали во двор, Карташов его не узнал. Рядом со старым корпусом уже возвышалось наполовину построенное новое здание. Вокруг лежали стройматериалы, кучи песка и массивные блоки кирпичей.
Санитары понесли гроб через ту же дверь, через которую совсем недавно, и целую вечность назад, Карташов с Николаем тащили останки водителя Брода. «Печник» был тот же. Он много болтал, суетился вокруг гостей, не помогая, а наоборот, мешая нести гроб.
Карташов обратил внимание, что теперь все печи работали на полную мощность. На подставке, выкрашенной в красный цвет, готовые к сожжению, стояли два гроба, обтянутые фиолетовой тканью. Однако то, что привезли они, «печник» велел поставить на салазки вне очереди. И опять Карташов уловил сладковатый, приторный запах жженого мяса.
Одинец стоял у одной из печей и смотрел на прыгающие отсветы пламени. В его серых немигающих глазах не было обычной беззаботности — что-то новое и непонятное для Карташова появилось в его взгляде.
Жестяной, не по ситуации расхлябанный голос «печника» между тем глаголил:
— Жили людишки, пылили и пых — все в трубу вылетело, — он достал из-под старого грязного халата бутылку вина и, раскрутив, поднес к губам. Отпил несколько мелких глотков и, крякнув, посожалел: «Эх, чертовка, как быстро испаряется… » Надев рабочие рукавицы, он открыл дверцу и стал осторожно вдвигать в зев печки гроб, который они привезли от Блузмана. — Царствие тебе небесное, — с пьяным умилением проговорил «печник» и толкнул гроб в глубину ада. Дверца цокнула, стукнул засов и — все свободны…
— Пошли! — дал команду Одинец.
Санитары уже были на пороге и, кажется, с большим облегчением вышли во двор. Молча сели в машину и так же молча все доехали до Ткацкой улицы. Оттуда Одинец связался с Бродом, после чего направились в сторону Волгоградского проспекта, где находилась Центральная диспетчерская неотложной помощи. Припарковались в конце длинной вереницы санитарных машин.
— Тебе, Мцыри, когда-нибудь вызывали «скорую помощь»? — спросил Одинец.
— Давно это было и неправда… Когда еще учился в школе, ловили с дружком на плотах всю ночь угрей… Воспаление легких… В 1988 году, когда произошла перестрелка с бандитами, которых мы вязали на центральном рынке, потом… В ноябре 1993 года, возле Белого дома получил снайперскую порцию свинца…
— Извини, а на какой стороне ты там был?
— Это неважно… Впрочем, сам догадаешься, если скажу, что Бандо был с Баркашовцами…
— Значит, защищал демократию?
— Как хочешь так это и называй.
— А чего ж тогда за тебя не вступился президент? Почему он тебя не вырвал из лап латвийской Фемиды?
— Может потому, что я его об этом не просил…
Одинец с сомнением покачал головой.
— Вон, кажется, наша помощница идет.
Но Карташов видел только цветной зонтик и перебирающие мокрый тротуар женские ноги.
Одинец открыл дверцу.
— Наташа, мы здесь, — и соскочил на землю.
И снова Карташов увидел удаляющиеся ноги на изящной танкетке.
— Сегодня у нас день зарплаты, — устроившись на сиденье, сказал Одинец. — Работа у девчонки не пыльная, но рискованная. Злоупотребление служебным положением — от трех до восьми лет…
Карташов взглянул на часы.
— Надо бы смотаться к Татарину, посмотреть, кто за ним приезжает…
— Ну ты даешь, Мцыри! Тебе мало своих приключений?
— Я тебя не зову, съезжу один. Какой здесь ходит транспорт?
Одинец покрутил пальцем у виска.
— Ты что, с умственными завихрениями? Какой здесь ходит транспорт… Если устал, давай я сяду за баранку, а то совсем разучусь ездить по Москве.
Они поменялись местами.
