Всеволод Данилов - Бизнес – класс
– И это правильно, – неожиданно согласился Коломнин. – Никто не должен платить за других. Тем более из соображений чести.
Он посмоковал озадаченное молчание.
– Забудем о несчастных трех миллионах, – беззаботно предложил он, заметив впрочем, как живо переглянулись недоумевающие собеседники. – То древняя, покрытая мхом история. За эти деньги мы купили у АМО право требования к их проворовавшемуся президенту, то бишь к человеку чести господину Островому, который в свое время украл из банка…
– Я бы попросил выбирать выражения, – огрызнулся Островой. – Суда надо мной не было, так что…
– Опять ваша правда, – суда не было. Пока, – Коломнин учтиво поклонился. – Потому будем говорить высоким штилем. Деньги эти в сумме девять миллионов долларов господин Островой попросту стибрил, свистнул, увел, – выбирайте любой глагол по вкусу, – у своих акционеров, ему доверившихся. А поскольку истцом отныне выступает банк «Авангард», вот они-то, эти девять миллионов, и есть предмет нашего разговора. Так-то-с!
Да вы, часом, не сбрендили? – поразился Островой. Совершенно очумелым выглядел и Янко. – Чтоб я вам за здорово живешь отдал целое состояние.
– Не ваше, между прочим, состояние, – напомнил Коломнин.
– А вот это как раз не ваша забота. Ишь губы раскатали на чужие «бабки». Да я лучше в тюрьму сяду, чем на такое «кидалово» соглашусь.
– Это-то как раз запросто, – Коломнин вытащил и положил подле себя мобильный телефон, а рядышком – небольшой листочек, привлекший общее внимание. – Это телефон местного бюро интерпола. Вы, гражданин Островой, как будто значитесь в международном розыске. Гарантирую массу удовольствий. Через час вас возьмут, да еще с фальшивым паспортом на кармане. Так что полагаю не позже, чем через пару дней у вас появится классный шанс переместиться в Москву, в отель «Бутырка». Так сказать, осуществляются мечты!
– Это же!.. – Островой вскочил. Губы его конвульсивно подрагивали. – Это не по-джентльменски. Мне были обещаны гарантии.
– И кем же?
– Президентом вашего банка.
– Так чего ж молчали? Это совсем другой разговор, – Коломнин превратился в саму любезность. – Давайте сюда.
– Что давайте?
– Гарантию, конечно. Я должен убедиться.
– Но это были устные договоренности – от имени президента, – Островой требовательно поглядел на смешавшегося Янко.
– Извините, Василий Юрьевич, – пришел в себя тот, – но нам с Сергей Викторовичем необходимо переговорить.
Он подошел к Коломнину и требовательно потянул его к окну.
– Что еще? – Коломнин неохотно подчинился.
– Вы просто губите процесс! – горячий шепот Янко наверняка доносился до противоположного угла комнаты. – Отобрать все! Вы не даете ему поля для маневра. Кто ж на это согласится? Рупь за два, он действительно лучше предпочтет в тюрьму! Я бы на его месте – точно предпочел.
– Вот как? – заинтересовался Коломнин.
– Да вы понимаете, чем это кончится? Банк по вашей, извините, милости попросту не получит денег. Как, полагаете, на это посмотрит президент?
– У меня был с ним разговор перед отъездом. Президенту нужен результат, то есть деньги. А методы – это мое дело.
– Но, учитывая чрезвычайность ситуации, я… вынужден немедленно связаться с Дашевским.
– В самом деле? – Коломнин с любопытством приостановился. – Вы что же, намерены втянуть президента крупного российского банка в переговоры с международным преступником? Окститесь, Янко! Да и что собираетесь сказать? Вы уверили его, что три миллиона – предел желаний. А я собираюсь доказать, что предел этот – все девять. И полагаете, Дашевский будет возражать?…
Коломнин нетерпеливо освободился от цепкой руки, помимо воли владельца сжавшей его локоть. Вернулся к подрагивающему должнику.
– Так что надумал, Островой?
– Здесь и думать нечего. Я полагал, что доверяюсь порядочным людям. И оказался заложником…
– Брось пылить! Порядочные люди! Джентльмены! Ты-то тут причем? Ты обычный кидала. И им по гроб жизни останешься. Только сегодня ты вляпался. И потому выбор простой…
– Тогда сдавайте! – Островой прихлопнул изящной ладонью журнальный столик, так что по застекленной поверхности поползла паутина. – Ничего! Выживают и в русской тюрьме. Только вы у меня во чего теперь получите! Я вас с этим иском два года мурыжил. И, будьте покойны, еще лет на пять хватит. Не хотите по-доброму. Так вот вам мой максимум – четыре миллиона. И ни гроша сверху!
Он гордо откинулся, сцепив на груди побелевшие пальцы.
