Бентли Литтл - Письма, несущие смерть
Эта работа должна была показаться мне идеальной, ведь именно в письмах я видел смысл своей жизни. Я должен был считать себя везунчиком, а я находил работу скучной и не любил ее, даже несмотря на относительную свободу. Меня раздражали бесконечные однообразные программы и механический труд.
Но Викки была со мной, и я был счастлив. Мы дешево купили старый дом в Бри, в только начинающем обновляться районе. Мы подружились с соседями, ходили друг к другу на барбекю, развешивали жуткие украшения на Хеллоуин и на Рождество. Когда родился наш сын Эрик, я решил, что жизнь удалась.
Конечно, я снова начал писать письма.
Я не забыл о том устрашающем визите, но чувство опасности притупилось. Кроме того, используя свои способности на благо собственной семьи, я никогда не испытывал угрызений совести. Я обеспечил Викки желанное повышение, а Эрику — самое лучшее в нашем районе образование.
Отис Маккинли
643 Тиздейл
Анахайм, Калифорния 92801
17 октября 1990 г.
Господа!
Как давний клиент, я привык к качественной продукции вашей компании. Ваши служащие квалифицированны и отлично обслуживают клиентов, что столь редко встречается в наши дни.
Однако недавно я испытал настоящее потрясение.
Я не привык расточать незаслуженные похвалы. Если я не удовлетворен, то жалуюсь без колебаний. Качественный сервис я считаю само собой разумеющимся и не думаю, что следует хвалить людей просто за то, что они компетентно выполняют свои обязанности.
Однако, познакомившись недавно с вашим торговым агентом Викки Хэнфорд, я был потрясен ее деловыми качествами. Она не только прекрасно информирована о вашей новой линии продуктов, но и охотно изменила свое рабочее расписание, чтобы скоординировать его с моим. Викки Хэнфорд также прекрасно разбирается в тонкостях коммерческого финансирования.
Ваша компания должна гордиться столь выдающейся служащей.
С уважением,
Отис Маккинли
Джейсон Хэнфорд
762 Элм-стрит Бри, Калифорния 92821
1 августа 1995 г.
Мистер Рауш!
Позвольте прояснить ситуацию. Мой сын закончил лучшее в городе Бри частное дошкольное учреждение и был принят в престижную Академию музыки имени Эмерсона, однако Вы вынуждаете его посещать начальную школу имени Улисса С. Гранта с самым низким в регионе рейтингом, а не лучшую начальную школу Мейпл-Драйв. И все потому, что мы живем на одну улицу дальше разграничительной линии?
Я призывал Вас проявить гибкость и понимание, но Вы высокомерно мне отказали и даже не желаете подтвердить наличие шести исключений из правил ради одаренных учащихся. Поэтому я делаю вывод, что никакие мои слова и поступки не заставят Вас справедливо отнестись к моему сыну.
Мистер Рауш, Вы абсолютно некомпетентный человек, позорящий нашу общину и свою профессию. На следующих выборах я буду энергично агитировать против Вас и сделаю все возможное, чтобы Ваша недальновидная политика и неспособность должным образом выполнять свои обязанности не оказывали неблагоприятного влияния на юное поколение города Бри. Вы — самый отвратительный школьный инспектор за всю историю района, и я надеюсь, что Вы найдете работу по своим способностям — например, будете жарить картошку в «Бургер Шеф».
С уважением,
Джейсон Хэнфорд
Я снова писал письма и прекрасно себя чувствовал. Никакого стыда, никаких угрызений совести, которые я часто испытывал прежде, уступая своему наваждению. Теперь я гордился собой, своим благородством. Я использовал свой дар, чтобы помогать своим близким, а по-моему, нет на свете ничего благороднее и достойнее.
Однако…
Однако меня влекла политика, и втайне от Викки, подписываясь именами героев старых кинофильмов, я снова стал писать в газетные колонки писем редактору и выборным общественным деятелям. Именно в политике я добился первого успеха и жаждал снова испытать тот кураж, тот вкус победы, то неописуемое чувство, которое я испытывал, когда мои слова, положенные на бумагу, носились по коридорам власти и заставляли вершителей наших судеб менять точку зрения.
Клифтон Пауэрс
221 Сайенага
Ла-Хабра, Калифорния 92854
12 октября 1992 г.
Господин редактор!
