Джон Катценбах - Фатальная ошибка
— Будем надеяться. Однако, Скотт, я звоню вам не по этому поводу.
— Я догадываюсь. Чем могу быть полезен, профессор?
— Вы помните статью, которую вы опубликовали года три назад в «Журнале американской истории»? Вы писали о событиях, имевших место после сражений под Трентоном и Принстоном, когда Вашингтон принял несколько ключевых и, осмелюсь утверждать, дальновидных решений.
— Разумеется, помню.
Скотт публиковался не так уж часто, а эта статья к тому же сыграла большую роль в победе их кафедры над руководством факультета, которое намеревалось сократить количество часов, отведенных на американскую историю.
— Это хорошая статья, Скотт, — медленно произнес Бэррис. — Написана увлекательно и пробуждает интерес к вопросу.
— Благодарю, профессор. Но почему…
— Мм… Когда вы работали над этой статьей… то есть писали ее, вы… мм… прибегали к чьей-либо помощи при подборе материала и формулировке выводов?
— Я не вполне понимаю ваш вопрос, профессор.
— Вы самостоятельно работали над материалом и писали статью?
— Естественно. Возможно, кто-то из студентов помог мне с проверкой цитат. А всю остальную работу я делал самостоятельно. Но я все же не понимаю, что означают ваши вопросы, профессор.
— Дело в том, что относительно этой статьи поступило весьма неприятное заявление.
— Заявление?
— Да. Вас обвиняют в нарушении научной этики.
— Что-что?!
— В плагиате, Скотт, как ни прискорбно это говорить.
— Но это абсурд!
— В представленном нам заявлении приводятся выдержки из вашей статьи, почти целиком совпадающие с отрывками из аспирантской работы, написанной в другом учебном заведении.
У Скотта потемнело в глазах. Он сделал глубокий вдох и ухватился за край письменного стола:
— И кто же прислал это заявление?
— В том-то и загвоздка, — ответил Бэррис. — Мне прислали его по электронной почте без подписи.
— Анонимка!
— Но, независимо от того, кто прислал заявление, мы не можем оставить его без внимания. В атмосфере, создавшейся в научном сообществе, замолчать это невозможно. И тем более нельзя игнорировать общественное мнение. Газеты, как прожорливые акулы, набрасываются на малейший промах, который допускается в научных кругах, и тут же печатают дискредитирующие нас скоропалительные выводы. Все это может иметь самые губительные последствия. Поэтому мне представляется, что наилучший выход в данном случае — пресечь это поползновение в корне. Разумеется, при условии, что вы отыщете свои записи, сверите каждую главу и каждую строчку и убедите журнал, что это заявление ложно.
— Да, конечно, я это сделаю. Однако… — отозвался Скотт. Он не находил слов от возмущения.
— В наши дни безудержного пересмотра ценностей, когда все подвергается сомнению и чуть ли не под микроскопом изучается, мы должны быть святее папы римского, увы.
— Я знаю, но… — пытался объясниться Скотт.
— Я перешлю вам поступившую жалобу и все выдержки из текста, а потом нам, очевидно, придется поговорить об этом еще раз.
— Да-да, конечно.
— И хочу сказать вам, Скотт, — тон профессора стал предельно ровным, безжизненным и холодным, — я надеюсь, что нам удастся решить эту проблему без лишнего шума. Но, пожалуйста, не недооценивайте потенциальную угрозу. Я говорю вам это как ваш коллега и ваш друг. Мне случалось видеть, как блестящие карьеры гибли по куда более невинному поводу. Совсем-совсем пустячному.
Последнее замечание было хотя и не обязательным, но абсолютно справедливым.
Скотт кивнул. Сам он поостерегся бы употреблять в данном случае слово «друг», потому что, после того как в академических кругах неизбежно распространится слух о предъявленном ему обвинении, друзей у него, как он подозревал, не останется.
Салли наблюдала из окна, как на город спускаются сумерки. В голове у нее крутилось много разных мыслей, не связанных друг с другом и не выстраивающихся в какую-либо логическую цепочку. В дверь постучали, и, обернувшись, она увидела секретаршу, нерешительно топтавшуюся в дверях с большим белым конвертом в руке.
— Салли, — сказала секретарша, — это только что прислали для вас с курьером. Я подумала, может быть, это что-то важное…
Салли не ожидала какой-либо срочной корреспонденции, но тем не менее кивнула:
— Откуда это?
