Стэл Павлоу - Код Атлантиды
Скотт сделал шаг назад, в задумчивости оглядел разложенные на столе камни.
– Языковая семья, – произнес он. – Точно. Сначала попытаемся определить, к какой семье этот язык относится.
– Что вы задумали? – спросил Хаккетт, когда Скотт принялся чертить на доске таблицу. – Вспомнили про комплексную систему адаптации в действии?
Он сидел, положив ноги на край стола, и подбрасывал в воздух один из кристаллов.
Скотт начертил таблицу и, к большому изумлению Новэмбер, вписал в нее множество странных слов.
– Ч… Чукотско… что?
– Чукотско-камчатская, – сказал Скотт. – Языковая семья. Группы генетически родственных, возникших от одного предка языков объединяют в так называемые семьи. Развиваются они совершенно по-разному и со временем порой довольно сильно изменяются.
– Каждый язык усовершенствуется, становится все чище и понятнее.
– Не совсем так, – спокойно возразил Хаккетт.
Скотт резко повернул голову и с любопытством посмотрел на физика.
– Верно. Но что конкретно вы имеете в виду?
Хаккетт поймал летящий вниз кристалл и вернул его на место.
– Когда вы были ребенком, какой предпочитали формат: «Бетамакс» или «VHS»?
– «Бетамакс», – не задумываясь, ответил Скотт.
– О чем это они? – озадаченно спросила Новэмбер.
– О форматах видеокассет, – пояснил Пирс, тоже сбитый с толку.
– Что такое видеокассета?
Пирс кратко рассказал Новэмбер о видеомагнитофонах, и та погрузилась в раздумья. Пирс до сих пор скорбел о DVD – чудесных потомках видеокассет.
– Прекрасно, – сказал Хаккетт. – А почему «Бетамакс» вас устраивал больше?
– Чище звук, четче изображение…
– А дома у вас какой был магнитофон?
– «VHS», – признался Скотт настороженно, чувствуя, что вот-вот попадется в ловушку.
– Почему?
– Они стоили дешевле.
– Какой же, по-вашему, формат преобладал на рынке?
– «VHS».
– Именно, – подтвердил Хаккетт, криво улыбаясь. – Вот это я и хотел подчеркнуть. Усовершенствованное вовсе не означает эволюционное.
– При чем здесь видеомагнитофоны? – проворчал Пирс. – Какое отношение они имеют к языку?
– И то и другое наглядно демонстрирует саму суть комплексной системы адаптации.
– Замечательно! Теперь все поняли, что видеомагнитофон – сложная штука.
– Нет, нет, нет! – не унимался Хаккетт. – Между сложностью и комплексной адаптацией большая разница. Главное – адаптация. Способность того или иного явления вписаться в определенные условия. В споре «Бетамакс» – «VHS» выигрывает «VHS», – обществу по душе его цена. – Вдруг он заговорил совсем о другом: – Хорошо. Еще один пример. Почему народу полюбились машины, работавшие на бензине, хоть он и был дорогим и засорял атмосферу? Тут дело не в приемлемой цене, так ведь? Ответ простой: ящур. Паровые автомобили заправляли лишь на поилках, но лошади вдруг стали повально заболевать ящуром, поэтому их вместе с поилками поспешно убрали из городов. Что у людей осталось? Автомобили, работавшие на бензине. Общество приняло его и вскоре к нему привыкло. – Он привел третий пример. – Возьмем отдельную снежинку. Красивая, замысловатая. Во взаимодействии с себе подобными снежинка – явление комплексное. Можно ли предсказать, в каком месте с горы сойдет лавина?
– Вам известен какой-то секрет?
– Естественно, нет. Лавина сходит, и ты поглощен хаосом. Что я в состоянии рассчитать, так это только как выбраться из хаоса, Боб. Выход есть из любого кошмара, в противном случае мы с вами не собрались бы сейчас здесь.
Хаккетт выпрямил спину.
– Представь себе Боб, что ты живешь сотню тысяч лет назад и придумываешь чудесный язык. Тебе хочется, чтобы на нем заговорила и Новэмбер. И вот ты решаешь… – Он осмотрелся, ища подходящий пример. – Ага, стул. Решаешь, что стул будет обозначаться «стулом». Однако Новэмбер так его не называет. Для нее это «уг»… Почему?
– Потому что ей не хватает ума?
– Простите? – вскинулась Новэмбер.
– Нет, ума у нее достаточно. Но она влюблена.
– Я?
– Только не в тебя, Боб.
– Это еще почему?
– Новэмбер влюблена в потрясающего примата, – объяснил Хаккетт. – Не в какого-нибудь там задохлика. В красавца. Силача. Само собой, способного обеспечить семью. А какой у него славный зад, видали? Итак, Новэмбер с приматом сходится. И общается только с ним. А он называет стул «уг». Потому что, если честно… Это ему недостает мозгов.
