Франк Тилье - Головокружение

Оборвался контакт с Фаридом. Он уже не смотрел на меня с прежним выражением, в его взгляде угадывался тяжкий упрек, словно во всем, что с нами случилось, виноват я. Я попросил его пойти вместе со мной колоть лед, но он мне не ответил и продолжал заниматься подбором цифр в замке, дойдя в этом занятии до десяти тысяч четырехсот двух комбинаций.

Десять тысяч четыреста три, десять тысяч четыреста четыре, десять тысяч четыреста пять…

Я изрядно приложился к водке, перечитал свое письмо к жене и отправился к леднику скрести его своей цепью. Смехотворная работа. Позади меня Мишель вдруг затеял какую-то несуразную суету. Он принялся таскать из галереи крупные камни и складывать их возле стены. Под тяжестью некоторых он просто сгибался: они весили не меньше тридцати-сорока килограммов. Я молча за ним наблюдал. Теперь он начал класть камни по отдельности. Пыхтя и взрыкивая, он их то катил, то тащил. На камни текла кровь из пораненной руки. Иногда он смотрел вверх, на сталактиты на потолке: то ли что-то искал, то ли от чего-то уворачивался.

Наконец он вроде бы закончил. Из этих треклятых каменюк он сложил две дуги, направив их в сторону стенки. Как будто… два гроба без крышек. И тут он вдруг резко ко мне обернулся, уткнув руки в боки. При виде его покрасневшей от крови каски я остолбенел. А он быстро вошел в палатку.

– Что это ты соорудил из камней? – спросил я, войдя за ним следом.

Не отвечая, он вонзил иглу с ниткой в руку, потом еще раз и еще… Поверх швов, наложенных Фаридом, легли еще два стежка. Потом он выпил все, что оставалось в кастрюле, и, не раздеваясь, залез в спальник, проворчав:

– Завтра… завтра будет нам чем поразвлечься…

Спустя две минуты он уже храпел, положив подбородок на сложенные кулаки.

35

Мы были единственными живыми существами в подземном мире. Порою ветер стихал, и глубокая тишина пустыни воцарялась и на море, и на бесплодных скалах. Я старался проникнуть взглядом сквозь туманную даль и разорвать завесу, прикрывшую таинственную линию горизонта. Тысячи вопросов готовы были слететь с моих губ! Где кончается море? Куда оно ведет?[22]

Крик в ночи. Ужасающий крик.

Я резко сел, выдернутый из сна. У Фарида был тот же рефлекс, что и у меня, он тоже сразу поднялся. За палаткой часто мигал огонек. Я повернулся налево и потрогал спальник Мишеля. Он был пуст.

– Жонатан! Жонатан! Иди скорее!

Мишель орал так, словно увидел дьявола. Я в панике выскочил из мешка и оделся вчетверо быстрее, чем обычно. Наскоро натянув куртку, болтавшуюся вместе с цепью у меня на запястье, и кое-как обувшись, я вылетел из палатки в направлении голоса. Полуодетый Фарид, кашляя, в одних носках, несся за мной следом.

Мишель стоял на краю расщелины. К груди он прижимал огромный камень, и под тяжестью его тело выгнулось дугой. У его ног стояла наша кастрюля, завернутая в два грязных полотенца, фонарь и баллончик с ацетиленом. На мгновение он повернул к нам искаженное гримасой лицо:

– Там… я там видел… Надо его раздавить… Убить…

Голос его дрожал, тяжелый камень на груди не давал говорить. Я подбежал, запыхавшись. Сонное оцепенение меня еще не отпустило, и мозг силился понять, что к чему. На ум сразу пришел образ чудища из ночного кошмара. Позади меня дрожащий от холода Фарид натягивал брюки.

Я подбежал к Мишелю и встал у самого края пропасти. Ледяной ветер трепал мои волосы и проникал под свитер.

– Что? Что такое ты там увидел?

– Как ты падаешь…

Резкий толчок в спину бросил меня вперед. Сердце подпрыгнуло, пальцы пытались уцепиться за противоположный край расселины, которая меня буквально всасывала. От шока мне показалось, что у меня оторвалась рука. Тело мое сильно ударилось о стенку, в левом виске как-то странно шумело. Оглушенный, я застонал и открыл глаза. Цепь удержала меня, и я болтался в воздухе в двух метрах от края расселины. Сквозь завывание ветра сверху явственно доносился шум борьбы, глухие удары, потом хрип и звук падающего тела.

Потом все стихло.

Я висел в пустоте. Ветер свистел в ушах, добираясь до самых внутренностей. Здесь, внизу, было так темно, что я не различал даже собственных ботинок.

Я стиснул зубы. Железный браслет цепи нестерпимо больно впивался в руку. Мне удалось ухватиться за цепь, подняв левую руку. Но подтянуться наверх было невозможно. Для этого надо было перехватить правой рукой повыше, но мне не хватало слабины веревки: цепь слишком натянулась. Морщась от боли, я силился нащупать хоть одну зацепку на скале. Но скала была гладкая и скользкая, и мои ноги впустую месили воздух.

