Кэт Патрик - Шестая жизнь Дэйзи Вест
— Дэйзи, я думаю, ты должна знать, что на этот раз мы едва сумели вернуть тебя, — говорит он так тихо, что мне приходится чуть ли не читать по губам. Он никогда не пытается подсластить пилюлю — я к этому привыкла, потому что относится ко мне как к партнеру, а не как к дочери. Однако мысль о том, что я могла умереть на самом деле, оказывается для меня неожиданной.
— Что, состав в ампуле был испорченный?
— Нет, с ним все в порядке, — говорит Мэйсон. — Дело в… тебе.
— В какой-то момент он констатировал смерть, — говорит Кэйси.
Я в ошеломлении смотрю на нее, потом снова перевожу взгляд на Мэйсона.
— Серьезно?
— Было очень неприятно, — кивает он.
На мгновение в его зеленых глазах появляется намек на какие-то чувства; похоже, он тревожится за меня. Немного подумав, я прихожу к выводу, кажущемуся мне разумным.
— Но, раз уж у вас получилось, значит, все нормально.
— А в следующий раз может и не получиться, — возражает Мэйсон. — Я просто советую тебе быть осторожней. Помнишь Чейза?
Вспомнив, о чем говорит Мэйсон, я холодею: семь лет назад после катастрофы пассажирского автобуса, с которой все началось, Чейз Роджерс неожиданно, без видимых причин, снова умер. Его воскресили еще раз, но, рассказывал Мэйсон, у него развился иммунитет к составу. После чего он опять умер, на этот раз навсегда.
— Со мной так не будет, — говорю я тихо.
К столику подходит Бесс со счетом, и разговор на время прекращается.
— Нет, я не такая, — снова говорю я, когда официантка уходит.
— Надеюсь, нет, — отвечает Мэйсон, глядя мне в глаза. — Но будь осторожнее, ладно?
— Ладно, — соглашаюсь я.
За соседний столик садятся люди, и обсуждение приходится прекратить, по крайней мере на время.
— Ну что, мои прекрасные дамы окончили трапезу? — громко, чтобы слышали соседи, спрашивает Мэйсон. Мамаша за соседним столиком вздыхает: Мэйсон, когда он этого хочет, может быть обворожительным.
На тарелке не осталось ничего, кроме колечек лука, пары поникших листьев салата и огрызка маринованного огурца.
— Ага… все, — говорю я, снова входя в роль пресыщенного подростка.
— Я тоже все, — подтверждает Кэйси, хлопая себя по плоскому животу, — сыта по горло.
— Отлично, — говорит Мэйсон, — тогда пошли.
Подойдя к стойке, наблюдаю, как Мэйсон расплачивается, а Кэйси тем временем приглаживает мои длинные волосы с отстраненным видом усталой, но заботливой мамы. При этом она смотрит на меня с такой неподдельной любовью, что я, закатив глаза, отвожу ее руку.
Оставив пять долларов на чай Бесс, Мэйсон открывает дверь с табличкой «Выход», пробудив батарею дверных колокольчиков, и придерживает ее, пропуская вперед жену и дочь. На стоянке, где нас могут видеть из окон другие посетители, я, потупившись, семеню в трех шагах позади родителей, держащихся за руки. Кэйси смеется, хотя повода никакого нет.
Мы садимся во внедорожник и отчаливаем.
3
Возможно, по условиям эксперимента все так и должно быть, но я не могу уехать из города, не покопавшись как следует в прошлом. В течение нескольких часов поездки, сидя на заднем сиденье, я прокручиваю в памяти три года, прожитые в Фрозен-Хиллс: новорожденная Дэйзи Вест проводит нечто вроде духовного вскрытия своей почившей предшественницы Дэйзи Эплби.
В Фрозен-Хиллс мы переехали летом после шестого класса, когда я умерла от асфиксии в городе Риджлэнд, штат Миссисипи. Точнее, не совсем в городе, если уж придерживаться фактов: я купалась в гавани, где стояли катера, и погибла, отравившись угарным газом, распространяемым выхлопной трубой двигателя, работавшего на холостых оборотах.
Если не учитывать сам факт смерти, мне, можно сказать, повезло, что это случилось летом, во время каникул. Повезло даже вдвойне: при переходе в старшие классы все школьники Фрозен-Хиллс перемещаются в новую школу, поэтому я не стала единственным новичком в разношерстной компании новоиспеченных старшеклассников с покрытыми прыщами физиономиями, украшенными скобами для исправления прикуса. После переезда я едва успела окончить обустройство спальни, выдержанной в духе покорителей космоса, как начался новый учебный год.
