Питер Альбано - Испытание седьмого авианосца
— Его сменщик должен был явиться вчера, но из-за штормов на западном побережье США полеты откладываются. Он будет здесь со дня на день. Кстати, это старый друг Аллена. Зовут его Уайтхед, контр-адмирал Байрон Уайтхед.
— Уайтхед?! — воскликнул Брент.
— Вы его знаете?
— Конечно, сэр. Они с адмиралом Алленом были лучшими друзьями моего отца. Вместе кончали академию, вместе воевали во время Второй… э-э… Великой войны в Восточной Азии, вместе служили в ВМР. Уайтхед был при штабе адмирала Марка Митчера, в Пятьдесят пятом оперативном соединении, участвовал во многих боях, награжден Военно-морским крестом[17] и «Пурпурным сердцем».[18] Большой специалист по разведывательным и боевым операциям авианосцев.
Брент не счел нужным расстраивать суеверных японцев упоминанием о присвоенных адмиралу кличках «Забортник» и «Утопленник». Уайтхеда топили на «Лексингтоне», «Йорктауне», «Гонете», «Уоспе» и «Принстоне». Отец с Марком Алленом бывало шутили, что Уайтхед больше времени провел в отпуске, предоставляемом спасшимся после кораблекрушений, чем в море. Говорили также, что ближе к концу войны некоторые офицеры подавали рапорт о переводе, как только на их корабль получал назначение Байрон Уайтхед.
— Хорошо, хорошо, — приговаривал Фудзита, довольный информацией, несмотря на болезненное чувство, отзывающееся в сердце каждого японца при упоминании о войне. Он постукал пальцем по лежащему перед ним досье. — Я вижу, он служил на множестве авианосцев, мистер Росс.
Брент кашлянул.
— Да.
— И пять из них были потоплены.
Японцы обменялись довольными улыбками, а Брент про себя чертыхнулся. Ничего, ну буквально ничего не ускользнет от этой старой лисы!
— Да, сэр, ему не слишком везло.
— Судя по всему, — продолжал Фудзита, — морские божества пять раз отворачивались от адмирала.
— Но он разрабатывал операцию по уничтожению «Ямато», — не подумав, брякнул лейтенант и чуть язык себе не откусил.
Японцы страшно чувствительны в том, что касается гибели морского брата «Йонаги», корабля, давшего имя всему классу. Улыбки исчезли, сменившись угрюмостью.
Фудзита счел тему исчерпанной. Поджав морщинистую нижнюю губу, похожую на обломок изъеденной древесной коры, он кивнул Ирвингу Бернштейну.
— Мы ждем ваших сообщений, полковник. У вас ведь имеются последние сведения относительно арабских авианосцев, о количестве десантных судов и самолетов дальнего действия на Марианских островах.
Марианская база тревожила всех. Оттуда самолеты могли достичь Японии и при удачном стечении обстоятельств захватить врасплох «Йонагу» прямо на причале. Потому шесть «Зеро» постоянно барражировали над авианосцем, а еще шесть истребителей стояли наготове в Токийском аэропорту.
Поднявшись, Бернштейн вытащил из атташе-кейса пачку документов и несколько секунд просматривал их. Потом заговорил ровным низким голосом без акцента, но очень звучным и с характерным тембром.
— У меня здесь отчеты как от израильской разведки, так и от ЦРУ. Начну с худшего. Новый авианосец противника «Эль-Куфра» был вчера в тринадцать сорок замечен американской подводной лодкой в Индийском океане, на трех градусах двадцати трех минутах северной широты и восьмидесяти двух градусах двадцати минутах восточной долготы. Он шел на восток в сопровождении трех «Джирингов».
— «Эль-Куфра»? Новый авианосец?! — воскликнул Брент.
— Прошу прощения. Вы еще не в курсе. Это авианосец типа «Эссекс», ваш старый знакомый, лейтенант Каи.
— Мой?
Израильтянин хмуро кивнул.
— Да. «Эль-Куфра» — бывший «Бон Ом Ричард».
Каи вскочил на ноги, глаза вылезли из орбит, тройной подбородок затрясся.
— Еще оин шанс! — Он молитвенно возвел глаза к потолку. — Уж епей, уж епей, Амаэуасу О-Ми-Ками…
Его перебил Реджинальд Уильямс:
— «Эссекс», говорите? «Бон Ом Ричард»? А как, интересно, арабы наложили на него лапу?
Бернштейн обменялся взглядом с адмиралом Фудзитой.
— Гласность.
— Что?! — в один голос воскликнули Уильямс, Каи и Брент Росс.
— Его нашли в Бремертоне и…
— Но там были и «Орискани», — перебил Брент, — и «Лексингтон», и «Корал Си». Их использовали для учений.
— Точно, — подтвердил Бернштейн.
