Стивен Кинг - Тело
— О'кей, — сказал Крис чуть хрипло, — давайте-ка двигаться в темпе.
Мы чуть ли не бегом отправились в обратный путь. Разговаривать никому не хотелось. Не знаю, как остальные, но я почувствовал необходимость кое-что обмозговать. Это «кое-что», связанное с телом Рея Брауэра, беспокоило меня тогда, продолжает беспокоить и теперь.
Обширный кровоподтек на одной стороне лица, небольшая рваная рана на темени, запекшаяся кровь из носа — и больше ничего, по крайней мере, ничего видимого. Бывает, в пьяной драке получают повреждения похлеще и, чуть оправившись, ударяются в запой по новой… И тем не менее, его должно было сбить поездом — иначе почему с него слетели кроссовки? А как это так вышло, что машинист его не заметил? Мог ли поезд отбросить его в сторону, но не убить при этом? Думаю, что при определенном стечении обстоятельств такое вполне могло случиться. Ударило ли его поездом в челюсть в тот момент, когда он попытался увернуться? А может, он еще был жив в течение нескольких часов и там лежал дрожа, один-одинешенек, отрезанный ото всего мира? Может, он и умер-то от страха? Вот точно так же умерла однажды птица с перебитым крылом, умерла прямо у меня на руках. Перед смертью ее тельце трепетало, клюв открывался и закрывался, будто в предсмертном крике, темные блестящие глазки с мольбой смотрели прямо на меня, потом дрожь прекратилась, клюв остался полуоткрытым, а темные глазки словно затянуло белесой пленкой. То же самое могло произойти и с Реем Брауэром. По-видимому, он умер, измученный нескончаемым ужасом, не имея больше сил цепляться за жизнь.
Но больше всего меня, похоже, беспокоило другое. Помнится, в радионовостях сообщалось, что он отправился за ягодами. Позднее я специально перелистал в библиотеке газетные подшивки — все правильно, он ушел в лес собирать ягоды, а значит, должен был взять с собой корзинку, ведерко или же что-то в этом роде. Однако ничего подобного поблизости от тела мы не обнаружили. Мы нашли сам труп, нашли кроссовки, и больше ничего. Быть может, он выбросил корзинку где-то между Чемберленом и тем болотистым участком местности в Харлоу, где и нашел свою смерть. Сначала, очевидно, он, наоборот, цеплялся за этот предмет, напоминающий о доме, о тепле и безопасности, однако по мере того, как он осознавал весь ужас своего положения — одиночество, отсутствие всякой надежды на помощь, необходимость уповать лишь на собственные силы, — по мере того, как страх пронизывал все его существо, он, должно быть, совершенно бессознательно зашвырнул корзинку куда-нибудь в кусты у насыпи.
Не раз возникало у меня желание попытаться найти эту корзинку — если она, конечно, вообще существовала. И даже много лет спустя меня неоднократно посещало искушение отправиться одним прекрасным, солнечным утром в Харлоу одному, без жены и детей, вырулить на ту самую проселочную дорогу в своем почти новехоньком «форде"-пикапе, а добравшись до места, достать из багажника свой старенький рюкзак, стянуть рубашку с плеч и обвязать ее рукавами вокруг пояса… Потом натереть грудь и плечи жидкостью от комаров и продраться сквозь кусты к тому самому заболоченному участку. Интересно, пожелтела ли там трава по форме его распростертого тела? Ну конечно же, нет, ничто там уже не напоминает о том давнем происшествии, нужно же, в конце концов, мыслить здраво и не давать волю своей чрезмерной писательской фантазии… Затем я заберусь на насыпь, поросшую теперь уже густой травой, и не спеша побреду вдоль ржавых рельс по полусгнившим шпалам в сторону Чемберлена…
Все это глупости. Двадцать лет минуло с тех пор и, конечно же, та корзинка для черники давно сгнила в густом кустарнике, раздавлена гусеницами бульдозера, расчищавшего очередной участок под строительство, или же просто обратилась в прах. И тем не менее, я не могу отделаться от мысли, что она до сих пор там, где-то возле старой заброшенной узкоколейки. Время от времени желание поехать поискать ее становится прямо-таки всепоглощающим. Оно, как правило, посещает меня по утрам, когда супруга моя принимает душ, а ребятишки смотрят очередную серию «Бэтмена» или «Скуби-ду» по 38-му бостонскому каналу. В такие минуты я вновь становлюсь тем Горди Лашансом, который много лет назад отправился с друзьями на поиски тела погибшего сверстника. Я снова ощущаю себя мальчишкой, но тут же меня будто окатывает холодным душем, и я задаю вопрос: каким именно мальчишкой из двоих?
