Евгений Сухов - Зэка укроет тайга
— Ой, какой ужас ты мне рассказываешь, — произнесла девушка, закрыв рот ладошкой, затем убежденно добавила: — Но он нас не тронет, я в этом уверена.
— Только не говори, что твой дедушка перевоспитает этого зверюгу. А вообще медведи-людоеды — очень большая редкость. Медведь боится человека. Даже медведица может оставить своего медвежонка, если он попал к людям.
Вышли на каменистый берег. Море, еще какой-то час назад штормовое и грозное, теперь поумерило свой пыл, пенясь лишь небольшими барашками.
— Куда нам? — спросила Анфиса.
— Сейчас мы пойдем вдоль берега, — показал Аксенов на кривую береговую линию, изрезанную застывшими лавовыми потоками прошлых геологических эпох, — а дальше вот по тому уступчику… Под ним есть грот, вот в него мы и войдем.
— Сколько же до него идти?
— С полчаса, не больше. Не переживай, все неприятности остались позади.
Дорога оказалась не такой простой, как представлялась сверху. Поверхность была разорвана ущельями, трещинами, она то круто обрывалась вниз гладкой скальной поверхностью, а то вдруг совершала огромную петлю, огибая небольшие бухточки, изрезанные приливами. В одном месте пришлось обходить большой каньон, на дне которого зловеще плескалось потревоженное море. В глубоких ямах, заполненных водой, встречались крабы, косолапо перебегающие от падающей на воду тени, а на каменистых отмелях совершенно безбоязненно, сбившись в небольшие чуткие стайки, плавали мелкие рыбы. Над горами, как это бывает во время крупных пожарищ, висел смог, который с громким буханьем пробивали столбы пепла. Оказавшись в мезосфере, пепел рассеивался атмосферными фронтами, широкими полосами протягивался через все небо. Из кратеров трех вулканов, ближе всех расположенных к побережью и завернутых в клочковатый туман, вырывались длинные красные языки пламени, подсвечивая багрянцем белесые облака. Из среднего вулкана, громыхая, вырвалась лава, побросав ошметки раскаленного вещества на гранитное подножие.
Было видно, что Анфиса устала, у взмокшего лица крутилась мошкара, однако она не жаловалась, топала рядышком, обжигая легкими прикосновениями его руку.
— Еще немного, — приободрил Аксенов, — нам только взобраться на этот склон, и мы пришли.
В ответ лишь понимающая улыбка и готовность потерпеть.
— Не нужно больше идти, — вышел из-за скалы крепкий мужчина с угрюмым взглядом.
За ним шагнул другой, немного помоложе, с узким лицом, угловатыми плечами и длинными непропорциональными конечностями.
— Ты уже пришел? — разлепил крепыш губы в дружеской улыбке.
— Здравствуй, Николай, — шагнул навстречу Дмитрий, протянув руку. Потом так же сердечно поздоровался со вторым. — Давно ждете?
— Не очень, — ответил Николай, — часа три, пока перекусили, пока присмотрелись, так что в самый раз.
— Дима, что это за люди? — встревоженно спросила Анфиса.
— Все в порядке, Анфиса, это мои хорошие знакомые, — попытался Дмитрий успокоить девушку.
— Ты мне ничего не говорил про них.
— Потому что нельзя было говорить, — строго заметил Николай.
— Эти люди…
— Я узнала их, — перебила Диму Анфиса, — это те самые, что сбежали из колонии. Их всюду ищут!
— Ты не переживай, тебе ничего не грозит.
— Ты им помогаешь?
— Да. — Показав на скуластого, вдруг добродушно улыбнувшегося, Аксенов добавил: — Это мой родной дядя, а это двоюродный брат. Они ведь из-за меня сели. Если бы они тогда не вступились, меня давно уже не было бы в живых. Они меня буквально из петли вынули.
— Ты мне и об этом не рассказывал.
— У нас с тобой будет много времени, чтобы поговорить обо всем. Нам бы только выбраться отсюда.
— И как же мы отсюда выберемся?
— Не переживай, кое — что мы уже придумали. Ты мне веришь? — мягко положил он ладони на хрупкие плечи девушки.
— Кому же мне еще верить, как не тебе, — тихим голосом произнесла Анфиса.
— Ты не спрашиваешь, где Аркаша? — напомнил о себе Николай Денисов.
— Я его повстречал по дороге…
— Вот как… И как он тебе?
— Он хотел убить нас.
— Не удивлен. Он здорово изменился в последнее время. Камчатский климат ему не подходит. И как же тебе удалось уйти?
— Не знаю, как это объяснить… но в этот самый момент на него напал медведь, а нам удалось убежать.
— Вот что значит божья кара, — невесело хмыкнул Николай. — Мы с ним тоже не поладили. Так, Петро?
— Лучше и не вспоминать, — отреагировал худой.
