Пол Кристофер - Тень Микеланджело
Сержант повернулся к одному из задних смотровых отверстий и тихонько спросил:
– Рейд, ты видишь, что там происходит?
– Ага, – донесся снаружи едва слышный ответ.
– И что думаешь?
– Это не армия, не военные. Я не знаю, кто они, – произнес приглушенный голос.
– Попробуй предположить.
– Штафирки.
– А как насчет баб?
– Бабы, они и есть бабы. Что тут думать?
– На кой они им нужны?
– А на кой вообще нужны бабы?
– Наверняка за этим кроется что-то большее.
– Почему?
– Если хочешь знать мое мнение, происходит что-то странное.
– А кто здесь хочет знать твое мнение?
– Не будь придурком.
Сержант снова помолчал, потом обернулся и выглянул в переднее отверстие.
– Что там к востоку отсюда?
– Горы, утыканные замками.
– К западу?
– Озеро Констанс. Фрицы называют его как-то иначе. По другую его сторону Швейцария.
– К югу?
– Австрия.
– А кто там сейчас, не знаешь?
– Русские, наверное.
– Немцы не любят русских, я прав?
– Откуда мне это знать, сержант? Почему ты задаешь мне все эти вопросы? Я просто краснокожий из резервации, помнишь? «Хау, я все сказал», в таком роде.
– Эй, Рейд, а как вышло, что твое имя не Бегущий Медведь или Лунное Одеяло?
– Мой папаша был механиком в гараже в Канзасе, и он любил трахать скво, когда надирался, ясно? – Он почти улыбался. – Там, откуда ты, мужиков тянет на черненькое, а там, откуда я, – на красненькое.
– А знаешь что, Рейд, ты молодчина. – Сержант слегка подергал за ручки, проверяя, не заклинило ли поворотный механизм. – Они наверняка приперлись с востока, иначе эти грузовики останавливались бы у танка, а тут нет никаких следов. На север они не пойдут: там идет война. В Австрии им тоже делать нечего, там русские и мы.
– Значит, они пойдут к озеру Констанс.
– Ага. К Бодензее – вроде бы так его называют фрицы. Интересно, неужели там имеется паромное сообщение, чтобы переправить шесть грузовиков?
– Да уж наверное.
Рейд умолк, а сержант снова направил бинокль на внутренний двор. Единственная защита этой компании – засевший на верхотуре снайпер, если он там вообще есть. А если в подбитом танке остались боеприпасы для пулеметов, можно было бы устроить фрицам изрядную чистку. Нагнувшись, сержант заглянул в зарядные ящики и убедился в том, что пулеметных лент там достаточно для беспрерывной стрельбы в течение десяти, а то и пятнадцати минут. Единственной проблемой была необходимость того, чтобы двигатель подавал в башню энергию, на что рассчитывать было трудно. И все же…
– Сержант, я гляжу, ты обдумываешь какой-то план? По крайней мере, у тебя такой вид.
– Ты не ошибся.
– И каков он, этот план?
– Я пока не уверен. Послушай, Рейд, сколько настоящих фрицев ты там видишь? Я имею в виду солдат.
– Примерно дюжина ребят, что моют окна.
– Они даже не вооружены. Судя по биркам, они из полевой жандармерии, но армейские копы носят серое, а эти парни в коричневых штанах. Похоже, они напялили ту форму, которая им подвернулась. Интересно, много у них набрано шоферов-очкариков?
– Может быть, у них не было выбора.
– А может быть, они очень спешат вывезти отсюда то, что находится в этих грузовиках.
– А как по-твоему, сержант, что в этих грузовиках?
– Что-то стоящее, Рейд. Что-то такое, ради чего стоит натыкать в шевелюру перьев, расстараться на свой лучший боевой танец и заострить томагавк.
Он снова сосредоточил внимание на грузовиках, тщетно пытаясь понять, что находится внутри. Увы, все было укрыто под брезентом. Пока он наблюдал, несколько человек выкатили из небольшой пристройки открытый штабной автомобиль и начали заливать в его бак бензин из канистр, снятых с бортов грузовиков.
– Они готовятся в путь, – сказал Рейд.
– Ага. Нам пора сказать Корнуоллу и его приятелям, чтобы шевелили задницами, иначе будет слишком поздно.
– А нам достанется доля того, что в грузовиках, сержант?
– Я думаю, так будет по-честному. Победителю полагаются трофеи, разве нет? А мое второе имя – Виктор, то есть победитель.
– Забавно, – сказал Рейд. – Мое тоже.
– Может, мы родственники?
– Как скажешь, бледнолицый брат.
– Сколько людей ты там насчитал?
– Дюжина у грузовиков, еще четверо, нет, пятеро болтаются во дворе.