Я потягиваю крепкий чай, наблюдаю за солнечными зайчиками, скачущими через жалюзи по кухне, вслушиваюсь в шум воды из ванной и в звуки телевизора из гостиной, чувствую пульс на виске, что означает пару рюмок лишних накануне вечером, и думаю, что Отыскать это ведерко (или там, корзину), безусловно, можно. Я мог бы прочесать кусты вдоль насыпи и все-таки найти эту штуковину, а потом… В этом-то все и дело: а потом что? Да ничего, я просто подниму корзинку, поверчу ее в руках, ощупаю ее, думая о том, что последний, кто дотрагивался до нее, уже давным-давно лежит в сырой земле. Может, он оставил там записку? «Помогите, я потерялся», или что-то в этом духе… Чушь какая, кто же идет в лес по ягоды и захватывает с собой карандаш с бумагой? А если все-таки? Воображаю, какой благоговейный ужас меня охватит, если это и в самом деле так. Нет, мне положительно необходимо отыскать эту корзинку как некий символ, подтверждение того, который из нас двоих — нет, пятерых — жив, а который умер. Необходимо подержать ее в руках, почувствовать ее, своею кожей ощутить все эти бесконечные дожди, пролившие на нее за долгие годы, снега, покрывавшие ее зимой, солнечные лучи, сиявшие над ней. И вспомнить, где был я и что поделывал, когда все это происходило, кого любил, кого ненавидел, по какому поводу смеялся и почему плакал… Я найду ведерко, ощупаю его, прочитаю на его поверхности длинную книгу бытия, всмотрюсь в собственное отражение в тусклом металле, покрытом ржавчиной и следами времени. Вы понимаете меня?..
29
В Касл-рок мы вернулись в начале шестого воскресного утра, накануне Дня труда. Всю предыдущую ночь мы шли, не останавливаясь ни на минуту. Ни один из нас не скулил, не жаловался, хотя все до одного до крови натерли ступни и были страшно голодны. У меня к тому же голова раскалывалась от жуткой боли, а ноги горели адским пламенем. Два раза нам пришлось прыгать с насыпи вниз, пропуская поезда. Один из них оказался попутным, однако шел слишком быстро, чтобы на него вскочить. К мосту через Касл-ривер мы вышли перед рассветом. Крис оглядел его и повернулся к нам:
— К черту, я пойду через мост напрямую. Если меня собьет поезд, что ж, по крайней мере эта свинья «Туз» Меррил будет лишен удовольствия со мной расправиться.
Мы все последовали за Крисом через мост — точнее было бы сказать, потащились. Поезда, на наше счастье, не было. Затем мы перелезли через ограду свалки (в такую рань, да еще в воскресенье, ни Майло, ни Чоппером тут, конечно, и не пахло) и напрямик вышли к колодцу. Первым попробовал ледяную воду Верн, потом и остальные, окатившись до пояса, напились так, что больше не было возможности. Утро выдалось прохладным, поэтому нам пришлось надеть рубашки. Доковыляв до нашего пустыря, мы остановились и уставились на хижину, в которой все и начиналось. Смотреть друг на друга нам почему-то не хотелось.
— Ну, ладно, — вздохнул наконец Тедди, — увидимся в среду в школе. Я лично до тех пор, скорее всего, буду спать как убитый.
— И я, — отозвался Верн. — Грубая сила меня износила…
Крис стоял молча, что-то насвистывая сквозь зубы.
— Эй, дружище, — окликнул его Тедди, явно ощущая себя неловко, — только без обид, договорились?
— Без обид, — эхом отозвался Крис. Внезапно его мрачная, изможденная физиономия осветилась радостной улыбкой: — А все-таки, черт побери, нам это удалось! Мы им показали, всем им, так ведь?
— Ага, — тихо вздохнул Верн, — показали… Теперь Билли покажет мне.
— Ну и что? — возразил Крис. — Я тоже получу свое от Ричи, Горди, скорее всего, от «Туза», а Тедди — от кого-нибудь еще. Важно, что нам это удалось, елки-моталки!
— Точно, удалось, — без особой уверенности проговорил Верн.
Крис взглянул на меня, ища поддержки.
— Нам это удалось, ведь так? — спросил он тихо. — Игра стоила свеч, разве нет?
— Стоила, Крис, безусловно, стоила, — заверил его я.
— Да идите вы все на фиг, — махнул рукой Тедди, как будто мы говорили о какой-то совсем уж полной ахинее. — Устроили здесь, понимаешь, пресс-конференцию по поводу успешного завершения выдающейся экспедиции. Давайте-ка скорее по домам, а то, наверное, предки уже включили нас в список жертв новоявленного маньяка. Ну, прощаемся?
Мы обменялись на прощание рукопожатием, и Тедди с Верном потопали в свою сторону. Я собирался уже отправиться к себе, но что-то меня удержало.
— Я провожу тебя? — предложил Крис.