— Думаешь о том, что было в Фрозен-Хиллс? — спрашивает Мэйсон, прерывая поток воспоминаний. Он смотрит на меня в зеркало заднего вида улыбаясь: он неплохо изучил мой образ мыслей.
— Да, — признаюсь я, — думаю о вечеринке в честь дня рождения.
— А, — говорит Мэйсон, кивая, — день рождения Норы…
— Фицджеральд, — отвечаем мы с Кэйси хором.
— Точно, — подтверждаю я, снова возвращаясь к своим мыслям.
Нора Фицджеральд.
Она жила на той же улице, в доме, окрашенном ярко-желтой краской, с темно-зелеными ставнями и надписью «Добро пожаловать» на входной двери. Мама Норы принадлежала к тому типу доброжелательных домохозяек, которые появляются на пороге вашего дома с корзинкой, полной свежей выпечки, когда вы еще только разгружаете вещи после переезда. Желание миссис Фицджеральд втереться к нам в доверие всегда раздражало Кэйси. Моя «мама», всегда страдавшая паранойей, несколько раз высказывала предположение, что миссис Фицджеральд на самом деле никакая не соседка, а разведчица иностранного государства, подосланная к нам, чтобы выкрасть формулу «Воскрешения». В подтверждение своих слов Кэйси говорила, что «домохозяйка с окраины» — идеальный образ для прикрытия секретного агента.
Через две недели после нашего прибытия ее дочь Нора появилась на крыльце нашего дома, куда ее, вне всякого сомнения, подослала мать, с приглашением на вечеринку в честь дня рождения.
— Привет, — сказала она, — меня зовут Нора.
— Я помню. Мы познакомились, когда вы с мамой угощали нас выпечкой. Я — Дэйзи.
— Здорово.
В течение какого-то времени мы молча смотрели друг на друга, и я думала о том, что Нора похожа на куклу Скиппера. Интересно, размышляла я, есть ли у нее хоть один комплект одежды из вещей, не сочетающихся друг с другом от сандалий до клипс на ушах. Нора тем временем, очевидно, решила, что в смелых джинсовых шортиках и бело-красной полосатой футболке я похожа на существо с другой планеты.
— Да, кстати, — сказала она наконец, протягивая мне небольшой розовый конверт, — это приглашение на мой день рождения. Вечеринка в следующие выходные.
— О, — сказала я, — спасибо.
— Не за что, — ответила Нора. — Увидимся.
В следующие выходные я прикинулась больной и, сидя в удобном кресле у окна своей увешанной постерами спальни, наблюдала за тем, как в дом Норы съезжаются гости. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мое поведение в том случае и определило образ Дэйзи Эплби. В течение первых нескольких недель учебного года день рождения Норы Фицджеральд оставался главной темой разговоров: на вечеринку пригласили как девочек, так и мальчиков, и тот, кто на ней не был, пропустил, по мнению большинства, решительно все в этой жизни. В дальнейшем, когда мы встречались на благотворительных мероприятиях в районе или в школьных коридорах, Нора вежливо приветствовала меня. Но к восьмому классу, когда скобы для исправления прикуса были сняты, а грудь Норы потребовала бюстгальтера второго размера, она семимильными шагами шла к званию королевы школы, а я оставалась всего лишь странной девицей, живущей по соседству, нелюдимой и замкнутой. Так, сама того не подозревая, я испортила отношения с одной из самых популярных девочек в школе.
Я стала для всех как будто невидимой.
Не к тому я стремилась.
Программа «Воскрешение» основана на принципе секретности, и быть невидимкой в школе, в сущности, неплохо. Даже если мне удавалось завязать с кем-нибудь приятельские отношения, они никогда не переходили в дружбу. Моя фальшивая семья была и остается лишь фасадом, и мы могли переехать в любую секунду.
Впрочем, сказать, что в Фрозен-Хиллс я страдала от одиночества, было бы преувеличением. После школы я посещала факультативные занятия и время от времени ходила развлекаться с кем-нибудь из группы. К тому же я никогда не испытывала неудобства от того, что в кино или на концерт приходится идти одной. Не знаю уж, в какой момент на обычных детей снисходит понимание того, что отправиться куда-то в одиночестве дурно, но я, слава богу, от этого комплекса никогда не страдала.
Всю дорогу я методично рассортировываю воспоминания, накопившиеся за три года, и к девяти часам вечера, когда мы въезжаем в новый «родной город» Омаха, штат Небраска, мне становится ясно, что время, проведенное в Фрозен-Хиллс, было прожито не зря. Я стала старшеклассницей и не нажила при этом практически никаких неприятностей. Наше прикрытие осталось нерушимым, и я не вызвала ни у кого подозрений своим поведением и ухитрилась не сблизиться слишком сильно с людьми, с которыми рано или поздно предстояло расстаться.
