Когда мертвые заговорят - Вики Филдс
Виктор зажмурился, а когда открыл глаза, то не поверил увиденному: сначала Кая срезала кожу по краям раны, а затем залезла внутрь пинцетом. Виктора затошнило, и он отвернулся, но картина все равно стояла перед глазами: как девочка извлекает остатки ниток и какие-то странные комочки из раны, испачканные в крови.
Желчь подкатила к горлу, но он с усилием сглотнул и обернулся. В глазах Каи заблестели слезы, лоб покрылся испариной, и дрожали руки, но она продолжала измываться над собственной ногой.
Виктор смотрел как завороженный. Он представить себе не мог, что когда-нибудь в его ванной комнате кто-то будет проделывать нечто подобное. Он не мог представить, что Кая Айрленд сумеет прооперировать себя. Она всего лишь ребенок, и, судя по всему, у нее сломана правая рука.
Срочно нужно вызвать «Скорую». Срочно. Не важно, что именно умеет эта девочка, но в подобных обстоятельствах можно и ноги лишиться.
– Виктор.
Он подскочил и обернулся – Нина стояла прямо позади него, бледная как призрак.
– Как она?
Виктор с трудом разлепил губы:
– Держится хорошо. Прошло пятнадцать минут, а она даже не поморщилась.
– Виктор, как только буря утихнет, я поеду в город за помощью. Нельзя так это оставлять. Нельзя.
Он кивнул и отвернулся. Кая Айрленд кое-как обработала рану и теперь ушивала ее шелковыми нитками. Мертвенно-бледное лицо все еще было сосредоточенным, в глазах – пустота. Виктор слышал, как ее дыхание участилось и стало тяжелым, а затем она вдруг стала заваливаться в сторону. Нина вскрикнула, а Виктор бросился к Кае и успел до того, как та упала на пол.
– Божечки! – Нина за его спиной разрыдалась. – Что теперь делать? Что нам теперь делать?
Она задавала риторические вопросы, и Виктор не знал, как на них ответить.
Они втроем в ловушке. За окном буря клонит деревья к земле, обрывает провода, яростно стучит в окна, а здесь истекает кровью девочка, которая две недели назад исчезла без следа.
* * *Открыв глаза, я увидела слепящий яркий свет. Все в одно мгновение стало резким, четким, в голове крутилось: ничего не закончилось. Я не сбежала. Я на прозекторском столе. Вот в комнату входит Стивен Роджерс. Он что-то говорит, но я не слышу. Дергаю руками, закованными в ремни, натягиваю их на запястьях и изо всех сил кричу. Зову на помощь. Но никто не приходит. Я только чувствую болезненный укол в предплечье. А потом он говорит: «Все будет хорошо, Кая Айрленд» – и я больше ничего не слышу.
* * *– Это будет сложно.
– Вы должны отвязать мою дочь.
– Мы не можем. Она пыталась напасть на медсестру.
– Но…
– Нет. Она не может оставаться на постели. Она все время пытается спрятаться под кровать. У нее слишком серьезные раны. Еще один подобный фокус, и она может остаться калекой.
Тишина, затем снова заговорил доктор:
– Она зашила себе рану сама.
– Да.
– Она сделала это сама. Своими руками зашила свою ногу.
– Я понял.
– Нет, вы не поняли. Я не спорю, что Кая особенная, что она не такая, как все, но ей всего лишь шестнадцать лет. Вы представляете, что с ней сделала эта боль? Вы можете представить, что она пережила, чтобы сама себе зашить ногу?
– На что вы намекаете, доктор?
– На то, что мы не можем пока что отвязать ее. Для ее личной безопасности. У нее галлюцинации. Если так продолжится и дальше, она может сама себе нанести вред. Если она смогла зашить себе ногу, то сможет вновь разорвать швы.
– Да о чем вы?! Зачем моей дочери это делать?!
– Просто чтобы почувствовать себя живой, мистер Айрленд. Вот и все.
* * *Февраль 2013
В феврале сад вокруг больницы был красивым: высокие ели в белых шапках, клумбы, припорошенные снегом. Ненавижу зиму. Ненавижу, что она забрала Джорджи. Сначала подарила ее, а затем жестоко отняла. Оставила меня одну. Не могу прекратить об этом думать. О том, что я тоже отняла чью-то жизнь.
Отойдя от окна, я, прихрамывая, вернулась на больничную койку. Дверь палаты была открыта, поэтому я видела, как мимо ходят медсестры и пациенты. Первые игнорировали меня, вторые с интересом заглядывали в мое белое убежище.
С трудом устроившись на постели, я снова потянулась к ноутбуку, и когда загорелся экран, скользнула взглядом по открытой ранее статье на сайте местных новостей.
«Стивен Роджерс
Дата рождения: 25 декабря 1985 года
Род занятий: учитель литературы в старших классах
– Он родился и вырос в неполной семье, – сообщает нам соседка мистера Роджерса, которая пожелала остаться неизвестной. – Отец постоянно его бил, словно дворовую собаку, гонял туда-сюда за пивом. Но мальчик все равно успешно получил аттестат и даже добился стипендии.
– Вы слышали что-нибудь о Стивене после того, как он окончил школу?
– Я слышала, что он устроился на работу в соседском городе. Он с детства любил литературу и язык. Его мать звали Ванессой. Пока она не покончила с собой, то всячески помогала сыну развиваться. Если вы понимаете, о чем я. Сделать это в таком крошечном городке как наш очень сложно. У нас даже нет кинотеатра».
Его мать звали Ванессой, и она покончила с собой. Знала ли она, какое чудовище произвела на свет? Я не хочу думать, что у Стивена был выбор кем становиться. Не хочу думать, что все могло обернуться иначе, если бы Ванесса не сдалась и довела воспитание сына до конца. Не хочу думать, что Стивен был бы нормальным парнем, если бы его не мучил отец.
Не хочу. Потому что Стивен был просто чудовищем и все тут. Он уже родился ненормальным. Он родился таким.
* * *Внутренне я сжималась всякий раз, как только родители навещали меня. Я не могла спрятаться в ванной, не могла забраться под одеяло. Я не могла на них смотреть, но их лица, казалось, были повсюду.
Стоило мне потерять бдительность, и в голове тут же всплывали обрывки фраз, слова отца, слова доктора…
– Я боюсь, что ее мозг будет реагировать только на негативные раздражители. Она все еще не может принимать душ. Прошло более двух недель. Она не позволяет запирать дверь в палату и в ванную комнату. А когда входят медсестры, она пугается.
– Мы должны забрать ее домой.
– Мэгги.
– Да, мистер Айрленд прав, вам стоит оставить ее здесь. Мы должны позаботиться в первую очередь о ее психике. Она перенесла несколько операций, поэтому сейчас важно позаботиться о ее спокойствии. Лучше оставить ее здесь. Дома Каю будут преследовать воспоминания.
Теперь, когда я смотрела на лица родителей, то вспоминала слова доктора: что я не могу залезть в кабинку в ванной комнате; что часть моего мозга умерла; что я мертва для общества…
Мама не знала, как реагировать, ни тогда, ни сейчас. На папином лице была каменная маска. Наверное, как и на
