Измайлов Андрей - Время ненавидеть

Сестры Ким с удовольствием исполняли номер с двойниками, пока были помладше. А повзрослев, отказались. Молча. И папа О не стал их принуждать. И когда они решили вдруг в одночасье расстаться с цирком, папа О не стал их отговаривать.

Жаль? Конечно, жаль. Пропали коронные номера маленького цирка, где, разумеется, никакого слона не было, только люди: акробаты, жонглеры, фокусники – мобильная группа, внутри которой свои трения-разборки… и ладно.

А жа-аль. Бед них, без сестер Ким, не тот уже цирк. Да и без папы О как-то… не так. Он многому научил, выстроив уникальных Ким (на фундаменте весьма крепком – чего да, то да; все-таки «золото» и «серебро» в гимнастике, папа-динама был плохой, но чему научил, тому научил). По малолетству сестрам Ким не понять было, что плохо, что хорошо. Но – годы, годы. Вот и папа О. Спасибо, учитель, но вдвойников они больше не станут играть вне арен

Город. Один из многих и многих, где довелось делать цирк. Город как город: населения под миллион; дома – ампир, модерн; транспорт – легковые, автобусы; климат – паршивый, пыль-слякоть. А где лучше? Все равно пора менять кочевой образ жизни на оседлый. Паспорт, прописка, все такое.

Вот и расстались они со старым папой О. Конечно он сожалел, но… – просто возникла необходимость. Осознанная. Сестры-то по простоте душевной могли подписать протокол: «с моих слов записано верно» – и тогда… Нет, до протокола дело не дошло – и не дойдет, ибо старый папа О чуткий и опытный. Однако (и потому-то) лучше распрощаться. Молча. Подробности письмом. Только адрес неизвестен. Адрес старого папы О.

А сестры Ким наконец-то обрели адрес. Общежитие. Город. И они в нем – одни…

… И были они – одно. Само собой, их путали. Но недолго. Только пока сестры Ким были неразлучны – то есть до суда над Анной Ким, статья 106, срок три года.

– Ну, Ким! Не знаешь, что ли?!

– Которая?

– Ну та, которая Стасика Ли перешибла. Таэквондо-каратэ. Которая теперь с группой в зале работает.

– Да они обе в зал ходят! И она, и эта, которая у Наджафа в «Востоке» выделывается. Ну, которая варьете.

– Ну да, они и в «Восток» обе ходят…

Искусство – работа – балет.

Аня: искусство таэквондо в спорткомплексе, где до нее пижонил Стасик Ли. Такая работа…

Яна: балет таэквондо на «пятачке» варьете, повергая мужчин в прах морально и физически. Такая работа…

«Работа есть работа, работа есть всегда. Хватило б только пота…».

– Слышь, а их кто-нибудь трахает?

– Эта… которая стенки прошибает, сама кого угодно! Если захочет.

– А другую?

– Да та вообще… То ли больная, то ли что…

– А выделывается, как здоровенькая!

Горький удел мужиков-пускающих слюни, разряжающихся в трепе. Уж очень они, сестрички, лакомы: один к одному – Сингапур, Тайвань, «видик». Да, вот такие неправдоподобно изящные огромноглазые азиатки, которых не бывает в жизни, только в кино!

Впрочем, хотя сестры Ким – в жизни, а не только в кино, нисколько не приближает. Единственный контакт – рискните, мужички… или слабо?! – фул-контакт в спарринге с этой… которая стенку способна прошибить. Спаси и сохрани кого угодно от подобного контакта. Слишком ощутимо защитное поле сестер Ким – отталкивающее, отшвыривающее. Чем же их так мужички достали?! Э-эх, рискнуть бы!

Риск – благородное дело. Но явно будет неблагодарным. Что мужичкам остается? Треп…

– Слышь, а они не лесбиянки?

– Они ж сестры!

– Ну и что?!

– А действительно! Во интересно, кто из них кого! И как!..

Никто. Никого. Никак. Не лесбиянки. Что и доказала Аня, когда они с Яной перестали быть неразлучны…

Анну Ким (статья 106, срок три года) готовы были полюбить в первые же дни пребывания здесь..

ЛОТОС – Люблю Одну Тебя Очень Сильно.

КЛЕН – Клянусь Любить Ее Навеки.

ЯХОНТ – Я Хочу Одну Навеки Тебя.

БОГИНЯ – Буду Одной Гордиться И Наслаждаться Я.

КЛОТ – Клянусь Любить Одну Тебя.

ЗМЕЯ – Зачем Мужчина, Есть Я.

Татуировка.

Женщины всегда готовы украсить себя хоть чем. Если нечем, то хоть татуировкой. А здесь – и нечем больше.

Здесь. Место лишения. Свободы.

Проволока по забору.

Аккуратные дорожки.

Серые платки, сапоги.

Белое на красном: «Нельзя жить в обществе и быть свободным от него». И трафаретный профиль.

Казарменные кровати, казарменная аккуратность. Ночь – страстные крики, чмоканья, хлюпанье. «Коблы» и «кобылки».

Семья – ячейка общества, в котором нельзя жить, в котором нельзя быть свободным.