Позор Вам. Вы скатились до уровня таблоидного журнализма. Как Ваш давний подписчик, я всегда рассчитывал узнавать из «Таймс» самые последние, самые важные, беспристрастно изложенные новости. Однако Ваша сосредоточенность на личной жизни Билла Клинтона и Ваше нежелание или неспособность всесторонне исследовать бесчисленные политические ошибки Джорджа Буша заставили меня изменить мнение о Вашем издании. Если недостатки и ошибки власть имущих, влияющие на жизнь каждого избирателя и налогоплательщика этой страны, занимают в журнале меньше места, чем мнимая любовная связь, значит, смещены приоритеты и искажен угол зрения.
Надеюсь, что в следующий раз Вы оставите освещение личной жизни кандидатов «Пиплу», а сами будете придерживаться политических вопросов, чего, кроме меня, ждет от Вас большинство Ваших читателей.
С уважением,
Клифтон Пауэрс
Эдвин Солдана
439 Бродвей
Санта-Ана, Калифорния 92654
8 ноября 1994 г.
Уважаемый президент Клинтон!
Интересно, каково это — потерять конгресс? Я — старый республиканец и должен сказать, что наслаждаюсь всеми Вашими неудачами — от тактических ошибок до неожиданных неприятных последствий Вашей политики. Как один из Ваших предшественников Картер, Вы будете президентом на один срок и покинете свой пост под насмешливое улюлюканье. И долгие годы вдали от политической жизни Вы будете размышлять о том, что Ваше президентство было похоронным звоном по либерализму.
Вы — лучшее, что случилось с Республиканской партией после Рональда Рейгана.
Благодарю Вас.
С уважением,
Эд Солдана
Как прежде от родителей, теперь я скрывал свое письмотворчество от Викки. Работая дома, именно я доставал каждый день корреспонденцию, и мне легко было прятать ответы на мои предложения и жалобы. Обычно я пользовался вымышленными именами и адресами, но некоторые жалобы я посылал от своего имени и не хотел, чтобы Викки увидела ответы и узнала, что я снова пишу.
Я хранил все улики в пространстве под нижним ящиком картотечного шкафа в свободной спальне, которую использовал как кабинет.
Письма я посылал обычной почтой, поскольку электронная, похоже, не приносила результатов. Конечно, у меня была электронная почта, я пользовался ею постоянно, в основном по работе и для связи с друзьями и знакомыми из прошлого. Однако в чернильных строчках на бумаге, во вкладывании письма в конверт и отправке его через почтовое отделение я чувствовал магию и могущество, которые ничто не могло заменить. Пару раз я даже пытался воспользоваться программным обеспечением своей компании, но микрочип не мог создать настоящее, правдивое письмо; результат получался невыразительным, шаблонным. Нет, создание письма — искусство, в моем случае порочное, но все же искусство. И поэзия, которую никакие технологические новшества не могли уловить.
Я не преследовал никаких определенных целей. Я не добивался чего-то конкретного. Я спонтанно реагировал на происходящие события, на то, что читал, о чем слышал, о чем мне рассказывали. Я постарался, чтобы Джорджа Буша не переизбрали. Викки это понравилось бы. Я не смог удержаться и разгромил программу здравоохранения Клинтона, провел в конгресс Ньюта Джингрича и его подручных. Ну, не провел, однако использовал свои возможности, чтобы повлиять на общественное мнение. Похоже, меня сжигала страсть манипулировать высокопоставленными фигурами. Я уверен, что любой психиатр объяснил бы эту страсть неразрешенным конфликтом между мной и моими родителями, и я тоже так думал. Только мне было все равно. Когда я погружался в очередное письмо, меня словно уносил мощный поток. Мною руководила интуиция, а не разум, и, если нутро срывало меня с катушек, так тому и быть. Противоречил ли я самому себе? Ну и пусть! Отлично! Если это подходило Уитмену, сойдет и для меня.
Я раздул пожар «Уайтуотера», чтобы Клинтонам жизнь медом не казалась.
Вроде все в моей жизни шло отлично. Наши доходы росли, мы были счастливой семьей, словно сошедшей с рекламы страховой компании. Моя эпистолярная деятельность была чрезвычайно успешной. Однако я не сомневался в том, что в конце концов обе эти дороги пересекутся. Мои письма, запускаемые в мир, вовсе не были безобидными. Скорее похожими на бомбы или гранаты. Или на бумеранг, который, вернувшись, вполне мог разнести мою задницу.
