Джон Тренейл - Свиток благоволения
– Это очень похоже на нее. Но вот выбрать время – это проблема.
– И она ничуть не станет легче. Вы все выглядите такими измочаленными.
Саймон пожаловался:
– Никогда с детства так не плакал.
– Конечно, а как же еще? Кто это не станет оплакивать свою жену?
Принесли выпивку для Уоррена. Он сделал большой глоток и огляделся. В баре толпились обычные посетители – бизнесмены, туристы, но именно обилие завсегдатаев гарантировало уединение. Уоррен покончил с изучением окружающих и, наклонившись, сказал вполголоса:
– По городу ходят слухи… думаю, тебе кое-что известно. Ты слышал об этом пограничном инциденте?
Саймон опустил глаза.
– Почему я должен был об этом слышать? – Он кривил душой.
– Да потому что ты да этот легендарный помощник комиссара полиции Питер Рид – борец с нечистью, мешающей жить богачам, – вы все такие!
Уоррен щелкнул пальцами.
– И что же ты слышал?
– Что прошлой ночью в спешке бежало около трехсот «вредных элементов». Охранники пустили ток: «поснимали со стен скоростным способом зажаренных китайцев», как они выразились.
Саймон уставился в свой пустой стакан:
– Я слышал, что они бежали, вот и все. Два года или год назад я бы посмеялся над этим и все.
– А теперь?
– Теперь… не уверен.
Уоррен понизил голос:
– Пора сматываться.
– Осталось всего несколько дней. – Саймон глотнул виски и вытер рот рукой. – Пока все тихо?
– Да. Смешно тебе спрашивать: я только что сделал последний вклад в безопасность. Я уеду, громко хлопнув дверью. С гробами и змеями. «Стейтвинг» только что получила контракт на торговые перевозки от Кантона по Западной реке до Лючжоу. Тебе это известно?
– Смутно.
– Лючжоу, веришь или нет, – китайский мертвый город. Только попробуй, упомяни название этого города в присутствии какого-нибудь китайца на континенте и проследи за выражением его лица. Да это буквально дурной знак – говорить о нем. А еще там в изобилии водятся змеи: ежегодно миллион их вывозится через Лючжоу на экспорт в Гонконг и еще Бог знает куда! Какая-то большая шишка с Севера решила, что на воздушный транспорт уходит слишком много денег, поэтому торговлю переориентировали на Лючжоу. В общем, заурядные перевозки.
– Но при чем тут ты? Сотни лет китайцы справлялись с речными перевозками сами, не жалуясь на судьбу.
– Да, и не имея прибылей! Там нет порядка. Что там появилось за эти годы, так это банды пиратов и кустарей-одиночек, на которых никогда нельзя положиться и ждать, что они в контрактный срок переправят тебя с одного берега дельты Жемчужной на другой. Пекин резко взялся за это дело, провел аукцион на организацию сорокавосьмичасовых грузовых маршрутов, причем госпредприятия обязаны пользоваться этим сервисом. И мы выиграли тендер.
– Была конкуренция?
– Конечно, компания ТНТ; мы ожидали увидеть лидера рынка. Но она в течение последнего десятилетия не обращала внимания на такого рода перевозки и не сумела вовремя представить свою программу. А все остальные – мелкие сошки.
– Ты потеряешь на этом деньги.
– Угу. – Уоррен пожал плечами. – Мы всегда проводили политику благоприятствования, и ты это знаешь не хуже меня. Каждый должен думать, что мы остаемся, по крайней мере, надо заставить их поверить в это. Как только выскочит хоть одно слово о том, что мы собираемся бежать, доверие рухнет, и то же самое произойдет со всей инфраструктурой Гонконга. Поэтому, коли выгорает новый бизнес, то пусть так и идет. В особенности если Пекин выдвигает какое-то предложение, хватайся за него!
– Все равно заниматься этим бизнесом так близко к идее политики благоприятствования… благоволения.
– Взгляни на проблему с другой стороны. «Стейтвинг» является крупнейшим перевозчиком в районе Тихоокеанской Дуги. Если бы мы не подали заявку, что бы подумали эти мальчишки в маоцзэдуновских френчах? Наверняка они достали бы свои счеты-абака, прибавили бы два к двум и, к своему удивлению, получили бы четыре.
– Я тоже так полагаю.
– Послушай, Саймон, если ты празднуешь получение нового контракта с континентальным Китаем, меньше всего вероятно, что их власти придут к мысли, будто контрактор вот-вот навсегда сбежит на Запад.
– Давай надеяться на это.
– «Стейтвинг» это проглотит. Мы оставим после себя несколько арендованных лихтеров, двадцать буксиров и полдюжины старых джонок, которые списаны аудиторами еще во времена Опиумных войн. – Уоррен осушил свою кружку и звякнул ею по столу. – Но я буду тосковать по этим местам.
– Все мы будем. Я доволен, по крайней мере, одним: не придется выкапывать Джинни.
