Дурной ген - Кук Робин
— Давай присядем и насладимся вином, — предложил мужчина, указав на диван, и переложил пальто со шляпой на кресло без подлокотников. — Оно производится в итальянской части Венето, — добавил он и потянул Керу за рукав халата к дивану, вынуждая сесть.
— Вкусно, — сказала Кера.
Она понятия не имела, где находится Венето, предполагая, что это где-то неподалеку от Венеции, но не стала расспрашивать, потому что по большому счету ей было все равно. Замечание о достоинстве вина она нашла справедливым и, сев, сделала еще один большой глоток, получая от пузырьков не меньше удовольствия, чем от мягкого, тонкого вкуса напитка. Кера не питала особой любви к игристому и всегда удивлялась ажиотажу вокруг него, как и цене бутылок, но сейчас вкус и правда показался ей восхитительным, заставляя задуматься, что сыграло главную роль: само вино или ее радостное настроение. Как бы то ни было, Кера наслаждалась происходящим. Конечно, у нее был миллион вопросов, но они могли немного подождать.
Мужчина продолжал болтать о Просекко и Венето в Италии, не обращая внимания на отсутствие у нее интереса к этой теме, и она сделала еще глоток вина, на мгновение задержав его во рту. Восхитительное ощущение. Кера упивалась охватившим ее чувством чудесной расслабленности, так не похожим на гнетущие мысли, с которыми она боролась весь месяц. Но потом пришло головокружение, уже не такое приятное. Хотя мужчина все еще говорил, его слова утратили всякий смысл. Одновременно зрение затуманилось. Моргая, чтобы разогнать пелену перед глазами, она поставила бокал и попыталась встать, но ноги отказывались служить.
— У тебя все нормально? — спросил мужчина, поставив свой бокал на столик.
— Вроде бы да, — умудрилась произнести Кера, но ответ прозвучал невнятно. — Я просто вдруг очень устала…
Фраза прервалась на полуслове, а сама Кера медленно осела обратно на диван, откинув голову на спинку. Глаза у нее закрылись, рот, наоборот, приоткрылся, а дыхание замедлилось.
Глава 1
8 мая, 5:49
Глаза Лори Монтгомери-Стэплтон внезапно открылись куда раньше обычного, хотя Джек и не толкал ее в плечо. Она не помнила, когда в последний раз ни с того ни с сего пробуждалась в такое время. В голове сразу закружились мысли, потому что день предстоял особенно загруженный. На самом деле, загруженный до такой степени, что она намеревалась переговорить с Джеком, безмятежно спавшим рядом, и препоручить ему хотя бы одно дело, причем не слишком простое. На прошлой неделе Лори согласилась прийти в школу Джека-младшего, четвероклассника, чтобы встретиться с его учительницей мисс Росси и, возможно, психологом. Им предстояло обсудить якобы плохое поведение сына, его агрессию на школьной игровой площадке во время переменок и другие ситуации, связанные с импульсивными поступками ребенка. Зная, что муж в подобных ситуациях склонен проявлять скорее раздражительность, чем дипломатичность, Лори даже не заводила с ним разговор на эту тему, рассчитывая разобраться с проблемой самостоятельно, благо сомнений в том, что у сына все в порядке, у нее не возникало. Но теперь Джеку-старшему предстояло взять это на себя, поскольку у Лори возникли новые неотложные дела: работа требовала ее присутствия в городском совете.
Подняв голову и посмотрев в два больших окна спальни, глядящих на север с высоты шестого этажа, Лори заметила, что солнце едва-едва показалось из-за горизонта на востоке. Пусть на окнах были и закрывающиеся гардины, и даже светонепроницаемые шторы, ни она, ни Джек не потрудились задернуть их с вечера. В нескольких кварталах от их дома Лори могла видеть старую водонапорную башню, которую сейчас позолотил свет раннего утра.
