Сара Шепард - Невероятные

Она хотела это прекратить.

Дот танцевал вокруг них, но Ханна была слишком ошеломлена, чтобы наклониться и отогнать его.

— Я не вовремя? — осторожно спросил Лукас.

— Да нет, — быстро сказала Ханна.

— Заходи.

Когда она пропустила Лукаса, она чуть не споткнулась о вырезанный дверной доводчик в виде Будды, который был в ее прихожей, по крайней мере, лет десять.

Она помахала руками, пытаясь удержать равновесие, чтобы не упасть.

Внезапно она почувствовала сильные руки Лукаса вокруг своей талии.

Когда он помог Ханне выпрямится, они посмотрели друг на друга.

Уголки его губ приподнялись в улыбке.

Он наклонился к ней, и их губы соприкоснулись.

Ханна растаяла в его руках.

Они протанцевали к кушетке и упали на подушки, и Лукас осторожно пытался не задеть ее повязку.

После нескольких минут причмокивания и тыканья носами Ханна перевернулась, чтобы отдышаться.

Она застонала и закрыла лицо руками.

— Прости, -

Лукас отодвинулся.

— Мне не следовало этого делать?

Ханна покачала головой.

Она, конечно, не могла сказать ему, что в течение двух прошлых дней фантазировала, что это снова произойдет.

Или что у нее было странное чувство, будто она целовала Лукаса до их поцелуя в среду, — только, как это было возможно?

Она убрала руки от лица.

— Ты, вроде, говорил, что ходил на курсы экстрасенсов, — спокойно сказала она, вспоминая, что Лукас сказал ей во время их полета на воздушном шаре.

— Разве ты не должен телепатически знать, следовало тебе это делать или нет?

Лукас усмехнулся и ткнул пальцем ее голое колено.

— Ну, тогда, я предположил бы, что ты действительно хотела, чтобы я это сделал.

И что ты хотела, чтобы я снова это сделал.

Ханна облизнула губы, чувствуя, будто тысячи диких бабочек, которых она видела в Музее Естествознания несколько лет назад, трепетали в ее животе.

Когда Лукас протянул руку и слегка коснулся сгиба ее локтя в том месте, где была воткнута капельница, Ханне показалось, что она превращается в желе.

Она наклонила голову и застонала.

— Лукас, я просто не уверена.

Он отодвинулся.

— В чем ты не уверена?

— Я просто… я имею в виду… Мону…, - она бессильно махнула рукой.

Это вышло совсем неправильно, хотя не то чтобы она вообще знала, что пыталась сказать на самом деле.

Лукас поднял бровь.

— А что с Моной?

Ханна подняла с пола плюшевую собаку, которую ее отец подарил ей в больнице.

Это был Корнелиус Максимиллиан, персонаж, которого они придумали, когда Ханна была маленькой.

— Мы только что снова стали друзьями, — сказала она тихим тонким голосом, надеясь, что Лукас знал, что это значит без ее объяснений.

Лукас отступил.

— Ханна… Я думаю, что тебе стоит остерегаться Мону.

Ханна выронила Корнелиуса Максимиллиана из рук.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне просто кажется… не думаю, что она желает тебе добра.

Ханна открыла рот.

— Мона все это время была со мной в больнице. И ты знаешь, что если это как-то связано с той историей на вечеринке, то мы это уже обсудили.

Я это пережила.

— Прекрасно, -

Лукас внимательно изучал Ханну.

— Это прекрасно?

— Да, — Ханна шмыгнула носом.

— И тебе все равно, что она с тобой сделала? — Лукас казался потрясенным.

Ханна взглянула в сторону.

Вчера, после того, как они закончили говорить об Э, отобрали парней-моделей для вечеринки, и другие девочки уехали, Ханна нашла бутылку Stoli Vanil в том же шкафу, где ее мать прятала свой свадебный фарфор.

Они с Моной плюхнулись на диван, включили "Спеши любить" и играли в их алкогольную игру с Мэнди Мур.

Всякий раз, когда Мэнди выглядела толстой, они пили.

Всякий раз, когда Мэнди дулась, они пили.

Всякий раз, когда Мэнди говорила голосом робота, они пили.

Они не говорили о сообщении, которое прислала Э Моне, — про их ссору.

Ханна была уверена, что они только повздорили о чем-то глупом, например, о фотографиях с вечеринки или о том, был ли Джастин Тимберлейк идиотом.

Мона всегда считала, что был, а Ханна так не думала.

Лукас неистово моргал.

— Она тебе так и не рассказала?

Ханна яростно выдохнула через нос.

— Это не важно.

— Хорошо, — сказал Лукас, поднимая руки.

