Уоррен Мерфи - Божество смерти
– О Ваше Святейшество, соглашение между Ватиканом и Домом Синанджу было подписано во времена славнейшего правления рода Борджиа.
Папа в некотором смущении потер виски.
– Сэр, – наконец произнес он. – Одним из доказательств Божьей опеки над римской церковью является то, что мы смогли извлечь уроки из беззаконного и разбойного правления этой семьи и преодолеть царившие тогда произвол и насилие. И рука Господа отпустила наши грехи, да восславится имя Его вовеки!
– У нас, однако, сохранились об этой семье самые благие воспоминания.
– Я до сих пор так и не понял, кто вы такой.
– Мастер Дома Синанджу – услуги ассасинов для сильнейших в этом мире правителей.
Папа покачал головой:
– Насколько я помню, подобное имя ни в одном из наших соглашений не фигурировало. – И пожелал узнать дату подписания упомянутого документа.
Чиун назвал дату, и папа послал советника за старшим советником, которому велено было вызвать старшего советника первого ранга, а тот в свою очередь вызвал монахиню, через некоторое время отыскавшую в архиве пожелтевший пергамент, скрепленный печатью с тремя коронами престола святого Петра.
Великий понтифик погрузился в чтение документа, и глаза его расширились от изумления. Семейство Борджиа – этот вечный позор католической церкви – подписало с упомянутым странным азиатским синдикатом убийц бессрочный контракт, согласно которому за фиксированную плату Дом Синанджу обязался никогда не наниматься на службу к врагам римской церкви.
– Нет, – изрек после некоторого раздумья Его Святейшество, – мы не можем этого допустить. – И, подняв глаза на Чиуна, кивнул ему: – Вы свободны от своих обязательств.
– Ваше Святейшество, в знак признания вашей святости мы переняли и кое-какие обычаи у христиан. Например, брак по-католически. – Чиун явно ухватился за эту идею. – Мы, Мастера Синанджу, не верим в развод. Брак – это связь, которую не разорвет даже время. И мой сын Римо, католик по воспитанию, вполне поддерживает меня.
Папа обвел взглядом сложенные у стены тела своих недавних тюремщиков. Собственно, эти двое спасли ему жизнь. Он поинтересовался у молодого человека, возникают ли в его браке какие-либо сложности.
– Супружеский долг, – кивнул Римо.
Целовать кольцо понтифика он не стал – пересказывай это все потом Смиту...
– Но у супругов должны быть друг перед другом обязанности.
– Да я понимаю. Но, во-первых, жениться на ней я вовсе не хотел. И сделал это только для того, чтобы мой отец – его зовут Чиун, вот он перед вами – согласился помочь мне справиться с этим маньяком Эрисоном.
– Значит, сын мой, вы вступили в брачный союз не по собственной воле?
– Нет, святой отец. – Римо потупился.
– А обычаи Дома Синанджу, касающиеся брака и семьи, такие же, как обычаи римской церкви?
– Да, святой отец. – В голосе Римо зазвучала надежда.
– В таком случае ваш брак недействителен. Его просто не было – никогда. Лишь когда сердца соединяются по доброй воле, римская церковь считает таинство брака свершившимся.
– К тому же... супружеских отношений у нас тоже не было, – ввернул Римо.
– Значит, уже по двум причинам ваш брак следует считать несостоявшимся.
Римо подпрыгнул так, что чуть не пробил головой потолок, а приземлившись, пал на колени и с благоговением прижал губы к кольцу на пальце Его Святейшества. Наконец он избавится от драгоценной Пу! Их брак не имеет силы!
– Я свободен, ты слышал, папочка?!
Чиун, с тем же выражением глубочайшего почтения еще раз целуя кольцо, отвернулся в сторону и по-корейски пробормотал что-то о коварном Риме.
Эрисон все сидел в большом зале, явно дожидаясь своих противников.
– Я слышал, ты освободил своего клиента, Чиун, – сказал он вместо приветствия.
– И пришел поговорить с тобой, Эрисон, – ответил Чиун, скрестив на груди руки и выставив ногу вперед, каковая поза должна была выражать крайнее высокомерие.
– Разумеется. О чем будет беседа? – весело спросил Эрисон, откидываясь в кресле и барабаня пальцами по подлокотникам.
– Мы уйдем из Западной Европы, если ты обещаешь оставить в покое Азию.
– Нет, из Китая и Японии я никуда не уйду. Мне там очень нравится, – капризно заявил Эрисон.
– Китай – понятно, но при чем здесь Япония? Они же теперь делают только игрушки. На что они тебе, спрашивается?
– Игрушки они делают лишь последние полвека. Думаешь, сами японцы изменились за этот срок? Нет, Японию я вам не отдам, не просите.
