Марк Биллингем - Погребённые заживо
Торн снова увидел своего старого учителя. «Это все пустая трата времени». Он был готов к тому, что Ларднер сейчас откроет ящик стола и достанет Джона Бьюкена.[26]
— А его сестра? — поинтересовалась Портер.
— Ну, это совершенная противоположность.
— Она обеспечила Фристоуну алиби…
Торн взглянул на мисс Портер. Его глаза округлились, в них читался вопрос.
— Сестра?..
— Я думаю, в конечном счете, полиция была права, когда не поверила ее заявлению, — ответил Ларднер. Он поднял руку и пригладил те немногие волосы, что остались на макушке. — Если не ошибаюсь, судмедэксперт так и не смог с уверенностью указать время смерти.
— Да, он назвал двухчасовой промежуток, — подсказала Портер. — А сестра Фристоуна клянется, что все это время брат был вместе с ней. Гулял в парке с ней и ее детьми.
— Дело в том, что и шесть лет назад она обеспечивала ему алиби. На то время, когда происходили похищения детей, — Ларднер немного грустно улыбнулся. — У нее явно те же проблемы с восприятием действительности. Не верит в то, что это совершил ее братец.
Раздался стук в дверь. Ларднер встал, обошел стол и извинился: у него назначена еще одна встреча.
— Да-да, конечно, — сказала Портер.
Торн продолжал смотреть на нее — с немым вопросом в глазах.
* * *Когда они спускались по лестнице, он все-таки задал этот вопрос — даже несколько резче, чем намеревался.
— Черт, какая еще сестра?
— Как я и сказала — сестра Фристоуна…
— Когда ты об этом узнала?
Портер не смогла сдержать самодовольной улыбки.
— Я навела некоторые справки сегодня утром. Это было несложно. — Она прижалась к стене, когда мимо них промчался адвокат, разодетый в пух и прах. — Ты слышал, что сказал Ларднер? Полиция не поверила ее заявлению, потому что она уже не в первый раз выгораживает брата.
Сойдя с лестницы, они свернули в людный коридор, который шел вдоль двух самых больших залов судебных заседаний. И увидели до боли знакомую обоим обстановку: беспокойные свидетели и усталые полицейские, родственники тех, кто привлечен к суду, — тех, кого обвиняли в мошенничестве, изнасиловании, жестоком обращении. Мужчины в новых туфлях и рубашках с тугими воротничками. Женщины с остекленевшими глазами, как у манекенов в магазине женской одежды «Дебнемз», в напряжении сидящие на скамейках и отчаянно желающие отправиться в туалет (вырвать и пописать). Цоканье чьих-то высоких каблуков по мраморным плитам, подобное пистолетным выстрелам.
Все они в залах суда громогласно клялись в своей правдивости и шлифовали грубую ложь, покрываясь испариной при справедливом приговоре.
— Тебе не показалось, что ему не очень-то хотелось обсуждать всю эту кухню в их комитете? — заметила Портер. — Он заметно занервничал.
Торн с ней согласился:
— Ропер тоже не хотел это обсуждать. Он рассказывал об этом, но не слишком вдавался в детали, которых он просто «не помнит». Их он замалчивал или напускал туману. Понимаешь, о чем я?
— Едва ли стоит этому удивляться, верно? Ни одному из них нечем хвастать.
Не нужно быть специалистом в криминологии, чтобы понять, почему все, кто имел отношение к осуществлению надзора над Грантом Фристоуном, предпочитали не касаться этой темы. И старались держаться от нее как можно дальше. Программу, которая привела к смерти молодой женщины — смерти, за которую частично несут ответственность и они, члены МКОБ, — едва ли можно занести в послужной список как особое отличие.
— Я считаю, что дело Фристоуна может оказаться пустой тратой времени, — признался Торн.
— Нельзя сказать, что я с тобой не согласна.
— Но я все-таки попрошу Холланда и еще кого-нибудь разузнать об оставшихся членах комитета. Во всем нужен порядок.
— А я-то считала, что ты неряха!
— Только тогда, когда некого попросить прибраться.
— Ну, и какая из твоих свежеиспеченных версий рухнет следующей? — поинтересовалась Портер. — Их так много, что я просто не могу выбрать.
— А почему бы нам не поехать и не познакомиться с сестрой Гранта?
Портер остановилась и стала рыться в сумочке.
— Но ты только что сказал…
— Фристоун не похититель, но что-то не дает мне покоя.
— Что именно?
— Тот факт, что Тони Маллен не упомянул его имени.
Она достала полупустую упаковку мятных конфет и вытащила одну.
— Мне кажется, лучше вернуться через Аркли, — сказала она.
