Александр Гаррос - Чучхе

Кира подвинула ему пепельницу. Подследственный посмотрел на нее бессмысленно, потом ткнул сигаретой в кучку оторванных фильтров.

Он как-то разом сдулся, обмяк, замолк. Плохо быть деревянным на лесопилке, несколько невпопад подумала она (чье это дурацкое выражение?… не помню) и выключила диктофон.

Она шла по бесконечному коридору ментовки — сумрачно-тоскливому, как все бесконечные казенные коридоры, а в пустой с похмелья голове бессмысленно крутилось непонятно откуда залетевшее: «С Колымы не убежишь…»

2005[2]

Алексей Евдокимов

Люфт

1

Сразу за обгрызенными ступеньками узенького крыльца начиналось пространство раскисшего снега и жидкой грязи — собственно, ничего кроме в непосредственной близости и не было. Железная дверь, помедлив, тихо ухнула за спиной. Я втянул облипаемую моросью голую башку в воротник, спустился, захрумкал, зачавкал, зашлепал, мимолетно тоскуя по куреву… все наращивая шаг… не оборачиваясь… не оборачиваясь…

Снаружи набор впечатлений был еще скудней, чем внутри, — и все равно это выглядело совершенно невероятным. Невообразимым. Потусторонним. Эта грязища. Вросший в нее древний мятый уазик-микроавтобус. Эти серокирпичные коробки напротив ворот, поодаль. Обглоданные березы. Того же цвета, что абсолютно все окружающее, включая небо, бетонный глухой забор — С ОБРАТНОЙ СТОРОНЫ!..

Интересно, что никаких особенных ощущений не было. Да вообще никаких. То ли не верилось в происходящее, то ли оно все никак не доходило до сознания. Мокро. Сверху мокро и снизу. Курева бы. Всё.

В городе снег оставался только в виде черных спекшихся валов на обочинах. Лужи на перекрестках раскинулись такие, словно под мостовыми прорвало все трубы разом, — легковушки, испуганно притормаживая, зарывались по бамперы. Отсыревшие афиши упорно звали на какого-то блатного шансонье.

При виде первого же киоска я рефлекторно свернул к нему — но в двух шагах от окошка (мужик с испачканной спиной дребезжащим голосом алкаша перешучивался с киоскершей) вспомнил. Поколебался, бессмысленно пялясь на журнальные обложки с неотличимыми девками. Передернул плечами и двинул дальше.

На автовокзале я заметил, что на меня поглядывают. Наверное, было на что.

Я пошел в конец салона, скорчился у окна. Отпускал некий наркоз, начинался отходняк — вдруг продрало до костей. Я зажмурился. Издалека, от водилы, попискивал мокрощелочий попс. «Три ящика штука», — сказал обиженный голос под кряканье сиденья. Ему в ответ заболботали увещевательно на языке числительных. Движок всхрапнул, автобус дернулся. Я открыл глаза. Назад отплывали грязные такси, два раздутых мента с «калашами», пустые прилавки под низко надвинутыми навесами, пропитой бомж у входа на базарчик.

Душно тут было страшно — все окна задраены… Я оттянул вниз ворот свитера, морщась, повертел шеей.

По проходу прокатился легкий топот — в самый конец, то есть ко мне, прибежала девочка лет пяти. Развернулась бежать обратно, задержалась, глядя на меня огромными изумленными глазами. Я попытался улыбнуться ей. Не получилось.

Можно было бы сказать, что не так я это себе представлял — но на самом деле я это себе не представлял вообще. Я не позволял себе думать об этом. Да и не верил в это. В то, что смогу когда-нибудь оттуда выйти…

Но я оттуда вышел (вышел… господи… вышел!). Причем гораздо быстрее, чем следовало даже по самым оптимистичным прикидкам…

Почему?! Как так получилось?..

Ожидания не оправдываются — никогда. Ни хорошие, ни плохие.

За окном волоклись плоские пустоши в сером снегу, вкривь и вкось нарезанные голыми неопрятными перелесками, жуткие полусгнившие деревеньки, свалки. На приплюснутой «стекляшке», все стекла которой были густо забраны облупившимися решетками из толстенных прутьев, покривилась гигантская вывеска: «ЕВРОМАРКЕТ».

Самое странное занятие — возвращаться.

К дому я подходил в темноте — и только радовался, что почти ни один фонарь не горит в здешних панельных лабиринтах: меньше всего мне сейчас хотелось быть замеченным кем-нибудь из соседей. Видеть это смешанное выражение испуга и любопытства. Представлять, как, торопясь от возбуждения, оно будет придыхать в трубку: «А знаешь, кого сегодня встретило? Ага, уже выпустили! А может, сбежал?..»