Я, не переставая, твердил себе, что могу упасть. Умереть. Я орал от страха и злости и, наверное, впервые умолял вбитый в скалу кол не выскочить.

Вдруг резкий рывок отбросил меня еще на метр вниз. Снова полоснула сильная боль в плече. Я барахтался в воздухе, попав в западню собственного веса. Теперь цепь опускалась чуть плавнее, брюки мои терлись о скалу, и мне приходилось отталкиваться ногами, чтобы не ободраться о стену. Смотреть вниз я не мог. Там была полная чернота, пропасть. И казалось, что бесконечно падаешь куда-то в темноту.

– Мишель! Прекрати!

Я вздрогнул: мои ботинки коснулись твердой поверхности. Измученное тело медленно опустилось на крошечный карниз, и сжимавшая руку цепь наконец ослабла. Весь превратившись в боль, я массировал плечо. У меня было такое ощущение, что мне в дельтовидную мышцу воткнули раскаленный добела меч и вытянули все сухожилия. Сверху, метрах в семи-восьми от меня, пробивался луч желтоватого света. Отсюда казалось, что он находится на другом конце вселенной.

– А теперь ты посмотришь, что в мешке!

Голос Мишеля гулко раскатился по подземелью. Я еле различал его поганую маску, свесившуюся с края расщелины.

– Что ты сделал с Фаридом?

– О нем не беспокойся. Мешок, я сказал.

Вжавшись в скалу, я посмотрел вниз. Сверток, узлами завязанный по краям, лежал в двух шагах от меня, у самого края дыры, уходящей вниз. У меня задрожали ноги, и захотелось опуститься на колени, но цепь не давала.

– Ослабь цепь!

Мишель исчез, и цепь ослабла. Тогда я понял, что тяжелый валун был ему нужен, чтобы контролировать мое падение в расселину. Несомненно, он прокатывал его по звеньям цепи, и, таким образом, я не расшибся о карниз. Кончиками пальцев я зацепил мешок и подтянул к себе. Ветер свистел в дыре. В жизни не видел я такого ужасного места.

– Я взял мешок. А теперь подними меня.

– Сначала скажи, что там внутри.

Вдобавок к тому, что я совсем заледенел, мне еще приходилось перекрикивать свист ветра, в то время как Мишель говорил нормальным голосом. Я подышал на застывшие пальцы и развязал двойной узел. Стараясь держать мешок так, чтобы Мишелю не было видно, я чуть раздвинул полиэтилен.

Стиснув зубы, я быстро заглянул внутрь. О господи… Фарид…

Подавленный, я снова завязал узлы.

– Ну и?.. Что там такое?

Я накрепко привязал мешок к правой лодыжке:

– Если хочешь узнать, сначала подними меня.

Ветер обжигал мне уши и пробирал до костей. Я отважился заглянуть вниз. В чрево вселенной. Там ничего не было. И тут я почувствовал за спиной какое-то движение. Быстро обернувшись, я увидел совсем близко от себя беловатое существо без глаз, длиной сантиметров двадцать, с липкими лапками, похожими на носки лыж. Это была саламандра. Она мне напомнила личинку гигантской ящерицы, и она явно меня рассматривала. Вдруг она повернулась и быстро-быстро принялась молотить по воздуху хвостом. В углублении скалы я с трудом различил кучку прозрачных шариков. Яйца. Отважная самка защищала свою кладку и свою территорию.

Так вот что за движения я раньше замечал на скале. Это была она, саламандра.

Получалось, что пропасть жила своей жизнью и нашептывала нам свои секреты. Пауки, саламандры, хрупкие нити плесени, которые возникали и множились на мокрых полотенцах. Сколько же еще невидимых существ гнездится в этой расселине?

Внезапно моя цепь натянулась, и я быстро перехватил ее свободной рукой. Теперь мне было не до рассуждений, я надеялся только на то, что Мишель найдет способ меня вытащить.

Саламандра осталась в своем ирреальном мире, а я потихоньку начал двигаться наверх, при каждом рывке набирая сантиметров пятьдесят высоты и долго оставаясь на одном уровне между рывками. Думаю, Мишель использовал валун для блокировки цепи, и это давало ему возможность передохнуть. Мышцы у меня одеревенели, кисти рук жгло как огнем. Не знаю, сколько времени я продержался, прежде чем сдаться на волю силы тяжести. Свет стал ярче, сверху послышались звуки. Наконец показался край расселины. Я уцепился за него исцарапанными пальцами, подтянулся и вместе с последним рывком оказался на четвереньках, задыхаясь и упершись ладонями в землю. Слева от меня распростерся бесчувственный Фарид, у него на виске вспухла огромная гематома. Когда я поднял глаза, надо мной стоял Мишель, подняв над головой кастрюлю.