Трафаретный профиль, вероятно, хотел сказать совсем другое, но по сути выразился именно так. И оказался прав. По сути.

«Кобел» – Лева. Амазонка. В девичестве – Алевтина? ЗМЕЯ – татуировка на бедре. И в самом деле, Зачем Мужчина, Есть Я, Лева. Что в прошлом? Баскетбол? Рост – два метра, телосложение атлета (не атлетки!), волосатые руки. Желание и умение подчинять.

– А кто к нам пришел! – хрипловатые басовые, так сказать, бывшее глубокое контральто. И предвкушающий прищур.

Лева – не единственный «кобел» в колонии, но единственный такой любвеобильный. Четыре «кобылки» стирают-убирают за «женихом» – Левой. В награду им – страстные ночи, знойные ночи. Сам милую, сам караю.

И новенькую тоже сам..

Помилуемся?

Нет. Да нет же!

Старый папа О учил… Эффектность и эффективность – не всегда одно и то же. Беготня по потолкам, сальто с финальной доводкой пяткой в шею, блокирующая рука в положении хики-тэ, то есть «заряженный арбалет»… Всего этого нельзя. Особенно учитывая причину попадания сюда. Только усугубишь.

А вот не шелохнуться, стоять как стояла, пусть на тебя и надвигается двухметровоцентнерная туша, и неуловимо ткнуть, уйдя от контакта. И чтобы никто ничего не понял.

Ни «кобел» – Лева, по-рыбьи шлепающий ртом и так же по-рыбьи бьющийся на поду. Ни многочисленные «невесты» Левы. Которые за любимого «жениха» могут накинуться всем скопом – и тогда уже не обойтись без беготни, сальто, блоков. А что за всем этим последует, ясно. Только усугубишь.

И потом – не спать, не спать, не спать. Ночью возможно все – и «темная», и шнур на горло. Днем тоже возможно все – и заточенная ложка, и кипяток в лицо, и… Возможно все.

Все и было. То есть попытки были. И каждый раз – избегать резких движении, не демонстрировать того, что могла бы продемонстрировать. И молчать, молчать, молчать. О чем говорить? И с кем?

– Она немая, да?

– Кладет она на нас просто, вот что! Немая, как же.

– Ух, я бы ей глазенки-то выцарапала!

– Поди попробуй. О! Смотрит, смотрит! Слышит!

– Мы же тихо.

– А она все равно слышит. Она чует. У, сучка узкоглазая, манда поперек!

– Х-ха, проверяла?

– Поди проверь!

Но это – не время ненавидеть. Пока что. Просто время быть настороже. За что их всех ненавидеть? Такие как есть. За кражу. За мошенничество. За групповое избиение. За убийство мужа.

И Аня Ким – в своем защитном поле, отталкивающем, даже отшвыривающем. С ней, с Аней, все в порядке. И с Яной тоже все в порядке. Они одно. И пока – в порядке. Близнецы всегда друг друга чувствуют. Независимо от расстояния.

Все в порядке. Даже «кобель» Лева пошел на мировую.

– Эй! Япоша! Давай я тебя один раз ударю, и потом будем дружить. Давай?.. – приятельски так, доверительно.

– Точно! Немая! А глаза-то, глаза! Замочи ее Лева!

– Цыть!.. Ладно, Япоша! Гы-гы! У меня просто шутка такая. Конфетку хочешь?

Взяла.

– А «спасибо»?.. Ладно, Япоша! Шутка такая…

Все в порядке. А после отбоя, да и в любую свободную (что есть свобода?) минуту – тренинг: сидеть в распорах, «дышать», растягиваться, сохранять ритм. Ритм. Ритм.

Ритм-ритм-ритм.

Как в цирке у папы О.

Как в зале у навороченного сэмпая Стасика Ли.

Как партнерши Яны, кордебалет на «пятачке».

Как некий «зайчик» – блондинка, стриптизирующая в собственной квартире под ревущий кассетник: улыбка нимфоманки, фригидные глаза…

Нужно быть в форме. Чтобы, когда придет время; показать все, на что способна.

Кому показать?

… Зрителям. Для Яны Ким все они – зрители. Все, посещающие «Восток».

ПОСЕТИТЕ «ВОСТОК»!

СЕКРЕТЫ ЭКЗОТИЧЕСКОЙ КУХНИ!

ГРАНДИОЗНОЕ ШОУ!

«ВОСТОК» – ДЕЛО ТОНКОЕ!

Шоу – не шоу, но впечатляет: прозрачно-яркие шелка, стробоэффект, интимный сумрак.

Эклектика – сандаловые буддийские тлеющие палочки, китайские фонарики на столиках, стилизация под арабскую вязь всех поясняющих и указующих табличек, блюда – кавказские: шашлык, бастурма, чанахи, долма, зелень, коньяки.

Чувство единого стиля – то чувство, на которое не способен никто из новоявленных нуворишей (нуворишек?). Наджаф – не способен. Но, в конце концов, в каждой избушке свои погремушки. «Восток» – избушка Наджафа, он и волен развешивать в ней погремушки на свой вкус и лад. Были бы клиенты! И были бы клиенты довольны!

Клиенты довольны. И обстановочкой, и едой, и шоу.