— Ладно, — сказала Ханна, расправив плечи.

Но когда она закрыла глаза, она снова увидела себя в своем Prius.

Флаг Планетария Холлис колыхался у нее перед глазами.

Она едва удержалась от того, чтобы не заплакать.

Что-то, возможно ее BlackBerry, зажужжал на дне ее сумки.

Ханна пыталась что-то вспомнить, но это было бесполезно.

Она чувствовала тепло от тела Лукаса, сидящего так близко.

Он не пах одеколоном или супер модным дезодарантом, или чем-то другим, чем обрызгивают себя парни, чтобы понравится девочкам. Он пах кожей и немного зубной пастой.

Если бы только они жили в мире, где у Ханны могли быть оба, — и Лукас, и Мона.

Но она знала, что, если она хотела остаться той, кем была, это невозможно.

Ханна потянулась и схватила руку Лукаса.

Рыдание подступило к горлу по причинам, которые она не могла полностью объяснить или даже понять.

Когда она наклонилась, чтобы поцеловать его, она снова попыталась оживить в памяти то, что точно было в ночь ее несчастного случая.

И, как это всегда бывает, она не смогла вспомнить ничего.

Спенсер идет на гильотину

В пятницу утром Спенсер зашла в ресторан "Дэниэль" на Шестьдесят пятой улице между Мадисон авеню и Парк авеню в тихом, ухоженном квартале где-то между Мидтауном и Верхним Ист-Сайдом.

Она будто ступила на собственность Марии Антуанетты.

Стены ресторана были сделаны из резного мрамора, который напомнил Спенсер молочный шоколад.

Роскошные темно-красные занавески вздымались волнами, и маленькие, изящно вырезанные кусты росли обрамляли вход в главную столовую.

Спенсер решила, что, когда она заработает свои миллионы, она сделает свой дом в точности как этот.

Вся семья шла прямо за ней, в том числе Мелисса и Йен.

— Ты взяла свои заметки? — бормотала ее мать, играя с одной из пуговиц на своем розовом твидовом костюме от Chanel, — она была одета так, будто собиралась на интервью.

Спенсер кивнула.

Она не только их взяла, она расположила их в алфавитном порядке.

Спенсер попыталась подавить ноющее чувство в ее животе, хотя запах омлета и трюфельного масла, доносящийся из столовой, не помогал.

Над стойкой администратора висела табличка с надписью — "Регистрация участников "Золотой орхидеи".

— Спенсер Хастингс, — обратилась она к копии Паркер Поуси с блестящими волосами, которая регистрировала гостей.

Девушка нашла Спенсер в списке, улыбнулась и вручила ей бейдж.

— Вы за шестым столом, — сказала она, показывая в сторону входа в столовую.

Спенсер увидела суетливых официантов, гигантскую икебану и несколько слоняющихся человек, которые болтали и пили кофе.

— Мы вызовем Вас, когда мы будем готовы, — уверила ее девушка-регистратор.

Мелисса и Йэн исследовали мраморную статуэтку около бара.

Отец Спенсер вышел на улицу и говорил с кем-то по телефону.

Ее мать также болтала по сотовому, наполовину скрытая одной из кроваво-красных занавесок "Дэниэль".

Спенсер услышала, как она сказала:

— Все заказано? Ну, замечательно!.

Ей это понравится.

"Что мне понравится?" — хотела спросить Сперсер.

Но она подумала, не хотела ли ее мать сохранять это в тайне до того, как Спенсер победит.

Мелисса ускользнула в ванную, и Йэн шлепнулся на шезлонг рядом со Спенсер.

— Волнуешься? — усмехнулся он.

— И правильно.

Это колоссально.

Спенсер желала, чтобы хоть раз Йэн пах как гнилые овощи или собачья пасть, — ей стало бы намного проще находиться рядом с ним.

— Ты не сказал Мелиссе, что был вчера в моей комнате? — прошептала она.

Лицо Йэна стало деловитым.

— Нет конечно.

— И она ничего не подозревает?

Йэн надел темные пилотные очки, пряча глаза.

— Знаешь, Мелисса не такая страшная.

Она тебя не укусит.

Спенсер сжала рот.

В последнее время казалось, что Мелисса не просто собиралась укусить ее, — она собиралась заразить Спенсер бешенством.

— Не говори ей ничего, — проворчала она.

— Спенсер Хастинг, — позвала девушка-регистратор.

— Они готовы принять вас.

Когда Спенсер встала, ее родители собрались вокруг нее, как пчелы у улья.

— Вспомни, как ты играла играла Элизу Дулиттл в "Моей прекрасной леди" с ужасным расстройством желудка, — прошептала Миссис Хастинг.