Елена Корджева - Рукопись из тайной комнаты. Книга первая
Разумеется, он мог. Капитан Ганс Гюнтер и сам, случись на его судне подобное безобразие, непременно лично навёл бы так милый его сердцу Ordnung. Уж ему-то было понятно стремление торговца самостоятельно поучаствовать в наведении долгожданного порядка. Пообещав позаботиться о том, чтобы груз не покинул трюма судна до прибытия нужной бумаги, капитан направился к выходу из комнаты, не забыв предварительно щёлкнуть каблуками.
Герр Шварц, проводив взглядом удалявшегося капитана, вновь уставился на девушку:
– Какая зелёная папка? Какой документ?
Несколько человек, работавших со своими бумагами в кабинете, подняли головы на громкий звук.
– Прошу прощения, герр Шварц. Могу я по дороге всё вам объяснить? – Густа, торопливо собираясь, уже натягивала рукавички, готовая покинуть помещение.
Сердито отдуваясь, хозяин запахнул тяжёлую полу шубы и, надвинув на голову тёплую шапку, пыхтя направился к выходу следом за настойчиво стремящейся к двери Густой.
– Что вы себе позволяете, фройляйн, – начал сурово возмущаться он, едва они сели в машину. – Что вы задумали?
Рисковать Густа не хотела. А вдруг шофёр подслушивает разговор? Допустить этого было нельзя, поэтому рассказывать о своей догадке в машине девушка не решилась. Ждать, пока они приедут, тоже было почти невозможно. Во-первых, хозяин страшно злился, его привычный Ordnung был вопиющим образом нарушен, а во-вторых, зная хозяйский нрав, она могла предположить, что едва она расскажет о своей догадке, как крику будет на весь магазин. Непонятно почему, но Густе не хотелось, чтобы приказчики узнали об этом инциденте. Нужно было срочно придумывать новую хитрость.
– Извините, герр Шварц, – Гута прижала руку к сердцу, как это делала время от времени фрау Шварц, – нельзя ли на минутку остановиться. Мне очень нехорошо.
Смысл жеста герр Шварц уловил тут же. Чем кончаются порой подобные приступы любимой, но капризной супруги, он, разумеется, знал. Но не был готов ни к каким неприятностям с недомоганиями этой что-то непонятное затеявшей девчонки. Приказав шофёру остановиться у первого же кафе, он вышел из машины, подав руку фройляйн, ещё держащейся за сердце. «Черт её знает, – как видно, думал он, – Может ей и в самом деле нехорошо. Очень некстати будет теперь возиться с её болячками». Так что, лучшим, по его мнению, решением, было усадить Густу на сколоченную из грубых досок скамью, отполированную, однако, не одной сотней сидевших на ней посетителей портового кабачка. Сам он внимательно посмотрел, чиста ли скамья, прежде чем сесть на неё в своей дорогой шубе с бобровым воротником. В кабачке по случаю утра никого из посетителей не было. Вышедший из-за стойки хозяин принял заказ – две чашки кофию – и, принеся требуемое, вновь скрылся за стойкой.
– Пейте, фройляйн, – хозяин был суров и встревожен одновременно. – Может быть, у вас хватит сил, наконец, рассказать мне, что вы там задумали.
Густа видела, что более удобного случая не представится. Нужно было говорить.
По мере того, как она рассказывала о своей догадке и о расчётах, эту догадку подтверждавших, лицо герра Шварца багровело на глазах. Расстегнув свою тёплую шубу, он то яростно скрёб живот, обтянутый красивым серым сюртуком, то шумно отдувался, пытаясь откинуться на несуществующую спинку скамьи и едва не теряя равновесие. И вновь принимался чесать живот или протирать стекла пенсне, едва не тонувшие в его огромных ручищах.
Кричать, вопреки ожиданию Густы, он не стал.
Напротив, когда она закончила говорить, он с минуту посидел, пыхтя и отдуваясь, а затем, попросив у стоящего за стойкой хозяина кабачка карандаш и лист бумаги, сам повторил расчёты Густы, время от времени почёсываясь уже карандашом.
Густа сидела, терпеливо ожидая приговора. Она не знала, как её хозяин, столь трепетно относящийся к Ordnungу, воспримет её авантюру. По-видимому, он и сам этого не знал, потому что, даже закончив расчёты, он некоторое время сидел, что-то старательно обдумывая. Чёрные его глаза при этом то смотрели куда-то в сторону, то вновь останавливались на замершей Густе.
– Пейте кофий, фройляйн Августа, – вдруг произнёс он. – А то совсем остынет.
И сам поднёс к губам свою, тоже полную, но уже давно не горячую чашку.
– Так говорите, в зелёной папке? Интересно. Я так понимаю, что мы едем затем, чтобы найти в этой самой папке документ, на основании которого были упакованы в ящики и высланы компании дополнительные 17 пистолетов? Я верно понял вас, фройляйн Августа?