Они вышли на площадь, где людей стало еще больше, потому что наступил час пик. Уже начало смеркаться, день потихоньку выдыхался, тогда как у спешащих по улицам людей, отработавших свои девять, десять, а то и больше часов, открылось второе дыхание.
Когда они проходили мимо огромной статуи Авраама Линкольна, Портер обернулась назад и кивнула на здание суда, на окна четвертого этажа.
— У него отвратительный кабинет, — сказала она. — Ты заметил сырость? И мышеловку возле шкафа? Я бы умом тронулась, если бы сидела целый день в подобном местечке.
* * *Когда он вышел из автобуса, то имел весьма самодовольный вид, как будто всю поездку домой слушал очень смешные, отлично рассказанные анекдоты и волнующие пикантные рассказы. Ивонна Китсон с удовольствием отметила, что хватило одного лишь взгляда на нее — и настроение юноши мгновенно изменилось. Подложить Адриану Фарреллу свинью — что может лучше поднять настроение миссис Китсон!
— Как дела в школе, Адриан? Хорошо?
Фаррелл смотрел прямо сквозь нее. Он не обратил ни малейшего внимания даже на друзей, которые что-то кричали и махали ему руками, стучали в окна автобуса, когда тот тронулся и проехал мимо него.
— Сегодня была история? Помнится, ты говорил, что это твой любимый предмет. — Это Китсон говорила уже на ходу, стараясь не отставать от Фаррелла, который шел под сенью посаженных через каждые шесть метров вдоль широкого тротуара деревьев, отбрасывающих остроконечные тени. — Уже есть планы на выходные? Конечно же, после того, как сделаешь домашнее задание…
Фаррелл несколько сбавил скорость, но продолжал идти, поддернув ремень своего серого форменного рюкзака.
— Интересно, какие фортели ты со своими друзьями выкидываешь по вечерам в субботу? У меня дети немного младше тебя, поэтому я на самом деле не имею ни малейшего понятия о жизни подростков. Но вскоре, наверное, мне предстоит это узнать. Я имею в виду, на что вы тратите деньги? — Их разделяло уже метра три. — Бары? Клубные тусовки? Что?
Они двигались мимо стоящих особняком домов престижного района: многие находились вдалеке от дороги, к некоторым вели подъездные дорожки. Миссис Китсон пришлось ускорить шаг, чтобы обойти джип — тот разворачивался прямо на тротуаре, а водитель не особенно-то смотрел по сторонам.
— Взять хотя бы того школьника, которого избили до смерти. Помнишь, я рассказывала тебе о нем? — спросила Китсон. — Его убили в субботу вечером. В субботу, семнадцатого октября прошлого года. Уверена, ты не помнишь, что именно делал в тот день, но держу пари, развлекался вовсю, чем бы ни занимался…
Фаррелл не замер на месте, но замедлил шаг, а через пару секунд и вовсе чуть не остановился. Он повернулся, что-то пробормотал себе под нос, поднял руки и хлопнул себя по ляжкам. Это был удивительно детский жест, выражающий разочарование и досаду.
— Ладно, — сказала миссис Китсон, подходя к нему. — Я не могу убить на тебя весь день. Когда следишь за тремя детьми, поневоле похудеешь.
— Это же смешно, — заметил Фаррелл. — Я разговариваю с полицией об этом исчезнувшем парне, что на год младше меня. Отвечаю на пару вопросов — и вслед за этим понимаю, что меня начинают донимать без всякой на то причины.
— Никто тебя не донимает.
— Хорошо. Значит, никто не следил за мной, когда я вышел в обед за пределы школы? И вы не появляетесь после уроков на пороге моего дома? Не рассказываете о своих детях?
— Я здесь не для того, чтобы рассказывать о своих детях.
— Неужели?
Мимо протрусил бегун с перекошенным лицом — как будто песня, которая звучала из плеера, пристегнутого к его руке, была донельзя немелодична.
— Я просто хотела поинтересоваться, а не вспомнил ли ты чего-нибудь еще об Амине Латифе? — объяснила Китсон. — Может, что-то пришло на ум?
На лице Фаррелла появилось хорошо знакомое Китсон выражение. Он выглядел раздраженным, можно даже сказать, рассерженным, как будто его отвлекали от просмотра телепрограммы, которую ему ну просто необходимо увидеть.
— Что вы хотите услышать? Не вспомнил ли я, какой гимн мы исполняли на сборе?
— Все что угодно. Я пытаюсь тебе растолковать, что любая деталь может помочь вспомнить то, что вылетело у тебя из головы.
— Кажется, мы исполняли «Стань паломником».