– Но зачем она тебе? – Чиун тоже не желал уступать. – Взгляни, какие замечательные рынки мы тебе оставляем. Северная Америка. Вот где ты сможешь по-настоящему развернуться. Южная – вот-вот вполне созреет для тебя. Вся Европа, Ближний Восток. Решай – все равно мы ставим условия.
– Никакие условия вы мне не можете диктовать. Все, что я захочу, я и сам себе обеспечу. Вы, конечно, можете причинить мне мелкие неприятности, но не больше. А твой Римо – просто неумелый диверсант. Ладно, отдаю вам Японию.
– И Индокитай.
– Ну нет. Слишком много!
– Да у тебя же и так весь Китай. И еще Россия в придачу. Мы торгуемся – или ты вознамерился диктовать?
Чиун был явно недоволен поведением Эрисона.
– Ладно, – кивнул тот, – договорились.
Он протянул руку, но Чиун нарочито не обратил на нее внимания.
– Договорились, – кивнул он в ответ.
Эрисон протянул руку Римо.
– У меня с тобой никаких договоров не может быть. – Римо смерил Эрисона хмурым взглядом. – А ты, папочка, обещал показать мне, как справиться с ним, а не торговаться.
– Я и показал. Ты все видел. Тебе просто не нравится этот способ, но это уже твое дело, ведь так?
– Отдать ему на откуп полмира – не выход из положения, папочка.
– Это все, что я могу сделать – до тех пор, пока сокровища Синанджу не будут возвращены.
– А их что, еще не нашли? – рассмеялся Эрисон.
– А ты откуда знаешь? – сдвинул брови Римо.
– Да просто наблюдаю за вами – и, честное слово, живот надорвешь. – Эрисон снова весело улыбнулся. – Давайте я лучше расскажу вам об этом городе. Приятно попасть домой после стольких лет. Британия не особенно мне понравилась, а уж твоя, Римо, родина и подавно.
– Какого черта тебе нужно, а? – Римо начинал терять терпение.
– Делать то, что я всегда делал. И знайте: все равно я получу то, что мне хочется, если только вы не отдадите мне это сами.
– Ты что имеешь в виду, мудрец хренов?
– Чиун тебе объяснит. И не волнуйтесь понапрасну, ребята, в последний раз меня видят только мертвые.
– Ничего, из живых я буду первым, – ответил Римо.
– Опять хочешь подраться, сосунок? – хохотнул Эрисон.
На сей раз Римо решил применить иную, совершенно новую технику. Если все хитроумные приемы Синанджу оказались бессильны, то, возможно, простой и честный прямой правой под дых – не быстрее, чем в обычном боксе, – лучше сработает в такой ситуации. Римо попробовал, но лишь сломал деревянное кресло, в котором Эрисон восседал за секунду до этого.
В зале стало тихо. Ведь мертвецы обычно не говорят, а двое живых, стоявших среди мертвых тел, молчали. Мистера Эрисона в зале уже не было.
– Я могу поверить в то, что какие-то странные способности у этого гамадрила есть. Но никогда не поверю, что тот хлам, который ты, папочка, называешь сокровищами Синанджу, может иметь какое-то отношение к этому. Тебе просто хочется получить их обратно.
– Пока мы не вернем сокровища Синанджу, Римо, мы бессильны против мистера Эрисона. Жаль, что ты мне до сих пор не веришь. Но в одно тебе придется поверить наверняка: пока мы не вернем сокровища, твои обязанности перед Пу остаются в силе.
– Но ты же слышал, что сказал папа. Я не женат, папочка. И не был никогда!
– Папа – католик. А ты – Мастер Синанджу, сын мой.
– Ты же сам сказал ему, что вы следуете католическому уставу!
– А с каких пор ты всерьез стал принимать то, что я говорю императорам?
Ватикан они покинули тем же путем, каким в него проникли. Выбравшись на улицу перед рестораном, владелец которого немедленно побежал за полицией, крича, что двое злоумышленников обчистили его подвал, Чиун остановился и повернулся к Римо:
– Золотые века Синанджу уже прошли. Подари нам сына, может быть, хотя бы он сможет увидеть те времена, когда благородное искусство ассасинов не позволит властолюбцам обрекать народы на братоубийственную войну – услуг Мастеров будет вполне достаточно!
– А мне наше время нравится, – заявил Римо.
– Тебе никогда ничего не нравится, – заметил Чиун.
– Чья бы корова мычала...
– Ты неправ. – Чиун наставительно поднял палец. – Я всегда говорю, что несчастен, но испытываю от этого наслаждение. Ты говоришь, что тебе все нравится, но наслаждения от этого тебе не видать!
– Знаешь, папочка... Я, пожалуй, не вернусь в Синанджу.
– А я не двинусь оттуда, пока ты не вернешь сокровища.
