Алексей Макеев - Чемодан с миллионом
– Для меня все мужчины на одно лицо! – ответила Лина.
Она изобразила некое подобие улыбки, которая в этот раз у нее явно не получилась.
– А как дома? – машинально спросил я.
– Нормально.
– Как отец?
Лина посмотрела на меня отчужденным взглядом.
– Ты же видел его на похоронах… – нахмурившись, сказала она.
– Да, да… Ты права, Линочка! Виктор Петрович все такой же, в меру упитанный мужчина…
– Перестал следить за своей внешностью. Отпустил пивной животик… – с некоторой неприязнью в голосе подметила она.
Я снова покачал головой. Уловив на себе ее недобрый взгляд, вдруг понял, что совершенно напрасно вышел из такси. Лина уже действительно была не той девушкой, которую я знал раньше. Дело даже не в том, что она изменилась внешне и причем далеко не в лучшую сторону. Дело в том, что теперь она была совершенно чужой. Хотя Лина откровенно не выказывала свою неприязнь, я все-таки понял, что между нами больше не было ничего общего. Еще я понял, что нам абсолютно не о чем разговаривать. Мы, конечно, мило беседовали между собой, но в глубине души каждый из нас был друг другу абсолютно безразличен и даже неприятен. Меня так и подмывало задать вопросы, касающиеся ее дружбы со Скрипачом; о ее поездке к супермаркету в компании Полкана и Рябого; о Вере Владимировне Полищук, которую видел в домашнем халате Оксаны Вениаминовны…
Более внимательно присмотревшись к Лине, я так и не решился коснуться этой неприятной темы.
«Зачем? – подумал я. – Такие вопросы все равно останутся без ответа!»
– Извини, дядя Миша, мне пора… – нарушив ход моих мыслей, произнесла она. – Надеюсь, мы еще встретимся? Поболтаем…
Лина улыбнулась как-то неестественно, почти натянуто, и торопливо перешла на другую сторону улицы.
– До свидания! – отчужденно сказал я, провожая ее задумчивым взглядом.
«Возможно, в другой раз мы действительно о чем-нибудь поговорим, – подумал я. – Мне очень интересно знать, каким образом ты стала любовницей местного бандита. И вообще, у меня еще очень и очень много всяких вопросов, дорогая моя «Мальвиночка»…»
Я последний раз посмотрел ей вслед и горько вздохнул. Постояв пару минут в нерешительности, я вошел в ближайшую палатку, торгующую свежим холодным пивом.
– Вам какое? – спросила пожилая женщина голосом запрограммированного робота.
– Мне без разницы…
– Мне тем более!
Я подал сторублевую купюру.
– Что-нибудь на эту сумму, – отрешенно попросил я.
– К пиву могу предложить орешки «Арахис»…
– Замечательно! Меня это устраивает.
– Присядьте за столик, я принесу…
– Будьте так любезны…
Я выбрал самый дальний столик в затемненном углу палатки.
«Зачем ее останавливал? – подумал я. – Чего добился? Надеялся, что раскроет передо мной душу и вывернет ее наизнанку? Держи карман шире! Не нужно было выходить из такси…»
Я вспомнил ее блуждающий взгляд. Лина смотрела мне в глаза, но все равно меня не замечала. Ее мысли были где-то далеко, совсем в ином месте.
– Ах, Оксаночка, Оксаночка… Несчастная моя девочка! – вполголоса произнес я. – Кажется, что еще совсем недавно заходил к тебе в гости. Ты, как всегда, была очаровательной и жизнерадостной женщиной. Даже признавался тебе в любви…
Я ухмыльнулся, с удивлением заметив, что начал разговаривать сам с собой. Машинально оглядевшись по сторонам и убедившись, что меня никто не слышал, впал в глубокую задумчивость. Я вспомнил тот памятный вечер, когда последний раз был у Оксаны в квартире.
– Очень сильно тебя люблю! – с дрожью в голосе признался я. – Страстно, безумно и преданно…
Я не рассчитывал на ее ответные чувства, но и скрывать свое отношение к Оксане тоже не хотел.
– Ты о чем? – нахмурившись, спросила она.
– Я люблю тебя! – настойчиво повторил я.
– Перестань! Мы с тобой только друзья. Всегда были ими и навсегда ими останемся.
– Кто бы спорил, – с сожалением ответил я. – Просто хочу, чтобы ты знала о моих чувствах.
Оксана нахмурилась. Ей не нравилось, когда я начинал говорить на подобную тему, причем в столь откровенной форме.
– Я это знаю. И что дальше? – недовольно сказала она.
– Кроме тебя, у меня никого нет. Мне никто не нужен…
– Ерунда! Бред сивой кобылы. По-моему, ты просто боишься ответственности.
– Почему так думаешь?
Я искренне изумился.
– Одному жить гораздо проще. Сам себе хозяин. Куда захотел, туда и пошел.
– Неправда! На тебе я бы мог жениться хоть сейчас. Я готов последовать за тобой хоть на край света. Готов выполнить любую твою просьбу. Любое желание… Пусть даже самое несуразное…
– Вот и сделай то, о чем я тебя прошу. Давно прошу! Умоляю…
Она насупилась и сдвинула брови.
– Если не хочешь, чтобы мы с тобой всерьез повздорили, – продолжила Оксана, – то не приставай ко мне с глупыми признаниями.
– Хорошо, – вынужденно согласился я.
– В какие?
– Как в профессиональные, так и в личные!
– Больно мне нужно ссориться с тобой из-за твоей дочери. Если ты не желаешь знать, чем она занимается…
– Я имела в виду не только это…
– Замечательно! Пусть будет по-твоему, – нехотя согласился я. – С этой минуты твои партнеры по бизнесу меня больше не интересуют.
– Ты обещаешь?
– Могу поклясться.
– Вот и чудненько! – заметно повеселев, она мило улыбнулась и ненавязчиво спросила: – Ты не откажешься выпить чашечку кофе?
– Со сливками и с сахаром, – пробурчал я.
– Еще не забыла, что ты сладкоежка.
Она чмокнула меня в щеку. По ее лукавой ухмылке я догадался, что она сделала это чисто из-за вредности.
– Ты напрасно надеешься довести меня до белого каления! – предупредил я, внимательно наблюдая, как, прошелестев коротким платьем, плотно облегающим ее стройную фигурку, Оксана неторопливой походкой прошла на кухню.
– Я ни на что не надеюсь, – невинным голосом ответила она. – Мне просто захотелось тебя по-дружески поцеловать. Не вижу в этом ничего предосудительного.
– Ты уже достала меня беспечными поцелуйчиками. В следующий раз моя очередь тебя обмусоливать! Не вздумай фордыбачить… Впрочем, я неплохо целуюсь. Тебе может понравиться…
Я был уверен, что она не услышала мою последнюю реплику, но ее голос убедил меня в обратном.
– До чего же вы, мужики, дотошный народ! – возмутилась она. – Самоуверенные и себялюбивые! Хотя, в сущности, обыкновенные прощелыги. К тому же жадные и расчетливые.
По журчанию воды я понял, что она наполнила кофеварку.
– Твои слова не имеют смысла. Всплеск никчемных эмоций, – возмутился я. – Каждый из нас – это индивидуальная личность!
– Вас всех необходимо уничтожать в зародыше или хотя бы кастрировать! – отозвалась Оксана.
– И меня тоже?
– Ты ничем не лучше. Такой же пройдоха!
– Это еще почему?
– Вместо того чтобы трепаться о любви, лучше бы шоколадку принес. Во всяком случае было бы гораздо больше пользы.
– А кто тебе сегодня подарил душистые изумительные розы? – укоризненно напомнил я. – Между прочим, даже не требую взамен хотя бы самой маленькой благодарности.
– Ты-то не требуешь? Твои шаловливые ручонки места себе не находят. Так и норовят меня облапать…
– Иди ко мне. Пожалею… – съехидничал я.
– Нужна мне твоя жалость как корове седло. Не зря моя покойная мамочка говорила, что весь мир – бардак, а мужики – козлы!
– Неужели правда, моя кисонька? – рассмеявшись, просюсюкал я. – Обычно твоя матушка утверждала, что все бабы – стервы…
Оксана оставила мое замечание без ответа, но если бы она была рядом, то, несомненно, окинула бы меня испепеляющим взглядом и сказала бы что-нибудь дерзкое.
– Все-таки рано или поздно доберусь до тебя, – настойчиво предупредил я и тут же добавил: – Обязательно поцелую!
«И вот теперь поцеловал! – сидя за столиком в пивной палатке, с грустью подумал я. – Поцеловал твои холодные мертвые губы…»
Внезапная смерть близкого и самого дорогого человека выбила меня из колеи. Оттого, что я был беспомощен перед случившимся, невыносимая горечь обиды комом подступала к горлу. Мое сердце разрывалось от горя, а израненную душу, брошенную на растерзание всевозможным домыслам и сомнениям, можно было сравнить с обглоданной костью, от которой бешеные псы яростно отдирали оставшиеся куски мяса, жадно впиваясь острыми клыками в сочную мякоть. Я вспоминал, как, накрыв Оксану белой простыней, выпрямился во весь рост и, прежде чем уйти с кладбища, вновь встретился взглядом с человеком, даже минутное общение с которым было для меня неприятным. По всей вероятности, Шувалов слышал клятву, которую я произнес полушепотом, потому что в его озлобленном взгляде отражалось пламя откровенной ненависти. В тот раз я не обратил на это обстоятельство особого внимания, так как никогда не скрывал, что Оксана была единственной женщиной, которой я восхищался и которую по-настоящему боготворил. Несмотря на то, что она всегда была для меня недосягаема, я все же надеялся, что когда-нибудь смогу пробудить в ней ответные чувства. Относительно ее супруга у меня не было никаких обманчивых иллюзий. Только благодаря Оксане я поддерживал с ним более-менее терпимые отношения. Теперь нам незачем было притворяться. Мы расстались, даже не подав друг другу руки.