— Из адвокатской ассоциации.
Салли взяла конверт и с удивлением повертела его в руках. Она никогда не получала из ассоциации штата чего-либо более срочного, чем напоминание об уплате взносов или приглашение на обеды, семинары и публичные выступления, которые она никогда не посещала. И никогда эти бумаги не присылались с вечерней почтой и требованием расписаться в получении.
Она разорвала конверт и вытащила адресованное ей письмо, подписанное главой ассоциации, одним из топ-менеджеров крупнейшей бостонской фирмы, активным членом Демократической партии, часто выступающим по телевидению и печатающимся в прессе. Салли не была знакома с ним лично — они были фигурами разного калибра.
По мере того как она читала письмо, ей казалось, что вокруг нее сгущается темнота.
Уважаемая госпожа Фримен-Ричардс, доводим до Вашего сведения, что в Ассоциацию адвокатов штата поступила жалоба в связи с ведением дела «Джонсон против Джонсона», находящегося на рассмотрении судьи В. Мартинсона в отделе по семейным делам Верховного суда штата.
Согласно поступившей жалобе, денежные средства, являющиеся предметом спора в данном деле, были переведены на Ваше имя на Ваш личный счет в нарушение статьи 43 главы 302 Свода общих законов штата Массачусетс. Согласно статье 11 главы 112 Постановлений Сената США, подобное действие может быть квалифицировано как серьезное уголовное преступление.
Уведомляем Вас, что Вы обязаны в недельный срок представить в адвокатскую ассоциацию письменное показание под присягой, разъясняющее данный вопрос. В противном случае дело будет передано на рассмотрение в окружную прокуратуру Гемпшира, а также федеральному прокурору Западного округа штата Массачусетс.
Салли казалось, что каждое слово письма застревает у нее в горле, как кусок непрожеванного мяса, и душит, душит ее.
— Что за чушь! — воскликнула она. — Что за несусветная гребаная чушь!
Непристойное выражение странно прозвучало в респектабельном тихом кабинете. Глубоко вздохнув, Салли крутанулась к компьютеру и торопливо вывела на экран материалы упомянутого в жалобе дела о разводе. Дело «Джонсон против Джонсона» не представляло никаких сложностей, хотя и отличалось обостренной враждебностью между ее клиенткой и проживающим отдельно от нее супругом. У них было двое детей младшего школьного возраста. Супруг был глазным хирургом и серийным мошенником. Салли уличила его в попытке переправить их общие семейные средства на банковский счет в офшорную зону, на Багамы. Сделал он это очень неуклюже, сняв большую сумму денег с совместно используемого ими брокерского счета и заказав билеты на самолет до Багамских островов, за которые заплатил ради экономии картой «Виза». Салли удалось убедить суд конфисковать эти деньги и перевести их на счет своей клиентки при официальном разводе супругов, который должен был состояться после Рождества. По ее прикидкам, на счете клиентки должно было числиться более четырехсот тысяч долларов.
Однако там оказалось меньше половины этой суммы.
Салли глядела на экран и не верила своим глазам.
— Этого не может быть! — вырвалось у нее.
В панике она стала проверять все транзакции по счету. За последние несколько дней более четверти миллиона долларов были с него сняты и переведены на десяток других счетов, выписанных на разных лиц с незнакомыми ей именами и на какие-то явно сомнительные фирмы. Больше того, Салли с ужасом увидела, что пятнадцать тысяч долларов поступило на ее собственный счет. Операция была проведена не далее как сутки назад.
— Этого не может быть! — повторила она. — Каким образом…
Найти ответ на этот вопрос было непросто. В данный момент ей было ясно только одно: ее, судя по всему, ожидают крупные неприятности.
* * *— Я все-таки не понимаю…
— Что именно? — спросила она терпеливо.
— Так называемой «любви» О’Коннела. Он все время говорил, что любит Эшли, а между тем буквально все, что он делал, никак не назовешь проявлением любви.
— Да, на любовь это мало похоже.
— Вот именно. И это заставляет меня подозревать, что на уме у него было нечто совсем иное.
— Возможно, вы не так уж далеки от истины, — ответила она в характерной для нее загадочной манере, призванной не столько разъяснить что-либо слушателю, сколько увлечь его.
