Джон Бердетт - Крестный отец Катманду
Чанья приняла его смерть не лучше моего и ушла послушницей в строгий лесной монастырь в Макдахане на границе с Лаосом. Там до сих пор медитируют над фотографиями мертвецов. Она превратилась в фанатичку, разглядывала снимки и погружалась во все стадии разложения тел. А я нашел себе доктора Норбу Тиецина — сумасшедшего тибетского ловца умов, который научил меня, как в качестве альтернативы вращаться вокруг Земли, чтобы не жить на ней. Но его техника не сочеталась со спиртным. Даже небольшие дозы губительно сказывались на духовной эволюции. Алкоголь — смертельный наркотик, дьявольское варево из земли заходящего солнца. Он тянет дух обратно в тело и тем самым продлевает пытку.
— Мне надо скрутить мастырку. — Я внезапно почувствовал озноб.
— Только, ради Будды, не в такси. — Лек перехватил мою руку, тянущуюся к мешочку с марихуаной, с которым я в последнее время не расставался. — Мастер, пойми, ты стал биполярным. Это у тебя от горя. Но с помощью людей ты все преодолеешь. Только с настоящей помощью — врачебной. Помощью фарангов.
— Прости, Лек. — Я нажал на ручку, открыл дверцу и вылез из такси. — Это не терпит.
Прошло не больше часа, а я уже забыл о громадном мертвом американце и театральных обстоятельствах его убийства. Все мои силы требовались на то, чтобы выжить в следующие пять минут. Так случилось, что такси застряло в пробке рядом с «Садом роз» на Седьмой сой, где меня прекрасно знали. Я метнулся через бар в туалет, нашел свободную кабину и скрутил сигарету. Но не мог выдержать приступа клаустрофобии и, как только сигарета была готова, покинул кабинку. Пока лихорадочно курил, рассматривал объявления над писсуарами, предупреждающие, что заведение не несет ответственности за поведение женщин, которые приходят в бар и пристают к посетителям, а также рекомендующие, прежде чем вести девушек в гостиницу, требовать у них документы. В туалете убиралась женщина, но она как будто не заметила едкого запаха марихуаны. Я снова ретировался в кабину, опустился на стульчак и как следует выплакался.
Глава 3
Мы вроде бы собирались поговорить о психозе, фаранг? Слово, на мой взгляд, означает перфорацию психики: чтобы лучше это понять, можно представить тонкую газокалильную сетку, как в старых газовых лампах. Но из-за превратностей жизни и дурного обращения людей и богов она подвержена необратимым разрушениям, и там, где некогда беспрепятственно струился свет разума, теперь зияют злокачественные черные дыры. Это такая тайна, в которую невозможно проникнуть, если не прибегнуть к мифу, метафоре или магии.
Но будем пока проще и не станем залезать в дебри. Ее также не понять без привязки к закону кармы: закону причины и следствия. Я бью вас, вы даете мне сдачи. Признание: я разозлил мир, и он ополчился на меня. Вот скрытая от всех история моего распада.
Винить мне следует только себя. Долгие годы мой босс, учитель, человек, заменивший мне отца, и он же полковник полиции Викорн, изводил меня, требуя, чтобы я достал ему DVD со всеми сериями «Крестного отца» с Марлоном Брандо и Аль Пачино. Проблема заключалась в том, что имелись только издания с тайскими субтитрами, а Викорн слишком ленив, чтобы одновременно читать и следить за развитием событий на экране. Наконец Лек нашел незаконно, но вполне прилично дублированную копию, и я подарил ее полковнику на его прошлый день рождения. По сведениям его четвертой жены, которая приехала с дежурным визитом в Бангкок из загородного поместья Викорна в Чиангмай (мой босс приглашал супруг по порядку согласно графику, и они считали это удобным, поскольку знали, когда можно целиком посвятить себя походам по магазинам, а когда им предстоит выполнять супружеские обязанности), Викорн одолел всего «Крестного отца» за один длинный сеанс — правда, при этом взбадривал себя виски.