— А еще «Интрепид», — добавил Уильямс. — Музейное судно. Оно стояло в Гудзоне рядом с «Блэкфин».
— Мощнейшие, самые быстрые американские авианосцы времен войны! — ужаснулся Брент. — Вы сказали — гласность… Объясните, каким образом гласность могла дать в руки нашим врагам такое оружие?
— В силу простой логики и большой тупости, — ответил Бернштейн, стараясь сохранять спокойствие, хотя видно было, что внутри он весь кипит. — Вам известно, что русские ведут с американцами переговоры в Женеве?
— Ну да, не первый год, слава Богу! Благочестиво рассуждают о разоружении и решают, каким оружием нам с арабами позволено убивать друг друга.
— Вот именно. Решение о том, что некоторые корабли резервного флота пойдут на запчасти, было принято на переговорах год назад в качестве акта доброй воли.
— Помню. «Бон Ом Ричард» стоял едва ли не на первом месте в списке.
— Верно. Год с лишним назад его продали Индии и должны были отбуксировать в Бомбей. Однако индийское правительство утверждает, что и буксир, и само судно потерялись в Бенгальском заливе во время сильного шторма.
— Ложь!
— Да, лейтенант. Авианосец тайно перепродали арабам в обмен на обещание неограниченных поставок дешевой нефти, а потом отремонтировали в Мадрасе. В первый раз он замечен шесть недель назад в западной части Красного моря, где принимал на борт самолеты. Насколько нам известно, ему придан точно такой же вид, как во времена Второй мировой войны.
— И все в строгой тайне! — усмехнулся Уильямс.
— Разумеется. Арабы нас одурачили. Они знают, что мы ведем постоянное наблюдение за Александрией, Бенгази, Триполи, Тунисом, Ораном и Касабланкой. Мы заметили усиленные маневры пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев в Средиземном море, но не связали их с американским авианосцем, потерявшимся в Бенгальском заливе. В средства массовой информации ни звука не просочилось — они умеют хранить свои секреты.
Лоб Фудзиты еще больше сморщился от тревоги, на лицо набежала тень.
— Полковник Бернштейн, вы сказали, что корабль восстановлен в том виде, как во времена Великой войны в Восточной Азии?
— Совершенно верно, адмирал.
— Тогда у вас должны быть его спецификации.
Израильтянин выудил соответствующий документ из пачки распечаток.
— Эти данные получены сегодня утром от одного из наших агентов. Я только что закончил расшифровку. — Он вздохнул. — Внушительное судно. Водоизмещение тридцать семь тысяч тонн, в зависимости от груза…
— Авиация! — вскричал Ивата.
Бернштейн отмахнулся от него, как от надоедливой мухи.
— Длина двести семьдесят один метр… — Он взглянул на англичан и американцев, потом на таблицу перевода из метрической системы. — Э-э… восемьсот девяносто футов, ширина тридцать и семьдесят восемь сотых метра, или сто один фут, осадка девять и сорок четыре сотых метра, или тридцать один фут.
Ивата вертелся как на иголках.
— А самолеты?! Авиация?!
Бернштейн все глядел в свои записи, точно командира эскадрильи пикировщиков не было в комнате.
— «Эль-Куфра» имеет четыре турбины «Вестингауз» с зубчатой передачей общей мощностью в сто пятьдесят тысяч лошадиных сил. Предельная скорость тридцать два и две десятых узла. Вооружение: двенадцать пятидюймовых универсальных орудий, шестьдесят восемь сорокамиллиметровых пушек, семьдесят два «Эрликона» калибра двадцать два миллиметра. Дальность плавания на скорости двадцать узлов — двадцать семь тысяч триста шестьдесят километров, или же семнадцать тысяч миль. — Наконец он глянул в горящие глаза Иваты. — Может поднять в воздух от девяноста до ста восьми боевых машин.
— И что, у них полный комплект? — спросил Фудзита.
— По оперативным сведениям на авианосце находятся тридцать шесть «Мессершмиттов-109», тридцать три пикирующих бомбардировщика «Юнкерс-87» и тридцать два североамериканских АТ6, конвертированных в бомбардировщики-торпедоносцы.
— АТ6! — фыркнул Мацухара. — Да ведь это тихоходные, неманевренные гробы!
— Зато сопровождение подходящее, — заметил Фудзита. — Скажите, полковник, авианосец направлялся в Малаккский пролив?
— Он был замечен на том курсе, адмирал.
Японец потянул за единственный белый волос, растущий на подбородке. Потом медленно встал, расправляя каждый позвонок со скрежетом ржавой якорной цепи, и двинулся к карте, что висела на переборке за его спиной. Ткнув в нее резиновым наконечником указки, проговорил, как бы обращаясь к самому себе:
