Брижит Обер - Четверо сыновей доктора Марча

Марк до последней минуты был с клиентом. Проверить это я, разумеется, не могу. Доктор находился в комиссариате — вот кто вне всяких подозрений. Что касается этого быка Кларка, он сказал, что тренировка продолжалась дольше обычного из-за воскресного матча, но это тоже ничем не подтверждается.

И потом, если он написал, что сидел в кафешке, это вовсе не значит, что так оно и было. С таким же успехом он мог быть на углу улицы или в кабинке общественного туалета.

Сегодня на обед мама приготовила мясо с гарниром из моркови — очень вкусно, на сей раз хорошо прожарилось, не то что мясо, которое готовит Дженни, — оно всегда с кровью.

Скоро Дженни будет предъявлено обвинение. Папа сказал нам об этом, когда она открывала дверь, а мы все еще толпились вокруг машины. Он сообщил об этом быстрым шепотом. Причиной тому стало анонимное свидетельство. Интересно, кто же тот лжец, который его написал?

Я спросила лейтенанта, не приходило ли в полицию анонимное донесение. Он замялся: «Расследование продолжается…» — «Но вы подозреваете кого-то, кто мог его прислать? Пожалуйста, скажите мне — вы не представляете, как это важно для меня!» (Я держала его за рукав, и он весь покраснел, бедняга.) «Но ведь вы и в самом деле были пьяны…» — «Скажите мне, кто это написал, только назовите его имя, и я вам все объясню».

Тут вошел капитан. «Я вам позвоню, — шепнул мне лейтенант, — позвоню, как только смогу. Рассчитывайте на меня».

И вот я жду.

Когда я была маленькой, то всегда думала про себя: случись мне противостоять хоть целой армии (полицейских, врачей, пожарных), чтобы спасти человека, которого я полюблю (только бы это скорее произошло, только бы мне дали его увидеть!), я сделаю все, что угодно, я буду вламываться в их кабинеты, буду кричать, буду с ними драться, пока они не уступят… А сейчас, когда мне нужно спасать саму себя, я ничего не могу сделать.

Звонит телефон. Может, это лейтенант?.. Кто-то снял трубку. Пойду посмотрю.

Звонит телефон. Кто-то взял трубку. Я слышу, как Дженни спускается — бум-бум-бум, — словно стадо слонов с грохотом несется вниз по лестнице. Внизу разговаривают. Может быть, нам тоже спуститься? Дженни возвращается наверх. Проходит мимо моей двери. Заходит в свою комнату. Целый день в ожидании. Я начинаю испытывать нетерпение. Надо еще раз все проверить.

Звонил отец Шерон. Он разговаривал с доктором. У доктора смущенный вид.

Я приняла решение. После ужина пойду в гараж, тайком выведу машину и уеду. Завтра буду уже далеко. Раз уж мне светит тюрьма, не грех попробовать смыться. Если ехать всю ночь, к рассвету можно добраться до какого-нибудь аэропорта, сесть в самолет и улететь — все равно куда.

Но на какие шиши? Дженни, голова дана затем, чтобы думать — так думай, черт тебя подери!

Доктор прячет деньги в шкафу, в ящике с носками (у людей просто мания — прятать деньги под нижнее белье!). Забрать их — и привет, друзья!.. Ключи от машины, кажется, во встроенном шкафчике в холле, вместе с остальными ключами. Надо проверить. И собрать сумку. Только самое необходимое.

Проблема — в нем. Как его провести? Наверняка он догадывается, что я не буду смиренно ожидать своей участи, словно жертвенный агнец. Значит, он будет следить за мной. Надо изобрести какой-нибудь ложный трюк Чтобы ему показалось… что? Сейчас подумаем.

Скучно. День слишком затянулся. Снег падает все гуще и гуще. Подходящий снежок, чтобы замести следы. Если ты решила спасать свою шкуру, Дженни, по такому снегу ты сможешь далеко убежать, прежде чем нападут на твой след. Но ты не побежишь в лес — ты женщина, поэтому сядешь на поезд, на автобус, на самолет, в машину… В машину?..

Неужели ты правда сделаешь это, Дженни, неужели ты со мной так поступишь? Ты, такая честная — и вдруг решила удрать, несмотря на то, что полицейские будут гнаться за тобой по пятам и стрелять, едва завидев? А потом — на какие деньги? Куда это ты собралась без денег, а?

Ах, ну да, я и забыл: ты же воровка… Грязная воровка! А я предупреждал, я все время говорил: она нас ограбит, утащит все наши деньги… Какая неосторожность, доктор, хранить их в шкафу!..

Но ничего, мы ее схватим и изобьем. Бейте ее, эту грязную суку, она убила ребенка, она украла деньги — забейте ее до смерти!..