– Я же предупреждал! – подбежал Янко. – Отойдемте еще!.. Сергей Викторович! Нельзя так зажимать в угол. Дай ему вздохнуть. Ты и так невозможное сделал. Да за четыре лимона Дашевский тебя всего обсосет. Аж по гланды. О девяти никто и не думает. Ну, предположим даже фантастический вариант, – выбьешь их. Но дальше-то? Получишь жалкую премию тысяч в пятьдесят. Твоего ли масштаба деньги? А этот, я уверен, выложит тебе лично с поллимона. Улавливаешь? И все будут довольны. Давай я сам все порешаю. А ты как бы в стороне. У тебя что, в самом деле личных проблем не существует?
Под прищуренным взглядом несколько сбился:
– Не о себе. О тебе хлопочу. Это ведь бизнес.
– Очень уж русский бизнес.
– Гляди. Будет ли еще когда такая возможность деньжат влегкую срубить?
– Надеюсь, нет. А теперь отойди в сторону и – чтоб больше не дергался! – потребовал Коломнин. – А тебе, Островой, отвечу так. Выживают и в российских тюрьмах – то правда. Только для этого большие деньги нужны и приличные связи. Связи ты все профукал. Потому что всех, кого мог, кинул. Знаешь, сколько в уголовном деле потерпевших? И все люди небедные. Уж они найдут способы тебя покарать. Да и с нашим иском не так все сумрачно. Ты ведь затягивал, потому что услуги адвокатов с «левых» счетов щедро оплачивал. Я думаю, там тоже немало наворованного. Но из Бутырки управлять зарубежным счетом тебе будет проблемно, я так рассуждаю. А, стало быть, адвокаты твои разбегутся. И процесс быстренько пойдет к завершению. Улавливаешь логику?
Островой все улавливал: в пронизывающе злом взгляде его углядел Коломнин надломленность.
– Так что, звонить?
– Совсем за глотку схватили! – прохрипел, вскакивая, Островой. – Давайте хоть на пяти, на шести даже сойдемся. Жить-то я на что-то должен!
– Но-но-но! Только без плача Ярославны на Путивле. На жизнь ты как раз нажировал.
– Хоть семь! Для чего-то я сюда приехал.
– Вот за этим ты приехал! – Коломнин достал из портфеля и помахал пачкой документов. – За собственной свободой. И это ее цена. Девять! Или – звоню.
– Тогда звони! – отчаянно выкрикнул Островой. Но рука Коломнина столь стремительно метнулась к телефону, что он понял – это не блеф. Странный банковский безопасник на самом деле только и ждет повода, чтобы сдать его Интерполу.
– Ладно, ладно! – быстро произнес он. – Согласен! Он развернулся к Янко, все это время пытавшегося привлечь его внимание, с чувством рубанул ладонью по сгибу другой руки:
– А тебе во!
Янко стремительно побледнел.
– Стало быть, все девять? – с плохо скрытым сожалением уточнил Коломнин.
– Сказал же! – Островой поднялся, схватил со стола мобильник, барсетку, смяв ее пальцами. – Банкуйте, суки! Завтра оформим.
– Немедленно! – остановил его голос Коломнина. – Вызывайте своих адвокатов. Мы – своих. И прямо сегодня составим мировое соглашение.
– Но прямо сейчас стремно, – Янко под испепеляющим взглядом Острового замялся. – Адвокаты могут быть заняты. Мы не предполагали, что так скоро… Это – Европа. Здесь не привыкли решать столь стремительно.
– Раз я здесь – будут привыкать. Янко! – Коломнину все это изрядно начало надоедать. – Ты с швейцарскими адвокатами банковскими денежками рассчитываешься. Вот и изволь заставить отработать.
– Но даже если соберем немедленно, – Островой угрюмо покачал головой. – Пока утрясут, отредактируют, – тут работы даже не на часы. Может, на сутки.
– А ничего, не соскучимся, – успокоил его Коломнин. – Вы в преф играете?
– В преферанс? Играл студентом.
– Во! Стало быть, будет, чем ночь занять. Люблю я, знаете ли, ловленного мизера половить. Ну, что застыли, добры молодцы? Работаем, работаем!
Островой и Янко изумленно переглянулись, – в человеке, только что добившемся своей, казавшейся недостижимой цели, явственно проступало необъяснимое раздражение. Островой еще раз внимательно присмотрелся, пытаясь отгадать причину непонятной ему личной озлобленности. Но напрасно Василий Островой судорожно перебирал в памяти «кинутых» им людей. Озлобленность Коломнина была обращена против другого – против самого себя. Озлобленность, в которой перемешались гадливость и отвращение. Потому что в эту минуту разошлись интересы банка и государства: исполнив волю Дашевского, он предал Волевого. Следователя и бывшего коллегу, который два года неустанно, отказываясь от отпуска, жертвуя выходными, преследовал преступника, охваченный единственным желанием: посадить его на скамью подсудимых и тем доказать, что в России пришло время возмездия ворам. Этой же страстью был прежде охвачен и сам Коломнин. И вот теперь он возвращает преступнику улики и – избавляет от тюрьмы. Он предал не только Волевого, но и свое прошлое. Себя в себе. Что-то надорвалось внутри Коломнина.