У двери подъезда я обнаружил, что забыл код. Начисто. Я и раньше-то его помнил нетвердо — жал кнопки, автоматически складывая фигуру из пальцев… Но за эти годы у меня выработался новый автоматизм; прежний подутратился.

Сидя на корточках под куцым козырьком в ожидании, когда кто-нибудь войдет или выйдет, я воображал, как долблю сигарету за сигаретой, и старался не думать о том, что предстояло пятью этажами выше.

Хотя она приезжала ко мне ТУДА и я знал, как она за последнее время постарела, — все равно я оказался не готов к тому, что увидел. Она была настоящая старуха…

Мы так и стояли по разные стороны порога, молча глядя друг на друга. Она с мучительной и, скорее всего, бессмысленной пристальностью вглядывалась в мое лицо, схватив правой рукой себя под горлом, — а дыхания почему-то не хватало у меня.

2

дата: …

от кого: [email protected]

кому: [email protected]

тема: на свободу с чистой совестью

Ну, с возвращеньицем. Как ты быстро, однако, — мы тут даже соскучиться толком не успели. Это все, что ли? Легко отделался, молоде-ец…

от кого: [email protected]

кому: [email protected]

Это ты, что ли, ДЕнис МАСлов? Чего тогда анонимно? И что это за ДИнис такой? Если ты полагаешь, что нам есть о чем поговорить, объявись сам. Потому что я твоих новых координат найти не смог, хотя пытался.

от кого: The Post office [email protected]

кому: [email protected]

К сожалению, адреса [email protected] не существует. Уточните адрес и пошлите письмо еще раз.

Яндекс. Почта

Когда я узнал, кем теперь работает Динка, то сначала даже не поверил. Это звучало несмешным стебом. Я бы себя скорее представил в подобной роли, чем ее…

Пару дней я себя сдерживал, но потом все-таки поперся в этот, блядь, банк. Хотя отлично знал, что зря туда иду.

В отделении на Энергетиков топталось довольно много народу. По ту сторону стойки сидела сплошь молодежь: три самоуверенные девицы и парень. Эдакое щекастое чмо в галстуке (я вспомнил, как представлял в этой роли себя, и хмыкнул вслух).

Динку я и впрямь не сразу узнал. И не только в напрочь изменившейся внешности дело — хотя, конечно, в свое время мне и в голову не пришло бы, что этот человек может выглядеть так…

В конце концов я пристроился в хвост «ее» очереди. Минут через пятнадцать она подняла на меня аккуратно намазанные безразличные глаза. Секунда равнодушно-любезного ожидания, потом она застыла, потом рефлекторно отодвинулась — почти шарахнулась. Испуг и отвращение. Ничего больше. Испуг и отвращение.

Я молчал. Она переполошенно огляделась, предчувствуя служебные неприятности:

— Иди отсюда, — сдавленный панически-злобный шепот. — Быстро вали отсюда! Я охрану зову, ты понял?..

Я посмотрел в абсолютно незнакомое кукольное лицо, выдавил на светлую полированную стойку вязкую харчу и пошел вон.

Принявшись обзванивать прежних знакомых на предмет работы, я столкнулся со столь дружной кислой уклончивостью, что очень быстро убедился — ни черта мне теперь не светит. Нигде.

Впрочем, нельзя сказать, что я этого не ожидал.

— Ромка?

— Привет, Валя.

— Привет… Слушай, я вот чего. У тебя Дениса координат нету? Маслова? А то я все пытаюсь его найти и не могу.

— Дениса? Нет, я сам его давно потерял… Хотя погоди… что-то я про него слыхал, про Дениса. По-моему, он уехал куда-то, уже пару лет как. По-моему, вообще в Москву…

— В Москву?

— Не ручаюсь. Мне так казалось…

— А нового адреса, там, «мыла», телефона у тебя нет?

— Нет…

— А у кого могут быть, не знаешь?

— Не, Валь…

Тетка в Центре занятости, ознакомившись с моими документами, глянула на меня как на инопланетянина.

Чего уж там…

Медленно прогнав всю папку «Контакты», я бросил мобилу. Некому было звонить. И не о чем говорить…

Я все-таки не очень понимал, что происходит.

Сначала я, конечно, полагал, что дело в этих нескольких годах. В том, как неожиданно и бесцеремонно выдрали меня из жизни (потому, думаю, я все никак не могу адаптироваться к ней опять). В том, что все мои прежние друзья-знакомые знали, естественно, где я эти годы провел. И не так даже важно, верили ли они впрямь, что я невиновен, — теперь ничего уже было не поделать с возникшей между нами и далеко не всегда скрываемой дистанцией…