Вердикт, который он вынес на следующий день, был тщательно взвешен. Перед глазами вновь и вновь всплывает картина: Викорн восседает за своим необъятным пустым столом, а диски с фильмом брошены в ящик, как решенное дело. Его поза одновременно величественна и по-судейски авторитетна, хотя время от времени, когда ему надоедает сидеть, он проводит ладонью по седым волосам и встает. Он среднего роста, мускулист, любит носить скромную полевую коричневую форму полковника полиции, как Наполеон носил потертый мундир, чтобы воодушевить войска. Викорн — мультимиллионер. Некоторые, чтобы оценить его состояние, оперируют даже словом «миллиардер». Для человека лет шестидесяти пяти он двигается с удивительной грациозностью — только гангстеры в его возрасте сохраняют такую кошачью пластичность. Согласно его просвещенному мнению, старый Корлеоне проявил себя слюнтяем, отказавшись торговать наркотиками, а Солоццо был прав, когда попытался его завалить. Полковник даже удостоил меня одним из своих знаменитых пассажей:
— Что плохого в трафике героина? Наркотик везут в Европу или Америку. Ты только представь: какой-нибудь помешанный на себе «нарцисс» загрязнял бы окружающую среду, курсируя в авто на работу и с работы, — причем скорее всего сидел бы в машине один. На службе, где и так все насквозь прожарено, жег бы зря электричество. А благодаря нам он остается дома, впадает в ступор и балдеет. Его работу отдают человеку в Бангладеш, и тот выполняет ее за пятую часть зарплаты нашего «нарцисса». На эти деньги он кормит семерых родичей и, кроме того, ездит на работу на велосипеде, от чего выигрывает вся планета.
С другой стороны, Викорну понравилась жесткость, с какой молодой Майкл расправился с врагами, стрелявшими в дона, но усомнился в необходимости бежать из Нью-Йорка и начинать дело в Лас-Вегасе. Надо было получше планировать свои действия, эффективнее использовать финансовые возможности, связи и силу капитала, и тогда семья Корлеоне могла бы захватить всю страну и возвышалась бы над ней, словно колосс, опираясь ногами на оба побережья. Полковник порадовался тому, как запугали Джека Уолца, подложив ему в постель отсеченную голову его любимого коня, но осудил Корлеоне за то, что тот не воспользовался моментом и не прибрал к рукам всю киноиндустрию.
— Отрасль была бы у них в кармане. Обычная проблема с яо-пао фарангов — они недальновидны, слишком гордятся победами и лишены самоограничения и смирения буддистов. Вот почему я терпеть не могу вести с ними дела.
Однако в организации дона нашлось нечто такое, отчего у Викорна загорелись глаза. Обычно этот блеск не сулит ничего хорошего окружающим, и, как правило, окружающий — это я.
— Там был еще один светлокожий фаранг, не такой волосатый, как остальные, — как его зовут?
— Хейген. Он светлокожий, потому что по происхождению ирландец. Вито Корлеоне принял Хейгена в семью, после того как Сони привел его с улицы. Дон определил его учиться в юридический институт.
— Именно тот. Как называлась его должность?
— Консильери.
— Точно. — Викорн посмотрел прямо мне в глаза.
Как водится, он застал меня врасплох. Мне казалось, что мы обсуждаем фильм, о котором больше никто не говорит. И я не распознал сигналов, что мы обсуждаем то, как мне предстоит провести остаток жизни.
— Нет, — помотал я головой. — Даже не думайте. Вы же меня знаете. Я самый бесхарактерный слабак во всей полиции и существую лишь благодаря вашему покровительству. За десять лет службы в строю никого не убил — даже случайно. Разве не достойно презрения? Настоящие полицейские парни подозревают, что я — скрытый транссексуал наподобие Лека…
Я мямлил, а сознание рисовало картины одна ужаснее другой: я весь в дырках в багажнике машины в Клонг Той[5] у реки. А может быть, и в самой реке.
— У меня, понимаете, бу… бу… буддийское сознание. Я на самом деле намерен идти Восьмеричным путем.[6] Принимаю религию всерьез, а не просто хожу в храм. И вероятно, знаю о буддизме больше, чем рядовой монах, вы сами говорили. Я — монах manqué, то есть несостоявшийся. Нет, — повторил я больше для того, чтобы убедить самого себя. — Нет, нет и нет. Я не могу быть ничьим консильери.
Викорн посмотрел на меня больше с удивлением, чем с раздражением.
— Ты обсуждал это с матерью?
Своим вопросом полковник ошеломил меня и ввел в растерянность.
— С матерью? — переспросил я обескураженно. — Разумеется, нет. Вы только что об этом заговорили.
Полковник одарил меня улыбкой тигра.
— Да не трепыхайся ты. Излишняя нервозность всегда была твоей слабостью. Твои нервы пролегают слишком близко от поверхности. Это потому, что твой восходящий знак — деревянный кролик.
— Знаю. А ваш — металлический дракон.
— Вот именно. И ты работаешь на меня. — Внезапно разозлившись, Викорн поднял руку вверх. — Я тебя ни к чему не принуждаю, только прошу подумать. И посоветоваться со своими женщинами. Не хочешь с матерью — обсуди это с Чаньей.
