Стивен Кинг - Возрождение
Джейкобс накинул на меня одеяло и опустился возле кровати на колено.
– Потихоньку, Джейми. Боюсь, тебя здорово прихватило.
Я сделал глоток – изумительное ощущение. Попытался взять стакан и осушить его залпом, но Джейкобс мне не позволил:
– Сказал же, потихоньку.
Я опустил руку, и он дал мне еще один глоток. Этот прошел хорошо, но от третьего живот скрутило спазмом, и дрожь вернулась. Причиной тому был не грипп.
– Мне нужна дурь, – признался я. Мне не хотелось возобновлять знакомство со священником, которого я знал в детстве, со своим первым взрослым другом, таким образом, но наркоманы лишены стыда. К тому же у него самого могло быть рыльце в пушку. А иначе зачем ему представляться Дэном Джейкобсом вместо Чарлза?
– Да, – сказал он. – Я видел следы. И намерен поддерживать тебя, по крайней мере пока ты не справишься с болезнью. Иначе тебя будет рвать при каждом приеме пищи. А до нормального веса тебе надо набрать минимум фунтов пятьдесят.
Он достал из кармана коричневый пузырек с маленькой ложечкой, прикрепленной к крышке. Я потянулся за ним. Он покачал головой и отвел руку:
– Те же правила. Из моих рук.
Он отвинтил крышку, вытряхнул на ложку крошечную порцию грязно-белого порошка и поднес мне к носу. Я втянул порошок правой ноздрей. Он насыпал новую порцию, и я втянул ее левой. Этого количества мне было явно недостаточно, однако дрожь потихоньку утихала, и вид холодного апельсинового сока уже не вызывал позывов к рвоте.
– Теперь можешь подремать, – сказал Джейкобс. – Или покемарить, как у вас это зовется. Я собираюсь приготовить тебе куриный бульон. Не такой, конечно, как варила твоя мама, а «Кемпбеллз», но другого у меня нет.
– Боюсь, что не смогу, и меня вырвет, – предупредил я, но, как выяснилось, смог. Выпив из его рук всю кружку, я попросил еще дури. Он дал мне вдохнуть пару крошечных доз.
– Откуда у тебя это? – поинтересовался я, когда он засунул пузырек в передний карман джинсов, в которые успел переодеться.
Он улыбнулся. Эта улыбка осветила его лицо, и я вновь увидел перед собой того двадцатипятилетнего мужчину, который любил свою жену и обожал маленького сына.
– Джейми, – ответил он, – я работаю в парках развлечений и на карнавалах уже очень давно. И если бы я не мог найти наркотики, то был бы либо слепцом, либо идиотом.
– Мне нужно больше. Я должен уколоться.
– Нет, уколоться ты хочешь, и дозы для этого ты от меня не получишь. Я не стану помогать тебе ловить кайф. Я просто не хочу, чтобы ты корчился в судорогах и умер в моем доме. А теперь поспи. Уже почти полночь. Если завтра тебе станет полегче, мы о многом поговорим, в частности, о том, как тебе избавиться от зависимости. Если нет, я отвезу тебя в больницу Святого Франциска или в университетский медицинский центр.
– Желаю удачи в попытке меня туда пристроить, – отозвался я. – Я на грани разорения, а вся моя медицинская страховка – тайленол в ночной аптеке.
– Как говорила Скарлетт О’Хара, мы подумаем об этом завтра, поскольку завтра будет другой день.
– Бред собачий! – прохрипел я.
– Как скажешь.
– Дай мне еще. – Две крошечные щепотки, на которые он расщедрился в прошлый раз, были мне как слону дробина, но все же лучше, чем ничего.
Он подумал и дал еще две щепотки. Даже меньше предыдущих.
– Давать героин человеку с тяжелым гриппом… – сказал он и усмехнулся. – Я, должно быть, совсем спятил.
Ощупав себя под одеялом, я понял, что раздет до трусов.
– Где моя одежда?
– В шкафу. Боюсь, что положил ее отдельно от своей. Она с душком.
– Мой бумажник в переднем кармане джинсов. Там квитанция на сумку и гитару. Одежда – чепуха, но гитара – нет.
– Автовокзал или железнодорожный?
– Авто. – Хотя дурь поступала в виде порошка и в микроскопических количествах, она была либо отличного качества, либо действовала на мой истощенный организм особенно сильно. От выпитого бульона по животу разливалось тепло, и веки налились свинцом.
– Спи, Джейми, – сказал он и слегка сжал мне плечо. – Если хочешь выздороветь, надо спать.
Я откинулся на подушку. Она оказалась намного мягче, чем в мотеле «Фэйрграундз инн».
– А почему ты называешь себя Дэном?
– Потому что так меня зовут. Чарлз Дэниел Джейкобс. А теперь спи.
Я собирался последовать его совету, но была одна вещь, про которую я должен был спросить. Взрослые, понятно, меняются, но если их не уродует несчастный случай или изнурительная болезнь, обычно их можно узнать. Детей же, с другой стороны…
– Ты узнал меня. Я видел это. Как?