В конце концов, я могу предоставить свою работу другим. Так вернее. Что ты об этом думаешь, жертва? Нет, все-таки это мое дело, которое я должен завершить. И потом, я слишком долго этого ждал. Я хочу видеть, как ты подыхаешь, слышишь? И рыдать над твоим еще не остывшим телом, мой ангел… По крайней мере, ты наденешь чистое белье, чтобы достойно предстать перед Богом?

Ну вот, опять… Еще одно послание — он просовывает их под дверь совершенно бесшумно.

Это сам дьявол! Как он мог прочесть мои мысли? Как он мог думать о том же, что и я, в то же самое время?

Ненавижу эти вопросы, на которые нет ответов.

Я не могу изменить свой план. Не могу остаться здесь. Завтра мне предъявят обвинение: бегство с места преступления, никакого освобождения под залог, максимальный срок за ребенка — и вот я в тюрьме. Ты об этом не подумал, а? Ты не подумал о том, что если веревку натянуть слишком сильно, она лопнет? Теперь мне больше нечего терять — это твоя ошибка, господин тайный осведомитель…

И еще одно: теперь он почти не бывает в комнате матери. Он пишет лично мне, и я единственная, кому адресован его дневник.

Дженни, дорогая моя бегемотиха, ты что, серьезно собираешься убить меня? Но сегодня утром ты не оставалась одна, а значит, не могла купить оружие. Или собираешься воспользоваться кухонным ножом?

Я перечитал твое смешное письмо. Кого ты хочешь запугать? Ты не можешь убить меня. Нельзя убить того, кого не существует. Нельзя убить бумагу, слова, тайные передвижения — зато все это вполне может убить тебя.

Идет такой густой снег, что ничего не видно. Как на полюсе. Мы — словно полярная экспедиция, заблудившаяся где-то в Арктике и ждущая помощи, которая все не приходит.

Поймают ли меня когда-нибудь?

Нет, это невозможно — я слишком хитер.

Лейтенанту Лукасу.

Лейтенант, не я убила ребенка, и не Эндрю убил тех девушек, и Захария Марч погиб не в результате несчастного случая. Убийца находится здесь, это один из сыновей доктора. Я нашла его дневник, где он сам рассказывает обо всем, но он забрал его у меня. Умоляю вас, проведите расследование, и вы увидите, что я говорю правду. Я готова поклясться, что он сумасшедший и собирается убить меня, — поэтому я вынуждена спасаться бегством. Вам хорошо известно, что меня вот-вот арестуют. Следовательно, мне нечего терять и все, что я вам говорю, правда. Повторяю: у меня нет доказательств, но я это знаю. Обыщите дом, допросите всех — и вы убедитесь, что я не лгу.

Тот, чью тайну я узнала, и есть убийца девушки из Демберри, Карен, матери Карен, Шерон, любовницы доктора, ребенка и даже собственного брата, и других, о ком мне неизвестно, — я готова поклясться в этом перед Богом.

Мне очень жаль, что я доставлю вам кучу неприятностей, когда убегу, но это мой единственный шанс. Простите меня.

Дженни

P.S. Прилагаю к этому все его письма, находящиеся в моем распоряжении. Прочтите их внимательно!

Ну вот, готово. Микки (почтальон) придет забрать почту из ящика в шесть утра, и если он увидит это письмо, — десять против одного, что он отнесет его прямо к копам и те через пять минут будут здесь. Устроят они обыск или нет, но меня заберут в любом случае! Лучше я отправлю его при отъезде — так надежнее. И, может статься, лейтенанта повысят в должности…

А если вдобавок написать фальшивое письмо для копов и оставить его валяться на столе…

Он подумает, что поскольку это (фальшивое) письмо не отправлено, то я еще не уехала. Тогда зачем брать из шкафчика ключи от машины, рискуя, что кто-нибудь это обнаружит (например, доктор, у которого будет срочный вызов)? Нет, раз я не отправила письмо, он ничего не заподозрит: не могу же я сбежать, не отослав в полицию свое единственное орудие мщения. Браво, Дженни, ты на верном пути, продолжай… Правда, это слишком уж топорно — оставлять письмо прямо у него под носом, нужно его спрятать… Так, подумаем… Я «забуду» закрыть дверь и оставлю письмо среди бумаг, разбросанных на столе. Или нет, лучше суну его за подкладку пальто. Надо, чтобы краешек высовывался наружу… Итак, за работу!

Я поднимусь наверх так, чтобы он смог за мной проследить, потом снова спущусь и потихоньку удеру, когда они все после ужина перейдут в гостиную, оставив меня на кухне мыть посуду.