— Ладно, не будем о покойнике судачить. В этом случае или только хорошее, или вообще ничего. А то, что было между нами хорошего, он сумел перечеркнуть. Паспорта принес?
— Да, они у меня с собой, — постучал по карманам куртки Дмитрий. — Отдать сейчас?
— Чего же тянуть с хорошим делом? Давай сейчас, так как-то понадежнее будет, — довольно улыбнулся Николай.
Вытащив паспорта, упрятанные в полиэтиленовый пакет, Аксенов протянул один Николаю, другой — Петру.
— Та — ак, — раскрыл паспорт Николай. — Кто же я сейчас? Ага… Тихонович Стась Александрович. Вполне подходит. Надо бы запомнить. А ты кто? — посмотрел он на Петра.
— Марусев Виктор Степанович. А что? Мне нравится. Запомню быстро.
— Мы пойдем, — сказал вдруг Дмитрий.
— И куда вы собрались? — удивленно спросил Николай.
— Нам бы надо в город… Потом на вулканическую станцию.
— Окстись, мил человек, от города ничего не осталось. То, что ты называешь городом, превратилось в одно сплошное пепелище! Мы можем выбраться отсюда на сухогрузе.
— Каком таком сухогрузе?
— На самом, что ни на есть, настоящем, — хмыкнул Николай. — Японском, оставшемся еще со Второй мировой войны. Японцы всегда знали толк в кораблях.
— Как же он сюда попал?
— Долго рассказывать, как-нибудь потом.
— Но как мы поплывем на нем?
— Если ты забыл, то могу напомнить, я ведь был старпомом. На Балтике у меня был примерно такой же корабль.
— А корабль в порядке?
— На первый взгляд как будто все на месте. Так ты с нами? Уверен, на тебя уже вышли. Просто так ничего не бывает. А работать они умеют.
— Это неожиданно, — засомневался Дмитрий. — У меня были другие планы. Я просто хотел передать паспорта и уйти.
— Послушай, Дима, ты не пройдешь через горы. Там что-то невероятное происходит. Земля дрожит, из расщелин прет лава, едва ли не каждая сопка взрывается и полыхает огнем. Это просто какой-то конец света! А потом, где уверенность, что тебя не закроют за пособничество?
Они стояли на скалистом берегу, в который с негодованием громко била волна. Порой брызги разбивавшейся воды долетали до них, остужая разгоряченные лица. В глубине материка бесновались вулканы, изрыгая из себя плазменную начинку, и до слуха доносилось лишь эхо раскатов, приглушенных прибоем.
В какой-то момент Аксенову даже показалось, что произошедшее ему всего-то привиделось. И только глаза Анфисы, испуганно взиравшей на него, возвращали к действительности.
— Не упрямься, — вмешался Петр. — Пойдем с нами. Не пожалеешь! На судне кое — что имеется.
— Что именно?
— Нечто такое, что сделает твою жизнь беззаботной и приятной. А еще и детишкам вашим останется.
— Что-то я не пойму тебя. О чем ты?
— На корабле золото! Его палуба просто завалена слитками золота, и в трюме его полно. Когда выберемся отсюда, возьмешь себе золота столько, сколько сможешь унести, а потом свалишь, куда тебе заблагорассудится.
— А сухогруз большой? — с сомнением переспросил Дмитрий, посмотрев на Анфису.
— Тебя что, технические данные, что ли, интересуют? — хмыкнул Николай. — Могу сказать… Сухогруз около шестидесяти метров в длину, ширина около восьми. Просадка, думаю, метра три будет. Водоизмещение семьсот тонн. Достаточно?
— Где же сам сухогруз?
— Он находится в гроте. Видно, этот грот был для подводных лодок, где они прятались или проходили ремонт. Там работы серьезные велись, дно углубляли, тоннель расширяли. А когда надобность в нем отпала, спрятали и сухогруз. Удивительно, но о нем никто не слышал. Хотя, с другой стороны, кто сюда может сунуться? Места безлюдные, глухие. Ну, так что, идешь?
— Хорошо, — не без колебания согласился Аксенов. — Мы пойдем… А далеко идти-то?
— А мы уже на месте. Вот он, этот грот. В нем можно спрятать целый небоскреб, а уж сухогруз, так и подавно!
Спустились к самой воде, а потом по плоским камням, выложенным ступеньками, поднялись на небольшую площадку, с которой открывался щелевидный вход в пещеру.
— Вот там он и стоит, — негромко сообщил Николай. — Ну, чего ждем? Потопали!
Вошли в грот, по сторонам которого, явно рукотворно, были выложены отполированные камни, напоминающие тротуар. Под высокими сводами, рассерженно крича, летала какая-то быстрая ночная птица. А затем, не выдержав соседства, вылетела из грота. Свет, падающий через вход, мягко рассеивался на тесаных плитах. Некоторое время шли по освещенной дороге, а когда сумерки сгустились до черноты, Николай включил фонарь.