– Ты похож на свою мать, Джейми. Надеюсь, с Лорой все в порядке.
– Она умерла. И Клэр тоже. Их обеих больше нет.
Я не видел, как он воспринял эту новость. Я закрыл глаза и через десять секунд отключился.
* * *Я проснулся, чувствуя себя лучше, но меня снова сильно трясло. Джейкобс положил мне на лоб температурную полоску, купленную в аптеке, подержал около минуты, после чего кивнул.
– Ты можешь выкарабкаться, – сказал он и дал мне вдохнуть еще две крошечные щепотки из коричневого пузырька. – Можешь встать и съесть омлет?
– Сначала в ванную.
Он показал, куда идти, и я добрался до маленькой кабинки, держась за стену. Мне требовалось отлить, но сил, чтобы стоять, не было, и пришлось садиться на унитаз, как девчонке. Когда я вышел, Джейкобс взбивал яйца и насвистывал. В животе у меня заурчало. Я попытался припомнить, когда в последний раз ел что-то кроме суповых консервов. На ум пришло только мясное ассорти за кулисами перед концертом пару дней назад. Было ли после этого хоть что-нибудь, я не помнил.
– Не торопись, – сказал он, ставя тарелку на столик. – Иначе тебя снова может вырвать, а это никому не нужно, верно?
Я медленно съел все, что было на тарелке. Он сидел напротив меня, потягивая кофе. Когда я попросил себе порцию, он налил мне полкружки, сильно разбавив сливками.
– Тот фокус с картиной, – спросил я. – Как ты это сделал?
– Фокус? Ты меня обижаешь. Изображение на заднике покрыто фосфоресцирующим веществом. А камера – электрический генератор…
– Это я понял.
– Вспышка – особое устройство большой мощности. Она проецирует изображение предмета на ту девушку в вечернем платье. Держится оно недолго – слишком велика площадь. С другой стороны, фотографии, которые я продаю, держатся гораздо дольше.
– И она правда сможет показать ее своим внукам? В самом деле?
– Нет, – признался он.
– Сколько она продержится?
– Два года. Плюс-минус.
– А к тому времени ты уже будешь далеко.
– Верно. И картинки, которые действительно имеют значение… – он постучал себя пальцем по виску, – здесь, в голове. Для всех нас. Ты не согласен?
– Но… Преподобный Джейкобс…
Я увидел, как на мгновение он снова превратился в человека, читавшего Ужасную проповедь в далекие времена президентства Линдона Джонсона.
– Пожалуйста, не называй меня так. Достаточно просто Дэн. Это мое нынешнее имя. Дэн – Творец портретов-молний. Или Чарли, если так тебе проще.
– Но она обернулась. Девушка на том заднике сделала полный оборот на триста шестьдесят градусов.
– Простой трюк с прокручиванием кинопленки. – Произнося эти слова, он отвернулся, а затем снова посмотрел на меня. – Ты хочешь поправиться, Джейми?
– Я уже поправляюсь. Должно быть, обычная болячка из тех, что проходят за сутки.
– Нет, у тебя настоящий грипп, и если ты сейчас отправишься на автовокзал, то к полуночи снова свалишься. Оставайся здесь, и, думаю, через несколько дней тебе действительно станет лучше. Но я спрашивал не о гриппе.
– Я в порядке, – произнес я, но теперь настала моя очередь отвернуться. Однако, заметив в его руках маленький коричневый пузырек, я уже не мог отвести от него глаз. Джейкобс держал его за ложечку и раскачивал на маленькой серебряной цепочке, будто гипнотизер – свой маятник. Я потянулся к пузырьку. Он убрал руку.
– Как давно ты подсел?
– На героин? Года три назад. – На самом деле я принимал его уже шесть лет. – Я попал в аварию на мотоцикле. Размозжил к чертям и бедро, и голень. Мне стали давать морфий…
– Это понятно.
– …а потом перевели на кодеин. Но он ни хрена не помогал, поэтому я начал запивать таблетки сиропом от кашля. Терпингидрат. Слышал о нем когда-нибудь?
– Смеешься? Его еще называют «армейским джином».
– Нога зажила, но не до конца. Тогда – в то время я играл в группе «Andersonville Rockers», а может, они уже успели переименоваться в «Georgia Giants» – один парень познакомил меня с гидрокодоном. Это был большой шаг в нужном направлении, поскольку гидрокодон действительно снимал боль. Послушай, тебе охота все это слушать?
– Не сомневайся!
Я пожал плечами, будто мне все равно, но на самом деле был рад, что могу с кем-то откровенно поговорить. До того дня в фургоне Джейкобса я никому об этом не рассказывал. В группах, с которыми я играл, все просто пожимали плечами и отворачивались. От меня требовалось только являться вовремя и помнить аккорды «In the Midnight Hour», что – уж поверьте мне на слово – не требует семи пядей во лбу.