– Отлично.
– Слушайте дальше. Значит, они оба называют стул «уг». Уже двое против одного. Вскоре у них появляются дети, для которых стулья тоже уги. Проходит какое-то время, и этим словом пользуются все вокруг.
Скотт закончил писать на доске. Улыбаясь, взглянул на Пирса.
– По-вашему, это тоже прогресс? – спросил Хаккетт.
– Вы молодец, профессор, – сердечно произнес Скотт.
– Спасибо, – пробормотал Хаккетт. – Комплексность, – он провел рукой по волосам, – разгадка многих тайн. – Его взгляд остановился на груде голубоватых камней на столе. – Выход из хаоса.
Выходом из хаоса было и достижение сэра Уильяма Джонса, английского лингвиста, проживавшего в 1786 году в Калькутте. Изучая языки, он обратил внимание на то, что в греческом, латыни, санскрите, персидском и готском есть похожие слова и грамматические правила. Языки объединили в одну группу и назвали индоевропейской семьей.
В 1991 году Луиджи Кавалли-Сфорца предпринял попытку сравнить данные молекулярной генетики с лингвистическими показателями. Выяснилось, что родословное древо, созданное на основании генетических исследований, соответствует языковому родословному древу.
В некотором смысле, да, Хаккетт был прав. Может, Скотт и в самом деле исследовал не что иное, как комплексность. А она служила разгадкой тайн.
– Развитие языка обусловлено четырьмя основными факторами, – продолжил Скотт. – Во-первых, началом переселения африканцев в другие части земли. Во-вторых, появлением сельского хозяйства. Представим, что у фермера Боба есть земля и семейство. Его дела идут прекрасно. Ферма разрастается. Рождаются дети. Проходит пара веков, и это уже целая деревня. Слишком крупная, поэтому половина от нее отпочковывается и переселяется в другое место, а со временем теряет связь с великим прапрадедом. Так образовались языки банту. Бенуэконголезская языковая группа. В других местах, например в Турции или Курдистане, разделению языков способствовало кочевничество.
– В-третьих, многие языки возникли как результат серьезного климатического сдвига и последнего глобального похолодания. Юкагирский, эскимосско-алеутская семья, чукотско-камчатская, на-дене[13]. Впрочем, не будем заострять на них внимание: это языки северных народов… – Он отступил от доски на шаг, о чем-то поразмыслил и зачеркнул названия, которые только что упомянул. – Вот так. Затем идут алтайские языки: тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские. Они распространились в Средних веках по Центральной Азии вследствие завоевания земель. Как английский в Соединенных Штатах. В Австралии, кстати, до поселения там ссыльных преступников наиболее многочисленной семьей была пама-нюнга.
– Языки изменяются по разным причинам, – обобщила Новэмбер.
– Да, но мне предстоит прочесть надписи на камнях из Антарктики, а там никто не живет. Люди туда не переселялись. Ничего там никогда не строили – по крайней мере так считалось до недавнего времени. Я пытаюсь определить, походит ли этот язык на какой-нибудь из нам известных. Задача непростая. Об Атлантиде первым упомянул Платон, древний грек. Средиземноморье и Антарктика даже не соседи. Что же их объединяет, особенно в плане языков? И объединяет ли их хоть что-нибудь?
Пирс нетерпеливо закивал.
– Каков же ваш план?
– Пока не знаю, – ответил Скотт мрачно. – Надо выявить закономерность.
– Итак, чукотско-камчатскую семью мы вычеркнули. И арктические языки. Плюс финно-угорские.
– То есть все, которые возникли после наводнения и последнего похолодания? – спросил Пирс.
– Правильно. Предположим, что Атлантида – цивилизация, появившаяся до потопа, во времена ледникового периода. Так?
У Новэмбер загорелись глаза.
– Языки народов-завоевателей тоже можно отставить – латынь и так далее.
– Верно, – подтвердил Скотт, кивая и вычеркивая из перечня еще несколько названий, в том числе и с пометками «Вильгельм Завоеватель» и «Чингисхан». – Что остается?
Он провел черту под двумя последними группами языков, родившихся в первоначальный период переселения и во времена развития сельского хозяйства.
– Самые древние из известных науке языков возникли в разных уголках земли и очень немногочисленны, – сообщил он. – Их не относят ни к одной из групп, образовавшихся в последние десять тысяч лет. Для лингвистов они – сплошная головная боль. Австралийские языки. Северо– и южнокавказские. Америндские. Языки Новой Гвинеи. Каждый из них никак не связан с соседними, поэтому-то их и объединили в одну группу. Сюда же относится нило-сахарская семья, а в нее входит баскский…