– О, это было бы ужасно! А как восприняли это дети?
– Весьма достойно. Мэт вообще немногословен, днем и ночью за работой. А Диана – в Китае. Джинни завещала, чтобы ее прах был… доставлен на родину. – Его голос дрогнул. – Мне пришлось поручить Диане отвезти его.
На несколько мгновений воцарилась тишина. Потом Уоррен выдавил из себя:
– Я не ослышался? Диана в Китае?
– Да. – Саймон взглянул на приятеля и увидел встревоженное выражение его лица.
– Но в чем дело, почему она… Это после всего, что происходило с вами, когда вы были там? А потом еще после той тайваньской операции?
Саймон кивнул.
– Слушай, мне не хотелось бы волновать тебя лишний раз, но… ведь сейчас в Китае такая заваруха!
– Я знаю. Диана – разумная девушка.
Уоррен глубоко вдохнул, качая головой:
– Это такой риск. Ради Бога, Саймон, когда она должна вернуться?
– Скоро. Я велел ей возвращаться побыстрее. Уоррен, она взрослый человек, в конце концов!
– Ей известно что-либо о «Свитке благоволения»?
– Естественно, нет! Неужели ты думаешь, что я отпустил бы ее в Китай с такими опасными знаниями в голове?
– Допустим, китайская контрразведка считает иначе. Предположим, они схватили ее и применили допрос третьей степени. – Уоррен сознательно говорил жестко. – Ты об этом подумал?
– Ты фантазируешь!
– Саймон, почему же до тебя не доходит? – Уоррен начал выбивать пальцами барабанную дробь. – Первое: она одна. Второе: она – в Китае, стране, которая демонстрирует все признаки того, что в ближайшем будущем там все провалится к чертям собачьим. Третье: ее фамилия Юнг, и у них нет причин обожать ее.
– Все правильно, элемент риска присутствует! Но не считаешь же ты меня одним из тех отцов, которые не позволяют своим взрослым детям рисковать?
– Нет. У нас с Рэчел три дочери, все уже разлетелись из дому, и чем они заняты, так сказать, их дело. – Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. – Саймон, поскольку я люблю тебя и потому что я любил Джинни, не буду говорить, что ты поступил неверно. Но сейчас я тебе дам небольшой совет, и обещай мне, что выслушаешь меня до конца, хорошо?
Саймон знал, что Уоррен просто физически не даст ему уйти, пока не выскажется.
– Я тебя слушаю.
– Не… я тебя умоляю, прошу, не говори никому из Клуба о том, что Диана – в Китае!
– Но почему?
– А потому что я должен сообщить тебе кое-что. – Уоррен поставил руки на колени, локтями наружу, глядя на Саймона поверх очков. – При нынешней атмосфере в Клубе и ситуации на рынках, если кто-нибудь из них додумается, что есть шанс, каким бы малым он ни был, утечки информации о «Благоволении»… ты окажешься в одиночестве. Подчеркиваю, в одиночестве.
Саймон в молчании не сводил с него глаз.
– Диана… ничего… не знает! – наконец произнес он.
– Я тебе верю. Но другие могут не поверить. Если они сочтут, что существует риск, не важно, насколько он эфемерный, риск того, что Диана может нанести ущерб «Благоволению», я готов поспорить, что тебя исключат из Клуба. И еще кое-что я должен тебе сказать, Саймон. – Его голос был полон предчувствия беды: – Если наказание ограничится лишь этим, то ты окажешься чертовски счастливым человеком.
Глава 14
Диана никогда не забудет свою первую встречу с Чан Пином.
Она взбиралась вверх по холму к гробнице, расположенной за деревней. Пещера находилась за небольшой полянкой. Внутри она была вся серая от пепла, покрывшего стены и пол за сотни лет, когда здесь горели тысячи костров. В одном углу еще и сейчас дымилась невысокая кучка листьев бамбука. Диана спокойно приближалась к пещере, звук ее шагов был совершенно не слышен на влажной почве. Она отвела в сторону лианы, заслонявшие вход в пещеру, скрытый от любопытных, чересчур критичных взглядов политически мудрых, но духовно опустошенных чиновников.
Он отбивал поклоны.
Она замерла, пораженная, не сводя с него глаз. Он стоял на коленях, удерживаясь в вертикальном положении, хотя чуть оторвал носки от земли. Он простирал руки и наклонялся до тех пор, пока лоб и пальцы не касались земли: буквально «стуча головой», отбивал поклоны. Он поворачивал кисти рук и трижды сжимал их в кулаки, соблюдая паузы между этими жестами. Потом он вновь опускал кисти вниз и выворачивал наверх. И этот ритуал он повторил трижды. Вот он встал, прикрыл лицо пальцами, постоял в течение нескольких секунд в такой позе, словно в молитвенном экстазе, затем поклонился. Наконец он в бессилии опустил руки, подождал немного и обернулся.