Потом взгляд Лори переместился на электронные часы. Оказалось, было даже раньше, чем ей думалось, пять пятьдесят с какими-то секундами, но она уже совершенно проснулась. Лори никогда в жизни не была жаворонком, обычно просыпалась с трудом и неохотно выбиралась из-под одеяла. С тех пор, как она вышла за Джека, это свойство усугубилось, потому что муж настаивал, чтобы в спальне было прохладно, почти холодно с точки зрения жены. Но главная причина, по которой она с трудом вставала по утрам, все же заключалась в том, что Лори была несомненной и безнадежной совой. Бывали ситуации, когда она продолжала спать, пока в нескольких шагах от нее надрывался будильник. Будучи моложе, Лори любила до глубокой ночи читать романы, отдавая предпочтение книгам конца девятнадцатого или начала двадцатого веков. Но все поменялось, когда она стала врачом и у нее возникла необходимость идти в ногу с медицинской наукой, постоянно штудируя профессиональную литературу. В те дни она была одержима чтением не только актуальных статей по криминалистике, но и всех материалов, знакомство с которыми предполагала должность главного медэксперта Нью-Йорка. Будучи первой женщиной на этом посту и, соответственно, своего рода первооткрывательницей, Лори считала, что обязана стать лучшей из лучших. Для этого ей пришлось научиться читать сводные ведомости, бюджеты и все отчеты городского совета Нью-Йорка и его всевозможных комитетов, а также материалы департамента здравоохранения и психогигиены. Ее до сих пор порой поражало количество документов, которые сваливались во входящую корреспонденцию.
Несмотря на стремление как следует делать свою работу, Лори все еще сомневалась, правильно ли поступила, согласившись занять нынешнюю должность. У нее только сейчас сложилось настоящее представление о масштабах политических аспектов ее работы. Раньше она считала, что Бюро судебно-медицинской экспертизы, которое сотрудники называли между собой просто бюро, после своего основания в 1918 году боролось за собственную независимость, добилось ее и с тех пор имеет право свободно свидетельствовать о мертвых и за мертвых. Хотя по большей части так и было, сейчас Лори на собственном горьком опыте убеждалась, что мэр, который ее назначил, и городской совет, распоряжающийся кошельком ее ведомства, обладают весьма существенной властью. Чтобы противостоять этой власти, приходилось напрягать все силы — задача сложная еще и потому, что годовой бюджет бюро размером в 75 миллионов долларов служил постоянным искушением для города, которому вечно не хватало средств на другие, весьма перспективные проекты. Вдобавок ко всему, морг, где проводились вскрытия, нуждался в переоборудовании, на которое потребуются миллионы. Когда-то все в нем было устроено на самом современном уровне, но с тех пор оснащение изрядно устарело.
Помимо ставших вечной головной болью политических аспектов, Лори обнаружила, что ей недостает азарта личной вовлеченности в настоящую судмедэкспертизу с ответственностью за определение причин и характера смерти. Объективно Лори понимала, что лучше предоставить исследование примерно сорока высококвалифицированным патологоанатомам, иначе она рискует на собственной шкуре узнать, подобно своему предшественнику доктору Бингему, что каждый окружной прокурор, каждый начальник полицейского отделения, а также шеф пожарной охраны и все большие шишки, включая мэра, захотят, чтобы она лично занималась делами, в которых они заинтересованы, — ведь она в бюро главный авторитет. Однако Лори пришлось принести в жертву профессиональный интерес, немного отойти в сторону и довольствоваться регулярными утренними обходами морга, которые она предпринимала неофициально, заглядывая через плечо подчиненным и задавая вопросы. Ближе всего подойти к настоящей работе судмедэксперта ей удавалось только по вторникам, когда она с утра ассистировала во время вскрытия одному из клинических ординаторов: бюро совместно с кафедрой патанатомии медицинского факультета Нью-Йоркского университета обучало горстку студентов, чтобы Министерство здравоохранения впоследствии допустило их к работе судебными патологоанатомами.
С чувством воодушевления, к которому примешивалась толика тревоги, Лори откинула одеяло, встала и вздрогнула, когда теплые ступни коснулись ледяного пола. Она быстро сунула ноги в тапочки, которые всегда держала возле кровати, и натянула халат. И то, и другое обязал ельно было Hai олове на случай ночного подъема. Джек даже не шелохнулся. Он лежал на спине, сложив руки на груди поверх одеяла, слегка приоткрыв рот и являя собой воплощение умиротворенного покоя. Отлично знавшая мужа Лори не могла не улыбнуться: Джек вовсе не был таким спокойным, каким сейчас казался; он скорее относился к тем, чей мозг всегда напряженно работает. Муж не терпел проявлений того, что считал бюрократией, подразумевая под этим термином правила и предписания, которые ему не нравились, не выносил дураков и бездарей и никогда не скрывал своих чувств. Лори и сейчас видела шрам у него на лбу и сколотый левый передний зуб, ставшие результатом стремления мужа поступить правильно, невзирая на риск и последующую драку. Она любила его, но понимала, что Джек отнюдь не подарок. Теперь, когда она официально стала его начальницей, это было особенно верно. Хотя муж, безусловно, оставался самым продуктивным медэкспертом во всем бюро, его постоянно требовалось держать в определенных рамках. Лори знала об этом, потому что когда-то и сама была такой.