– Плюс снайпер.
– Ага, и он. Но большая их часть не тянет на настоящих солдат.
– Должно быть, среди них есть и вояки. Ночью я видел у ворот часового с МП-40.
– Может, это был один из тех парней, которые надраивают машины?
– Может быть. Дело в том, что он вооружен.
– Сейчас-то они все без оружия.
– Судя по тому, как они заправляют эту хренову тачку, штабную машину или как там ее, они, похоже, и впрямь собрались рвать когти.
– Может, нам надо вернуться и доложить?
– Ага. Я сейчас спущусь.
Он выбрался из танка и спустился по борту. По пути вниз он вынул пробки из пары закрепленных снаружи резервуаров: они оказались заполненными как минимум наполовину. Обычно такие машины «раздевают» очень быстро, и он начал переосмысливать свои соображения относительно того, как давно торчит здесь эта подбитая кастрюля. А заодно начал заново обдумывать тактику захвата усадьбы. Они с Рейдом скользнули обратно в лес.
– Ты разбираешься в танках, а, Рейд?
– Не особо.
Сержант ткнул пальцем через плечо.
– Как думаешь, сумеешь управляться с его пулеметами?
– С пулеметами, наверное, смогу. Там есть боеприпасы?
– Ага.
– Нужно горючее, чтобы поворачивать башню.
– Горючее там осталось, но тебе оно, возможно, и не потребуется. Башня уже повернута так, что стволы смотрят на двор. Ну а вверх-вниз их можно направлять вручную, там есть устройство.
– И что ты задумал?
– Шарахнуть по башне, где засел их чертов снайпер, и атаковать прямо через передние ворота. Как только мы начнем, ты откроешь огонь и очистишь от них двор.
– Похоже, это может сработать.
– Так что скажем Корнуоллу, и за дело. Они двинулись в глубь чащи.
ГЛАВА 28
Галерея Ньюмена находилась в Челси, на Западной Двадцать второй улице между Десятой и Одиннадцатой авеню. В тридцатые годы она находилась в Гринвич-Виллидж, в семидесятых – в Сохо, в восьмидесятых – в Трибека и наконец в начале девяностых обосновалась в Челси, на своем нынешнем месте. На протяжении всего этого времени все Ньюмены придерживались кредо, заложенного основателем галереи в 1889 году: «Не покупай того, чего не можешь продать». Для основателя, Иосифа Ноймана из Кельна, это означало покупать качество, что, в свою очередь, означало придерживаться общепризнанного. За прошедшие более чем сто лет Галерея Ньюмена никогда не поступалась этим принципом и не снисходила до того, чтобы потрафлять сиюминутным причудам вкуса. Благодаря этому дело, переживая пики популярности и провалы забвения тех или иных авторов, стабильно процветало и пусть не стремительно, но неуклонно расширялось, накапливая голландцев и французских импрессионистов, когда те были в немилости, и потихоньку выбрасывая их на рынок, когда ситуация менялась (что было неизбежно).
Галерея занимала узкое пространство на первом этаже приспособленного под экспозиционные цели складского помещения и находилась между японским рестораном и элитным кухонным складом. Стены галереи были ослепительно белыми, пол отделан полиуретаном, имитирующим дуб, а потолок представлял собой решетку из черной стали, позволяющую легко менять конфигурацию освещения. Выставлено было всего три полотна: портрет Франса Халса, величиною в квадратный ярд, на противоположной стене – Якоб ван Рейсдал, примерно того же размера, и наконец, в задней части галереи – многофигурная религиозная сцена, примерно равная по площади двум вышеупомянутым, вместе взятым. По предварительным прикидкам Валентайна, произведений искусства в этой узкой комнате находилось самое меньшее на двадцать, а то и на тридцать миллионов долларов. Знал Валентайн и то, что эти три картины представляют собой лишь верхушку айсберга, настоящее же собрание находится в Нью-Джерси, в бронированном хранилище с искусственным климатом.
Едва Валентайн переступил порог, из дверей своего офиса вышел Питер Ньюмен. Лысому сутулому торговцу произведениями искусства было слегка за семьдесят. Как всегда, он был одет в унылый черный костюм похоронного фасона и походил скорее на гробовщика, чем на владельца художественной галереи. Впрочем, Валентайну тут же пришло в голову, что две эти профессии весьма схожи. Владелец похоронного бюро занимается мертвыми телами, а такой специалист, как Питер Ньюмен, мертвым искусством. Оба эти занятия чрезвычайно прибыльны.
– Майкл, – произнес Ньюмен с улыбкой, когда Валентайн прошел по комнате ему навстречу. – Сто лет не виделись. Как дела?
– Неплохо, – ответил Валентайн. – Занимаюсь бизнесом.