– Да, герр Шварц. Мы должны привезти капитану Гюнтеру эту бумагу. Я надеюсь, я не подвела вас?
Герр Шварц прямо почувствовал настойчивость, которая смотрела на него голубыми глазами этой такой молодой, но такой невероятно способной девушки. Он никак не мог понять, нравится ли ему эта особая находчивость юной фройляйн, или же она его пугает. С одной стороны, если её догадка верна, а она просто обязана быть верной… Чем больше он думал, тем больше убеждался, что именно так и должно быть, как предположила и просчитала, причём быстро и в уме, эта необычная барышня. …Но тогда её находчивость решает сразу множество проблем. Во-первых, он подтверждает свой статус честного торговца, каковым и в самом деле является. И это было важно! Во-вторых, его отношения с капитаном Гюнтером ни в коем случае не испортятся. Даже более того, капитан наверняка будет отзываться о нем, как о безупречно честном негоцианте. Ну и в-третьих, разрешается загадка с неточностями финансового учёта, допущенными Дитером. И ко всему прочему в его бухгалтерии воцарится желанный сердцу Ordnung. Иначе говоря, как коммерсант он видел сплошные бонусы и плюсы от этой «нечаянной» находки молодой помощницы. С другой стороны… Герр Шварц действительно был крайне порядочным человеком и совершенно не хотел брать грех на свою лютеранскую душу.
Но Густа прервала его терзания.
– Вы позволите, герр Шварц? – вновь на него требовательно смотрели голубые глаза. – Я тут подумала… Было бы крайне нечестно по отношению к вам и вашей компании, если бы мы не привезли этот документ.
– Поясните, фройляйн, – герр Шварц смотрел хмуро, и удивлённо. Густа словно читала его мысли.
– Но если мы теперь знаем, что в этих ящиках, то будет честно и правильно подтвердить это документально. И таможенный сбор заплатить. Вот когда мы не догадывались, что Дитер заказал больше товара, мы не могли делать подложные документы. А сейчас, когда мы знаем, мы просто обязаны подтвердить это.
Хозяин вновь принялся почёсывать живот. Чем больше он размышлял, тем правильнее ему казалась мысль о том, что бумага, которую они собрались изготовить, а вовсе не «найти в зелёной папке», действительно является подлинной. На самом деле, если бы Дитер вёл дела добросовестно, то он вполне мог вдогонку к основному заказу отправить дополнительную заявку. И мог забыть приложить её к основному пакету. То есть, создание этой бумаги превращало контрабанду во вполне легальный товар повышенного спроса, за который был бы к тому же уплачен таможенный сбор. Да, это было правильно и совсем не противоречило ни его чести, ни совести, ни убеждениям.
– Ну что же, фройляйн Августа, – принял решение хозяин. – Как видно, вы правы, это будет действительно правильно. Давайте собираться в дорогу, хорошо бы успеть к обеду, как вы и обещали капитану Гюнтеру. Нужно будет попросить Кристапа подготовить бумагу.
Но взглянув на Густу, хозяин снова присел на лавку.
– Что, вы не всё рассказали? В этой «зелёной папке», быть может, есть что-то ещё?
Да, там «было ещё».
Пока герр Шварц сидел, пыхтел и чесался, мысль Густы работала как заведённая. И у неё возникла очередная, очень даже сильная догадка, которой не хватало самой малости, чтобы перерасти в твёрдую уверенность. Догадка строилась на нескольких фактах, каждый из которых сам по себе был мелким и совершенно незначительным. Но сложенные вместе они давали если не твёрдое знание, то по крайней мере основу для построения гипотезы.
– Скажите, пожалуйста, герр Шварц, – Густа решила, прежде чем продолжить свою мысль, уточнить один вопрос. – А несовпадение суммы в отчёте было только один раз?
От неожиданности герр Шварц аж закашлялся. Он явно не поспевал за мыслями этой девчонки. При чем здесь другие несовпадения? Между тем услужливая память подсказала, что да, были по крайней мере два отклонения от привычного Ordnungа. Но суммы были не слишком значительными, не больше пятидесяти марок, и тогда он ограничился простым замечанием. Густа, которая работала с документами всего несколько месяцев, знать об этом, конечно же, не могла.
– А почему вы спрашиваете? – поинтересовался герр Шварц.
– Значит, были, – Густа утвердительно кивнула, как бы в ответ своим мыслям. – А сколько раз?
– Что у вас на уме, фройляйн? – хозяин не на шутку разволновался. Едва-едва забрезжило решение одной проблемы, а эта барышня уже тащит другую. Откуда она догадалась, что это было, и не один раз? Но стремление к Ordnungу снова взяло верх: если есть возможность навести порядок в делах, он приложит для этого все усилия. – Два раза.
